Бог и Кукла

Обратились скитанием птиц вереницы,
Народ у смертного толпится, что не проступиться,
Закат сменяет день, а смертный своё лико,
Называется он Богом, трибуны свергает дико.

Возомнил себя превосходящим ли толпу,
В его словах я дерзость бойко нахожу,
Огонь горит ли в сердце, во взгляде только видно,
Так прокричали всем нам Божьи лики очевидно!

Он не рождён для чести был, нисходил с ума,
И его бесчинствие омрачало Божьи всё слова!
Не рождён для воли, для имени благого,
Оттого прозвали мы его пустым, без умысла плохого.

Так нам сказали Божьи лики, они нам правду осветили:
Смертный весь подвластен Богу, превосходство — путь к могиле!
И этот смертник глуп и столь ничтожен...

Самонадеянностю же пусть будет уничтожен!

Пронзит ли стрела правосудия мысли,
Сердце разорвёт, чтоб вороны повисли,
Плоть вся сгорит при рассвете дотла,
Разъедят жгучие слёзы потухшие глаза!

Рассвет будет для него этот последним,
Проводит он грешника числом вожделенным!
Да сияет же пламя и лико народа,
Да пусть небожители одарят нас по ходу!

Числа сменяются, вороны сходятся,
Порок не прощается, к справедливости сводится!
Холод да холод, кострища начало,
И вот выбегает смертник удало.

Каков он безумец, глупец, негодяй!
Возгласы, крики! Ликуй, народ, вставай!
Момент сопряжения с пламенем ярким!
Мы сольёмся в одно и проучим всех гадких!

Трибуна чернеет и пропасть во взгляде,
Странный он, смертник, в прощальном обряде...
Нет, он не весел... Судьбу принимает покорно,
Отчаянный, сильный, с мудростью, что свыше дарована...

Но что же за чувство... Я же здесь просто кукла!
Но я чувствую жар, что настигнет до утра!
Неужто я по-настоящему жива,
И чувства ли настигли здесь меня?!

Это безумие, дрожь по телу, вижу сердце,
Оно горит, оно всегда горело в его смертном тельце!
Его глаза — не вздор огней упрямых,
Они глубже океана, где верность всех удалых!

Но сердце догорело, но по его вине ли?!
Беспокойно разлетелись вороны да на бездых;нность сели...
Это вина не смертного, что зовётся человеком,
Вина эта воли Божьей, прожигающей всех веком.

А ведь он по-настоящему любил всех птиц,
По-настоящему распевал мудрость для синиц,
По-настоящему ловлю его в свои руки и я,
Та самая кукла, что глупости была полна.

По-настоящему ступал средь бренной он золы,
Души не чаял в просветлении и чтил память смолы...
А я лишь кукла, век без человечности живу,
Впереди ещё один, но боюсь, что ни за что не выдержу.

Он нисошёл с ума, но лишь когда ступил в танец огня.
Он был настоящим человеком, жаль, что смертным, не как я.
Небо тучами затянется, закроется божественное,
И его творение тоже, — я, ведь осознаю противоестественное.

Человек бывает одинок, но как же он силён!
Он выносит чувств и судеб град, выносит им поклон!
Души краса расти готова в бесконечность,
А сердце помнит, не бежит, хранит уроки оно вечность.

Человек бывает так красив, красив своею силой!
Спустя века меня берёт всё то же, момент жизни белокрылой!
И как же сложно мне дышать отныне,
Бремя человека меня душит в сердцевине..!

Наврятли выдержу впредь я более века,
Оттого, наверное, жизнь людская коротка, но не безлика!
Я — кукла да отныне человек, и я бросаю вызов небу,
Тому, что всё равно на бремя ниши, и его обету!

Тем, кто меня создали без души,
Увядать заставили прекрасный мир в тиши,
Гореть суды в остатках дня пустого,
Сжигать всех доблестных на костре слепого,

Кто хаосом обратил плачевные мгновения,
Такие, когда хочется кричать в пустоты, нет спасения!
Кто пепел поутру развеял да в глаза пустил
Не врагам и не друзьям —
                а человеку без судьбы и сил.

И сердца стук в груди доходит до кровавого прилива,
Как же больно это бремя, что терзает человека горделиво!
Мёртвый дух повис в руках, да вывелся чрез грудь, крича: «Свобода»!
А он когда-то был живей да лучше Бога...