Заключительная элегия о сребролюбии

На вид я-грузный и одинокий мужчина с седой бородой и весь в морщинах, 

Мой костюм слегка потрепан и пропитан пятнами кофе, 

Что про;лил я утром. 

Подготовил чемодан с оригами, 

И хоть идеи мои были бредовы, я промышлял грехами. 

С утра до но;чи играл в казино и что мне было запрещено 

Я разрешал деньгами. 

Раскидываясь ими, как дурачок с золотыми вставными зубами, 

В обществе глупых снобов. 

Я шел через толпу пустых гардеробов без лиц прямо к столику номер «Х». 

Сначала я выиграл в покер, потом проиграл в бильярд. 

Мужчина мне слева сказал, что я влюблен в азарт. 

Он был высокий и статный, в костюме, лет двадцати, 

Ему пришлось отойти к барной стойке. 

На ухо мне прошептал поставить все красные двойки. 

Я начал выигрывать снова, загорелся успехом и ставил все деньги на кон, 

Чувствовал рядом его противный одеколон. 

Он дышал мне в спину, прогоняя мой полусон, 

Смотрел исподлобья на игры словно горел Вавилон. 

Испокон веков жертвой была Андромеда, 

Но сегодняшним днем жертвой было наследство от деда. 

«Похоже, это победа! »-взглянул крупье на соседа. 

 

Я вышел потным, разочарованным стариком. 

Меня нашел тот статный мужчина в баре другом, подальше от покера, на первом этаже казино. 

Услышав мой всхлип и пронзающий стон, 

Бармен налил шот с абсентом. 

Я пил на диване вальяжно, став постоянным клиентом. 

И сколько бы мне не звонили, я был другим абонентом. 

Платил неутолимой тоской за грабежи и разбой, 

И в залах спорил с тенями наперебой. 

Мой друг исчез бесследно так же, как и нашелся. 

Я шел домой, разбитый от горя, боролся с собой, но все же не смог. 

Сзади меня шли девчонки, обсуждая личный порок. 

Кто пьянствует ночью и еле переступает через порог, 

Кто наблюдает как смог окружает родной уголок. 

Я рад бы помочь вам девчонки, но себе бы сначала помочь. 

Шел ливень, и куртка уже намокала, 

Осень давала о себе знать. 

Желто-багряные листья опали с деревьев подавно. 

Кому как ни вам сейчас представлять, как на душе отвратно. 

Я в штопанных мастером туфлях проходил мимо луж, 

Боялся для этой погоды слишком был неуклюж. 

Не думал, что завтра я простужусь. 

 

 

Зайдя домой, вытер капли со лба. 

Смотрел в зеркала, которые встречал по пути в кровать, 

Пытаясь себя понять. 

Наощупь нашел ее хрупкое, нежное тело. 

Я знал, что это будет последним и самым приятным сном, 

Поцеловал тебя в макушку будто первый раз был влюблен 

И заснул навсегда в подушке ничком. 

 

Утром мое тело было холодным. 

Ты в панике бегала с глазами голодными, 

Искала того, кто помог бы убрать 

Нелепое тело-уже не узнать. 

Стать бы другим и изъяны забрать, 

Чтоб остальным не мешать. 

Я о;тдал бы все дабы руку твою удержать, 

Но видимо поздно уже поспевать. 

Теперь ты выглядишь измученно с опухшими от слез глазами, 

Из стройной девушки с чертами небесных нимф и добрыми сердцами 

Ты стала резко затихать в невинную старуху. 

Мне жаль, что мы не распрощались 

И хоть в любви до смерти кля;лись 

Из-за пристрастия расстались. 

 

 

Храм. 

Изящный, мощный и украшен 

Богатыми камнями. 

Внутри него все фрески исписаны художником, 

Приехавшим из Рима. 

И в центре зала гроб мой с гримом, 

Не испугать других людей. 

Ты там стоишь невыразима и только тело дрогнет слабо 

Томимое тоской. 

С тобой стоят мужчины, ехидно улыбаются 

И женщины ссылаются на жаркую погоду, 

А ты все так же молчалива как в ливень прошлым днем. 

Священник начинает панихиду. 

В кадиле ландыша полно и уголь греет запах смерти, 

Фанатики сплотились словно черти на представление в кино. 

Целуют в лоб с желанием Ада 

И едут с гробом как с парада на праздник похорон. 

В земле сырой лежит мой труп. 

Могильщик пьяный, трудолюб, 

С презрением смотрит на детей, столпившихся у гроба. 

Промерзнув до озноба, все франты разошлись, 

Одна лишь ты стоишь угрюма. 

К тебе подходит щёголь 

В нарядном смокинге и в сладком предвкушении тревоги, 

Хотя глаза были столь строги, 

Он держит за плечо тебя и хитро улыбается в закрытом монологе. 

Он также молод в казино и в баре, и на улице, 

Бездельников преследует, 

В лице их видит скорбь и жалость к самому себе 

И пользуясь наивностью играет в эпилоге 

Покойников судьбы. 

 

26. 10. 21