Десять сцен с быком

(антипоэма)

А. С.

I
я искал, спотыкался, разбивая в кровь ритмику стоп
переступая в поисках новых песен тесную завесь ливневых линий пустых перекрестков
брат по Марсу сказал на это своё веское венское «стоп»
братья Раху и Кету обещали дивную деву. Всё начиналось просто:
я воровал всходы твоих улыбок и смеха под светом земли ноутбука
после память о сапфировой синеве твоих глаз становится невыносима
я принимаю обсидианные пряди твоих волос под отсутствующую структуру ребра, по-ацтекски, без звука
выхожу в лабиринты города-эха искать быка с побратимом
пьяный Энкиду
идёт по следу
мы оба ищем быка
(убегает - убьём, наверное)
Инанна ещё где-то там
Инанна ещё далека

II
в кривых зеркалах лабиринтов Крита – дворцы, фонари, набережные и сфинксы
фонтаны фата-морганы, фанаты зенита, надир преисподей,
преисполненной лета, Леты, стоками Ганга и Стикса
тут только следы копыт — малахитово-ало-чёрно-белая сводня
в паутине проспектов, на границе гранита бордюров, в парадных
в дортуарах, в казармах, в бараках — сегодня Сена, завтра — солома
на Сенной, засеянной зубами Раху и Кету, порядно,
царь-островскими линиями разлома
воли волн, льдов и костей
воплей, львов и гостей
изумрудная с чёрно-белым отметка быка красной земли
паруса — черны,
чёрные корабли...
Волосы твои — курофунэ.

III
А вот и бык
собою велик
имя ему — Кармадон
синий, как вера бон
алый, как Ройланд
упёртый, как Рональд
из окна своей чёрной башни
отмечаю его в лабиринтовом центре города
смешно и страшно
Энкиду сказал:
«ничего нового -
то лысый, то волосатый,
вдобавок рогатый
от шеи он человек
ну или почти
убивать будешь — учти»
Возможно, тот, в лабиринте — сын мой.

IV
человек ли Энкиду и что тогда этот бык
человек ли бык в лабиринтах малиновых пиджаков этого эха
бородатый бык-шеду с человечьим лицом да о двух крылах
одинокий бык на вписках, на висках — серебристая веха
века и челобитных к Распутину
два — к какому-то Путину
три — нам сейчас двадцать семь
(я там был, яд я пил)
Ясно явно не всем.

V
Энкиду — эхо лиха и гордость города, человек-пароход
Энкиду летучим петровским голландцем над Адмиралтейством плывёт
брызгами крови мадьярской сквозь седину
стягами раны ацтекской цедя старину
бьёт в барабан
пустотою горнею пьян
а простой человек говорит не таясь
(а если не смолчит он и выдаст, в чём тут тайна)
что такой красоты не встречал отродясь
(поступком или словом, нарочно иль случайно)
это понял дзен-патриарх, отвергая улыбку гейши
возьми себя в руки, мать Ариадны
возьми себя в руки, дочь Агенора
Я не знаю, новая это смерть или ещё тоска по тебе.
Остальное — в дальнейшем.

VI
В дальнейшем вернусь домой — на щите или на быке
дом — там, где сердце, а если смерти нет, то и сердца нет
нет глаза нет носа нет уха
нет запаха вкуса нет слуха
нет неведения нет прекращения неведения
и далее вплоть да в плоть
и из плоти
из чего же из чего же из чего же
самосущностно-самотождественного
торжества
Кали

VII
ибо нет ни эллина, ни иудея
ни Энкиду, ни Инанны
нет лабиринта
одиночеством
отражается
мир

VIII
кто
кто-нибудь, эй
кто ты?
Кто кто?
Кокто, Гайто да Кусто
Звук хлопка одной ладони

(да, в этом городе вновь слышен хлопок)

собранного узбекскими гастарбайтерами

IX
выхожу в лабиринты города-эха

X
снова
на рыночной площади
ищу тебя
(с фонарём, едва выйдя из однокомнатной амфоры)
одну
из ста тысяч