Роберт Фрост. В Роще Без Подлеска. Ещё один взгляд

In Hardwood Groves (1)
by Robert Frost

The same leaves over and over again!
They fall from giving shade above
To make one texture of faded brown
And fit the earth like a leather glove.
 
Before the leaves can mount again
To fill the trees with another shade,
They must go down past things coming up,
They must go down into the dark decayed.
 
They must be pierced by flowers and put
Beneath the feet of dancing flowers.
However it is in some other world
I know that this is way in ours.

Это ранее стихотворение Роберта Фроста переводило много русских переводчиков.  Несколько переводов было собранно в журнале «Иностранная Литература», под названием «Вглубь стихотворения» с вступлением Леонида Ситника.  Январский номер 2011 года.

Вот ещё один взгляд на это стихотворение.

Фрост всегда точен при описаниях природы и изменений в ней происходящих. Выбираемые им слова отзываются многократным узнаванием для живущих тесно с природой и зависящих от неё. Для живущих на экваторе снег, лёд – слова из иностранного словаря, а у эвенков есть множество слов для снега: одно для плотного наста другое для свежевыпавшего снега(2). Так и в английском есть множество слов для описания лесных массивов, их естественных состояний и изменений. Существуют слова, характеризующие именно этот лесной массив: роща (wood) и чаща (thicket) и то, что характерно для рощи, не характерно для чащи. Написать текст, в котором знание природного объекта светится в каждой строчке, в которых описания не случайны, и не относятся ко всем объектам такого типа, но только к этому, найти новые, точные метафоры или новое слово, неожиданно легко принимаемое читателем как точно передающее описываемое, вот игра, так свойственная Фросту.(3)  В эту игру Фрост играет не только описывая природу, но и в своих драматических историях, где каждая реплика несёт особенности речи, характера и состояния говорящего.

Именно об этом говорил Фрост, когда раздражался критиками, ищущими в его стихах не глубины понимания природы и характеров, и, через это частное, раскрытие всеобщих связей, но сразу какого-то скрытого смысла.  Скрытый смысл естественное продолжение метафоры, поэзии отмечал Фрост (4), но, чтобы его услышать надо услышать текст во всех его деталях, а поэтический тексте полон деталей.

«In Hardwood Groves», несмотря на то что и в русском, и в английском существует множество синонимов и определений для слова «лес», в русском нет эквивалента для перевода названия. «Берёзовая роща» могло бы быть достаточно близким эквивалентом если бы не только не сужало любую рощу деревьев с твёрдой древесиной (и потому без бурелома) и подлеска до рощи берёз, но и не вызывало бы специфических ассоциаций, связанных с берёзами. В оригинале название выделяет только то общее, что присуще рощам деревьев с твёрдой древесинной (это почти всегда лиственные) отсутствие бурелома и подлеска. “Grove” - небольшая роща без подлеска.

Перечитывая стихотворение, я пытался увязать детали, выбранные Фростом для описания рощи, происходящих в ней изменений, которые, как он настаивает, есть просто повторения и опять повторения того же мотива, и последними двумя строчками, в которые врывается другой (не «наш») мир. В котором всё, возможно, по-другому: - но, он знает, что в нашем именно так.

Неожиданная концовка для стихотворения «о природе». Такое сравнение с другим миром возникает тогда, когда происходящее в нашем вызывает удивление или неприятие. 

Но тогда надо читать весь текст исходя из этого удивления-неприятия.

И вот первая строчка, с восклицательным знаком в конце(5), в свете такого понимания последних двух строчек, прочитывается совершенно неожиданно.  Эта строчка не просто описание повторяющегося каждый год мотива листьев: и не просто листьев, но все тех же листьев! – явное раздражение этим однообразием.   И вся строфа - раздражение всё теми же листьями, создающими ту же тень-темь, убивающую под ними живое, оставляя голую, плотно покрытую ржавой кожаной перчаткой листьев землю.   

Они опадают и погружаясь все глубже, идя против всего живого, гниют.  На минуту отдельные цветы пробивают себе путь через них и, недолго потанцевав там, где им удалось пробить эту перчатку, исчезают.  И вот они, всё те же листья, снова исполняют всё ту же роль: они покров, создающий под собой тень-темь.
Как будто листья побыв под землёй познали только одно – темноту: и несут её вверх, становясь покровом, создавая тень. 

Иногда важно увидеть то, что в стихотворении сознательно пропущено, что читатель не слышит, точнее он слышит отсутствие ожидаемых ассоциаций. Так же, надо обратить особое внимание на новые, неожиданные ассоциации.  Вот наблюдения: в это стихотворение ни разу не проникает слово «свет», и единственный цвет в нём (все время ждёшь зеленого) ржавый цвет опавших листьев.  Цветы в нём так и не обрели цвета , и оттанцевали (как будто потоптали) над опавшими листьями, уже погружёнными в их подземное чистилище.

Мир (особенно когда это наш мир против каких-то других миров) привычно воспринимается как «Наш» мир в целом, и переносится на всю землю, а не, например, на мир одного человека, живущего в достаточно северном Нью-Гемпшире.  Поэтому последние фразы кажутся глубоким обобщение о нём – нашем общем мире.  И так они часто воспринимаются и трактуются. Но, надо вспомнить, это «лирическое» описание ощущений одного человека, живущего на севере, где низкое солнце не пробивается через листву создающую тень, под которой лишь перчатка опавших, гниющих листьев.  Вглядывающийся в эту рощу, одевшую землю кожаной перчаткой листьев, думает, что может быть и есть миры, в которых солнцу удаётся пробиться.  И этот «локальный, северный» взгляд в последних двух строчках несёт в себе огромную печаль и глубину, большую, чем мысль о абстрактных других «не наших» мирах.

