Ноа. Малахитовое сердце

Родился однажды мальчик под именем Ноа, и после нескольких лет папа ушёл. Ушёл с концами, без контактов. Жить в каком-то своём караван-сарае в Уэльсе.

В 23 года, взрослеющим юношей, Ноа заболел лейкемией, но нам сообщать отцу об этом не велел, исключив его из своих близких. Я встретил в первый раз его ещё тогда. Ноа как был, так и остался очень близок с мамой.

Когда они поняли, что войну с болезнью можно и проиграть и нужна пересадка костного мозга, он разрешил нам известить отца. Отец примчался, и я не видел более заботливой и любящей картины. На некоторое время семья стала вновь как-будто единой.

И вот 5 месяцев после транспланта релапс в головном мозге, да такой, что еле-еле вытащили с того света, временно, на стеройдах, с мыслями о возможных вариантах, но всё же без подтверждённого диагноза. Чтобы получить диагноз, позволяющий выбрать тип химиотерапии, надо было делать срочную биопсию опухоли или срочный люмбальный прокол с цитологией спинномозговой жидкости, но на тот момент всё было настолько плохо и в таком месте мозга, что даже под общей анестезией обе процедуры были противопоказаны. Если бы нам удалось щипнуть опухоль, то лечение после диагноза скорее всего включало бы в себя множественные люмбальные проколы с интратекальной и системной химиотерапией, или может быть даже с таргентной иммунотерапией - но всё равно без гарантий, что всё сработает и вылечим. Разрешённое количество радиотерапии он уже получил при подготовке к пересадке костного мозга. Стеройды, хоть и спасли жизнь на пока, но скорее всего смазали изначальную диагностическую картину, и время для гистологического диагноза было упущено.

Всё как всегда - умный, хороший, светлый, интеллигентный мальчик, приятные лицо и манеры, снискал дикую любовь (часто вместе с мокрыми глазами) к себе сестёр и всего персонала - своей кроткостью и неозлобленностью ни на что. Перед всеми этими событиями у парня также произошёл разрыв со своей девушкой. Когда он пришёл в себя и мы рассказали ему все текущие результаты обследований и потенциальные варианты дальнейших процедур и лечений, мы попросили его подумать и выбрать. Узнав обо всём этом кошмаре, он подумал, посоветовался с мамой - и отказался. Зная его и как он ненавидел все эти люмбальные пункции и их побочку - пожалуй, правильно.

Сегодня, по его просьбе, я выписал его умирать домой, с поддержкой от семейного врача и паллиативной команды по месту жительства, на двух подкожных насосах с опиойдами, антирвотными, седативными, противосудорожными, в полном сознании и без головной боли. С запасным ящиком наркотиков и стеройдов, чтобы местный доктор и сестры могли пока продолжить паллиативное лечение и у них было достаточно времени, чтобы выписать продолжение.

Я сказал ему, что поскольку я - доктор Малых, то у меня Малахитовое сердце. И подарил ему от всего нашего Юнита малахитовое сердечко. Он обрадовался.

Папа отработал на все 100. Сидел рядом день и ночь и тихо, без слов, гладил сына по голове (только-только отрасли волосы после химии), когда было плохо.

Семья опять объединилась, но действие стеройдов не будет бесконечным и скоро болезнь насильно заберёт Ноа из мира живых. Его 25ый День Рожденья через 3 недели, в ноябре. Мы "заняли" семье кресло-каталку нашего отделения, мама хотела свозить сына на берег, посмотреть на океан, а быстро кресло было не достать.

Видимо, кто-то очень близкий должен умереть, чтобы научить нас быть терпимее и добрее друг к другу. Научить нас прощать, любить, помнить о главном и не обращать внимания на всю нашу "такую важную" жизненную мишуру. Мы не умеем, не хотим любить, когда нам изначально дают любовь. Мы хотим любить, когда любовь у нас забирают.

Я пишу уже из 2022 ого.

Ноа встретил свой день рождения, он даже встретил Рождество. На второй день после Рождества ему стало хуже и его перевели в хоспис. Там он дожил до нового года, медленно угасая. Он все таки хотел умереть дома, и в последние дни жизни вернулся домой. Он умер 2 дня назад.

Как я и предполагал - он изменил жизнь отца и матери, он изменил их обоих - к лучшему. Тем, что ушёл от них навсегда.