Чтобы карась утАнул в цветах

- Столовые вина, белые, принято подавать к рыбе. Макон к стерляди, к угрю - кло-де-вужо, непредсказуемый гранд крю, - заговаривал меня Костя - "Макрица".
- Хлорированная вода водопровода Питера к карасю. - Лила я слёзы от лука, из овощей цветы вырезала, карасей жарила.
- Лучка столько к чему? - Секрет промолчала, подавилась костью. Вытащили еле, ибо рыбу ели в общежитии мединститута. Вспомнила вдруг, это чиновники славятся безмерными карманами. Медики - колпаками - египетскими хепрешами бога-скарабея, новой жизни воскресителя. Посему побежала на кухню за остатками. Скользнула, мизинчик ноги отогнула о железную стойку стола. На посошок, в комнате, ножкой шкафа, добавила градус травмы. Проснулась утром с конечностью надутой. 45 размера обувь "Макрицы" надела. Рыбу согрела. Сковородой, в форме растущего месяца, десницу обожгла. В институт пошла. С учёбы на работу, где смотрела за впавшими в кому:
- А ну, - при поднятии тела массой в центнер, спину сорвала.

- Кто меня проклял? - рассуждала в клинике, лёжа на полу, в позе с подогнутыми коленями, в лечении положением.
Косте, на вопрос к чему много лука к рыбе рассекретила:
- Чтобы карась утонул в цветах.
- Гулька, красиво как!
Нет, не мог Константин меня проклясть.

Оставались два ведьмака. Суропила обоим. Один от бога "мёртваго", египетского. Другой от "живаго" языка. Первому помогла и второго поняла. Но внутри всё равно камень давил.

- Снаружи камень Питер град. Внутри маслом мазанный. - думала, оставаясь  недвижимой на кровати в общежитии. Ибо масляной краской крашенные стены напоминали внутренность пирамид, где коптил факел. Освещал каменный саркофаг, вещи, барашков на бумажке. И я между двойными рамами хоронила жаренные пирожки. Масляные, что ни в сказке сказать. С картошкой и капустой.

- Обойдётесь - обратилась к обоим своим: уму и телу, но постучала только по окороку одному:
- Много ещё в тебе питательных веществ.

Причина садизма к своему организму крылась в неясности причины неприятностей. Пространство-время в узел связывает именно причина. Не дороги, сеть плетёт. Я запуталась. И тут, голодная, в муках, вспомнила о суетливой мухе, устраивающейся на зимовку в щели между окнами. Не имея терпения шлёпнула. Не распознала живую. Остатки масла, что спускал Ану, долила в банки, под ножки кровати, что от клопов ставила. Действие есть гашение страсти, в нём нет движения. Движение в бездейственном размышлении: причина в лени.

На следующий день, без масла, в ясности, мне стало везти.