Ещё несколько слов о структуре и лексике стихотворения.

Стихотворение написано с меняющейся ритмикой, но 2 и 4 рифмованные строчки достаточно близки к ямбу (с добавлением одного слога: во второй строчке первой строфы, и второй и четвёртой строчках второй строфы) и создают и удерживают структуру строф и всего стихотворения. 

Уже отмечалось, что лексика стихотворение избегает света и цвета, за исключением ржавого цвета листьев.  Но ещё одна важная лексическая особенность в том, что при описании круговорота - все те же листья поднимаются в крону и, опадая, сгнивают в своём подземном аду, чтобы опять подняться в крону и стать создателями тени-темени под собой, в которой ничего (почти ничего) не растёт, разве пробьётся через них весной несколько цветков, на тонких ножках.   Описание этого круговорота не использует слов создающих ассоциацию с обновлением.  Замечательное английское «over» означающее и «над» и «ещё раз» и «again»-«опять» - несут только значение повторения. То есть в этом круговороте Фроста не рождаются новые листья, но всё те же, пройдя через ад гниения, поднимаются в крону создать тень-темь под собой.

Интерпретации:

Большинство критиков и переводчиков видят в этом стихотворении круговорот природных явлений, в котором жизнь сменяется смертью и пройдя чистилище вновь возвращается к жизни. (Мне кажется, что этого «вновь» в тексте Фроста нет, есть бессмысленное повторение без обновления.)

Жизнь, смерть, распад и восхождение листьев многими рассматривается, как символическое описание живого, продолжающегося несмотря на смертность - так живет вид.  В начале двадцатого века теория эволюции Дарвина занимала умы и к ней раз за разом обращались поэты, но в ней есть развитие – это теория видообразования, возникновения новых видов.  Но во Фростовском тексте звучит мертвая повторяемость, где цель круговорота скрыть свет, а не создать новую жизнь.

Мир Востока вкрадывается в некоторые интерпретации, которые в этом повторении видят реинкарнацию - но тогда, в согласии с текстом Фроста, эта реинкарнация будет без движения, вечный замкнутый, неразвивающийся цикл.

Есть возможность взглянуть на это и земными глазами социальных отношений: листья, взобравшись к богатству света, перекрыли свет всему, что под ними, давя под собой всё живое: они, по Фросту, взбираются вверх затенить.  Многие видят в этой тени защиту от солнца – как в «Маленьком Чёрном Мальчике» Блейка, но какая же это защита, когда она убивает под собой всё живое. Доступ к солнцу тщательно охраняется листьями – «всё теми же листьями» - раз за разом взбирающимися перекрыть свет.  Может быть это печальный, пусть и сиюминутный, ответ 20-го века на оптимистически-религиозное стихотворение Вильяма Блейка.

Добавлю ещё одну, мне кажется, возможную скрытую в этом тексте (отвечающую характеру Фроста) интерпретацию:

Стихотворение зачато в 1905, вскоре после "литературно неудачной" поездки в Нью Йорк в 2003. Стихотворение это метафора его литературной карьеры к этому моменту. И "всё те же листья", закрывающие свет, дающие пробиться одному, другому цветку, так отличному от происходящего в литературном мире, его не принимающем, и ощущающем этот пробивающийся цветы(ок) и танец, как танец смерти на нём.  Потому они должны быть отделены от света (читателя). Он не знает литературных взаимоотношений в других "мирах" (Англии например), но в его они такие.

В Роще Без Подлеска
перевод Саши Казакова

Всё те же листья с той же мрачной целью!
Пожив, как крона-тень, затем, устав,
Опали, сплошь покрыв, как коркой, землю,
Коричневой перчаткой плотной став.

Но до того, как вновь взберутся ввысь,
Чтоб тень-покров создать над головой,
Им глубже вниз борясь с идущим вверх,
Им глубже вниз, где темь и перегной.

Их проколоть не раз должны цветы,
На тонких ножках танец их – весны пейзаж,
Не важно так ли всё в других мирах,
Я точно знаю, так устроен наш.


(1):  В первой публикации название стихотворения было «Те же Листья» («The Same Leaves»). Первые наброски сделаны в 1905 году, и оно завершено в 1925 году.  Включено в «В Мальчишечью Волю» в 1930 году. Jeffrey S. Cramer. Robert Frost Among His Poems. 1996.

(2):  Эвенский: кирапаран – мелкий снег; ламус – глубокий снег; халга - первый неглубокий снег; иманра – снег, снегоапд; ангар – снег, натоптанный оленями; элэн – глубокий снег (бездорожье)

(3):  Смотри, например, стихотворение «The Oven-Bird» и его критический анализ Джоном Холландером https://poets.org/text/close-look-robert-frost
 
(4):  В письме к Луи Антермейеру (Louis Untermeyer) американскому поэту и другу Фрост пишет: «Если я должен быть классифицирован как поэт, я мог бы быть назван поэтом синекдох, потому что я предпочитаю в поэзии синекдохи – эти тропы, в которых часть отражает целое». 
Selected Letters. New York, Holt Rinehart and Winston, 1964.         

5):  (Фрост попросил Блюменталя, в письме Марта 1930 г. заменить точку в конце первой строчки в первом издании на восклицательный знак, это было единственное изменение в тексте)

6): слово flowers – цветы не несёт в английском прямую ассоциацию с цветом

* Опубликовано: «День Русской Зарубежной Поэзии 2022»