Стрелял толпою сердец В грудь Ростова ворошилова м

Стрелял толпою сердец
В грудь Ростова ворошилова мост,
И летели сердца метко в центр,
Желая с душой побрататься.
Им откроется стан покосившихся стен.
Он любому расскажет их жизнь наперёд,
Ведь дороги его ; иллюстрация жизни любого.
Пробивая асфальт, скакуны
Звонко правду трезвонят.
На ухабах качает? Не трусь, здесь и начало.
Тут глухие глаголы творят по ночам мастера,
Приблатнённый-идеальный сковал языки кандалами.
Этим градом обутое солнце
Пробежит по Садовой,
Босое, присядет в испуге,
Опешит: - Украдено всё…
Стены старинные украли лучи.
Усядется в поезд, уедет,
Но всё же вернётся.
 Так и сплетаются здесь начало с концом.
Ах, город ростков: тридцать метров ; уже небоскрёб,
Но не к Богу стремится ;
Здесь иные пути до Него.
Невысокие стойкие гордо смотрят наверх,
Благо есть закоулки, что заначкой Христовою стали.
В этих двориках узких обитал когда-то какой-то поэт,
Он восхвалял каждый камень, брошенный в спину.
Этот дом здесь не новый, витражи без витрин,
С ветром внутри, гладящим стены.
Во дворах всё спокойно,
Что ж, урла ненаглядная, завтра снова работа?
Без вас каждый шаг как будто чужой.
О том давно уж иссохли паромонова слёзы.
Лишь толкнёт этот город под горку,
И ты спустишься к Дону, увидишь заводы,
Где раньше работа кипела без толка.
Средь руин этих старых увидишь кого-то,
Кто работал когда-то, нынче брошен на берег.
Он всё ходит по краю и видит свой город,
Он поведает тайну подземных свершений,
 Историю стана, что стоит на Стикса костях.
Проходя по мосту, ты застынешь над речкой,
Ты беглец и предатель, что выбирает между левым и правым.
Ах, город любимый, как хочется смыться,
Но не больше, чем вернуться назад.