Ночь отречения, 15

15

Если переложить на первоязык мои жесты,
моё движение по пересечённой местности,
плоть, то, что называют духом, свести
всё к чему-то единообразному,
к таинственной и древней вязи,
к узору, поражающему любопытный взгляд
наблюдателя,
что получится?
Чёрная музыка тёмно-синего неба,
сочные сизые ягоды, наполненные медленно действующим
разрушительным ядом, зреющие
в малахитовой глубине дремучего леса,
крик пёстрых птиц,
с весёлым шумом треплющих верхушки деревьев.
Я знаю, для чего мне необходима тишина —
после катастрофы.
Мелодия слышится отчётливее.
Двери ада открыты.
"Это — сон..." — говорю себе, слушая музыку.


Рецензии