***

                I
Жил на Руси во стольном граде,
Среди бояр и всякой знати,
От рода княжьего-крови-
Едино князь и господин.
К нему с поклоном шли оне
Из дальних сёл и деревень.
Несли богатые дары
До всякой похоти нужды.
Да не по чину гость был званым,
По сердцу, по делам желанным.
Здесь двери слуги отворяли,
В миру такие же миряне.
В любови потчевали гостя.
К нему из дальнего крыла
Несли заморского вина.
С непринужденною манерой
Слыл дворянин другим примером.
Затейник был до всяких дел.
Он злого умысла не ведал,
О том служивый мне поведал.
И на пиру,в радушьи ложном,
Среди вакханок и менад,
Во искушение возможным
Лишь отпускал исподлобья взгляд.
Сей исполин был рус степенный,
Он первенец людской молвы,
И благодати вдохновенной
Ему пророчили волхвы.
О нём рассказ мой был бы долог,
Я вам поведал без прикрас,
Но веки томные, как полог,
Сон опустил в урочный час.
                II
Вот солнце землю озаряет,
Лучи сквозь кроны опускает.
Заря послушница Олимпа,
К колоссам взоры устремив,
Лелеет Мемнона ланиты,
Звездою севера пленив.
И день подняв завесы таин,
Готовит к пробужденью свет
И льёт лучами из окраин,
Вдали клокочущих планет.
Но чуть утихнет это время,
Сойдутся в битве роковой
Два витязя враждебных прений,
И над упавшею главой
Пришлец склонился запоздалый,
Рукою с мёртвого чела
Он смерти ранней след кровавый
Сотрет чернилами пера.
И будет долгою разлука,
Угаснет пламя прежних дней,
Не вверит вечности ни звука
И не пылающих страстей.
Согбенный бременем у бездны,
Когда молитвам внемлет он,
Сей думы вольности не презрит
И не воздвигнет героон.
Но право сих суждений вольных-оставим.
Вам иные роли
Хочу в сей час поведать я.
                III
Лучи резных коснулись ставен,
В покои душные стремясь,
На ложе княжево ложась.
И пробуждает дух боярин,
Он кличет слуг, даёт наказ:
"Коня седлать,немедля, в час!"
Тут захотелось князю нынь
Во чистом поле долюби,
На белогривом скакуне,
Да в лучезарной долине,
Бегам предаться в волю бы.
К нему с конюшен под уздцы
Водком ведут два молодца
Породы дивного коня,
Под ним поднявшись курева,
Стеной покрыв в меженный день,
За ним вдогонку будто тень.
Копытом бьёт скакун ретивый,
Храпит, потряхивая гривой.
Ступистый конь на ездока
Косит лиловые глаза.
Тут молвил князь к коню приставши,
Вскочив на стремя-удалой:
"Ай жеребец ведь мой гнедой,
Скачи стремглав во чисто поле,
Под ясным небом с ветром вольным,
В пределы оные неси,
В раздолье княжее Руси".
И мчит по полю поляница,
Храпит под ним ретивый конь,
Но чуть стемнеет небосклон
В обратный путь младец стремится,
И выбрав краткий путь домой
Спешит наездник удалой,
Да по наезженной тропе,
Да по невспаханной меже,
Во княжий двор, да ко дворцу,
Во гридню цареву-к отцу,
До пояса склонив главы
На сон грядущий петь псалмы.
Дорогой краткой едет князь,
Уж на окраины ложась
Вечор под яркою луной
Всю землю кроет пеленой.
В сиянье лунном светят звёзды,
В пределы освещая путь,
И внемля падают на грудь,
Желаньем, как богини слёзы.
В дубраве шумной,близ селенья,
Подъехал князь, на удивленье
В потьме полночной глядь во след,
Приметил чей-то силуэт.
И кличет зычно ходока,
Гласит ему из далека:
"Куда ты держишь путь отец,
Аль ночь в пути тебе венец?
Будь гостем мне, ступай за мной
Я ночи дам тебе покой.
Сей благодати час мышленья
Ты будешь с пищею вкушать
И на божественны творенья
С молитвой денною внимать.
А коль захочешь в путь далёкий,
К святым мощам путём-пехотой,
На все четыре стороны
Хоть птицей-соколом лети".
Тут молвил, кланяясь,калика
Седой, до пояса главой:
"От сердца мыслею великой
Ты путь вершишь в блаженный рой.
Твои мне помыслы ведомы,
Ведь слухом полнится земля.
К тебе ведёт от всяк стезя
До добродетели искомой.
Ты не серчай,ступай под своды
Своих изысканных дворцов,
Где древние покоят роды
Твоих великих праотцов.
А мне дозволь средь бортней княжих
Владети вольностью своей,
Где песней звонкой соловей
Под сенью шумною дубравы,
Ключем серебряным струясь
Овеет вежды негой-князь.
Но чуть над миром воссияет
В лазурном небе солнца прядь,
Когда лучи к земле роняя
Восходит озаряя гладь,
Тогда и мой черёд настанет
В места далёкие отсель,
Сквозь бурю стужу и метель,
Шагами мерять расстоянье,
И там в земле той обрести
Своё бессмертие души".
Тут молвил князь ко старцу словом:
"Открой мне истину-отец,
Что в том угодно будет богу,
Коль он души твоей ловец,
Лишь речи внемля ждал деяний,
А ты молитвами вершил
Своё божественно призванье,
Неся пустое в этот мир?
Другое дело кабы ты,
Угодно богу,нёс труды
И внемля суетному веку,
Ко всякой твари на утеху,
С поклоном чествовал дары,
Да в том не ведали б нужды.
Я церкви золотом возвысил,
Я храмы поднял из руин,
Я серебром святых картин
Под куполом украсил выси,
И в том мне божья благодать,
И там предстану перед Богом
И буду с честью вопрошать
К тебе, Владыко,истым словом.
А коль настанет час покоя,
По смерти тленной плоти той,
На суд незримой чередой
Явлюсь в обличии героя".
Так думал князь ко старцу молвя,
Вперив сих мыслей в ложный ток
И дум стремительный поток
Не обращал ко сердцу боле.
Его речей в звучаньи хладном
Сокроет истину закон
Доктрины ищущей награды
Молитвам истинным в укор.
"Тебе держать ответ пред князем.
Скажи мне инок,кто твой Бог?
На чей ступаешь ты порог?
Кому стремишь дары большие?
Кому поклоны шлешь земные?
И где конечный твой удел?".
Монах на князя посмотрел
И слово молвил поклонясь,
Сняв с плеч усталых сумы вязь:
"Дары твои по нраву люду
И род твой славен есть повсюду.
Твоё чело объемлят лавры,
К тебе в поклон и млад и старый.
Но невдомек тебе одно,
Казною князь не суждено
Снискать божественны похвалы.
И торг твой только лишь к лицу,
На милость Божию,лжецу".
И не сказав ни слова боле
Монах простился поклонясь
И удалился восвояси.
Всё в лета кануло с тех пор
Да был ли в самом деле спор?
Иль быль иль не быль, знает кто?
Но лишь ведомо мне одно
Кричать о вере может всяк,
Не зрит во истину-дурак.