Вслед

Пройти всю жизнь свою равниной каменистой –
Что может лучше быть для трепетной души,
Так и оставшейся наивной, доброй, чистой,
Хранящей память о былом, как ни глуши!..
Былое здесь: не за горами – за плечами;
Оно – как образ назревающего дня,
Который грезится бессонными ночами,
Чтоб утром серым тускло глянуть на меня.

***

1. ТОПОЛИНЫЙ ПУХ

Нет, не красавица: сутула, нос с горбинкой,
Рот крупноватый, часто прыщик над губой;
Две русых пряди перехвачены резинкой,
А при ходьбе как бы кивает головой…
Гуляла под руку с Наташкой-коротышкой;
Зимой – в бордовом с капюшончиком пальто;
Если поклянчить, то делилась и коврижкой;
Могла и сдачи дать мальчишкам, если что.

Но был в ней шарм: она была как неземная
Среди девчонок-одноклассниц и подруг…
Акселератка! И какая-то  т а к а я,
Что и эпитет не придумаешь так вдруг.
Себя держала не как все – «по-городскому»,
Чем привлекала не один ревнивый взгляд…
И мама с папой – дай Бог всякому другому:
Она – начальник, он – солидный адвокат.

Мне б под невзрачную забиться свою шкурку,
Ждать и расти, как куст, по капле в полчаса,
А я украдкой всё искал её фигурку
И делал так, чтобы попасть ей на глаза.
И попадал, и вёл себя неадекватно,
И от убожества страдал после всего…
И в то же время сердцем чуял, что приятно
Ей созерцать моё пустое шутовство.

Сидеть за партой рядом с ней, боясь коснуться
Скользнувшим локтем её пишущей руки,
Или открыто, без ужимки, улыбнуться,
Когда досужие не дремлют языки…
Всё это было, как и призрачный, случайный
Февральский вечер в сизой мгле дымящих труб,
Как бы окутавшей его великой тайной,
И неумелый поцелуй девичьих губ.

• • • • • • • • • •

Она исчезла так внезапно и так мудро,
Не дав минуты на какие-то слова, –
Как будто вечер превратился сразу в утро,
А ночь решила не вступать в свои права.
Давно те улицы в совсем другом убранстве,
И нас давно не вспоминают в тех местах,
Но продолжают жить лицо её в пространстве
И несмолкающий припев в её устах:

«Разнесёт весна тополиный пух,
Словно сто снегов, и окажется:
Если ты одна любишь сразу двух –
Значит, это не любовь, а только кажется».


2. SUNNY

Сентябрьский воздух, перестроечная морось,
Раж, словоблудие, враждебность, неуют;
Лиц неухоженность, похожая на хворость;
Привычных ценностей порушенный статут.
Унылый двор, пятно подштанников неснятых,
Колей, раскисших от дождя, противный джем…
И кто-то вдруг в тиши (фантом семидесятых!)
Врубил на всю катушку шлягер BoneyM.

Немодных звуков льдом подёрнутая прелесть
Блеснула милой, старомодной простотой,
Как если б заполночь пронёсся тихий шелест
Над садом дремлющим, укрытым темнотой.
И мне хватило трёх аккордов тех размытых
Из-за сквозящего линялого окна,
Чтоб оказаться вновь в местах полузабытых
И радость юности почувствовать сполна.

Ах эта юность… Ну не то чтобы цунами,
Но и не омут с акварели на стене:
Учебных будней повседневность, письма маме,
Быт на копейки, дом оставленный во сне;
Столичных толп и равнодушие и сытость
Взамен того, что прежде чудилось как новь;
Каких-то прежних ожиданий приоткрытость…
И – точно с крыши прилетевшая… любовь!

Так неожиданно, так просто, так красиво,
Точь-в-точь как в старом незатейливом кино,
Возникло нечто – с прядью медного отлива,
В зелёном платьице покроя «кимоно»…
Я снова там, на новогодней дискотеке,
В предощущении неистовой волны,
И снова вижу сквозь опущенные веки
Лицо и руки моей будущей жены.

Ещё не снятся обжигающие ласки
И не мерещатся миражи вдалеке
Ей, перестарку домостроевской закваски,
И мне, телёнку с мордой в тёплом молоке…
Мы только-только лишь «почуяли» друг друга,
Внимая шёпоту наставницы-судьбы,
Ступили внутрь для нас означенного круга –
Легко, без страхов, без сомнений, без борьбы.

Паркет под бликами волнуется, как море;
Вихляют бёдрами, толкутся в темноте.
Вихляем бёдрами и мы в хмельном задоре,
Хотя, признаться, мы «танцоры» ещё те…
И время замерло для нас в том тёмном зале
(Оно умеет и лететь, и замереть!).
– Что ж, в добрый час, – чуть слышно ангелы сказали.
– Ну-ну, – шепнули черти, – будем посмотреть.

Семь долгих лет, семь кратких вспышек, семь свечений,
Семь разных в схожести, но подлинных картин –
Чувств, клятв, безденежья, нехитрых развлечений
И иллюзорной веры в счастье до седин…
Смеялись ангелы в восторге от полёта,
Касаясь душ во сне невидимым крылом,
А черти знай себе плели свои тенёта
И поджидали нас, наивных, за углом…

• • • • • • • • • •

Боль от предательства не станет длиться вечно:
Любая рана покрывается рубцом.
Жизнь, хоть долга, но всё же очень скоротечна,
И, значит, боль не может быть её венцом…
Сбегают капли, в притяжении взаимном
Сливаясь в строки ненаписанных поэм,
А за стеной дождя отрадным сердцу гимном
Звучит давно забытый шлягер BoneyM.


3. ELO

Ушедших чувств листая ветхие страницы
(совсем не часто, может, раз иль два в сто лет),
Себя ловлю на том, что это мне не снится,
А точно было, ибо есть на сердце след.

Минувших дней во тьме танцующие блики
Уж не пугают, не чаруют, не зовут.
Они танцуют… Но вневременны, безлики
Фигуры в танце их, как будто не живут.

… В чужой жене чего искать, помимо страсти?
Она – как дальний горизонт, манящий глаз.
Но он весь  т а м  и не таит в себе напасти,
Чужая ж здесь и мыслью властвует сейчас.

Она была до бесконечности чужая –
Причёской, запахом, манерою ходить;
И голова над скатом плеч была большая,
И ноги тоньше были, чем могли бы быть.

Хотел любви, но не такой, чтобы срываться
На каждый стук дверей на первом этаже,
Потом, дождавшись, торопливо целоваться
И провожать с осадком горестным в душе.

Она ж пришла, любовь, в обличье окаянном,
С бесстыжей лаской, будто взятой напрокат,
Со льдинкой страсти и тоски в зрачке стеклянном,
Чей блеск привлёк в ту пору мой голодный взгляд.

Наш разговор был незаконченным куплетом,
И звуки музыки ловились впопыхах,
И мы не знали в декабре, что будет летом,
Мечтами робкими витая в облаках.

От этих нот в те дни ломился звонко воздух,
Весна мерещилась в дыхании зимы,
И нам казалось: дело здесь не только в звёздах,
Но также в том, что в мире значим что-то мы…

А мир – закон, и он во всём закономерен,
Имеют цену слово каждое и час…
И не единожды сей принцип был проверен;
В очередной и с нами он сработал раз.

… Сгорело всё: и письма с первыми стихами,
И муки ревности, и проблески вины,
И образ, пахнувший в ночи её духами,
И тень предательства в глазах чужой жены.

Но и теперь, когда, улёгшись на подушке,
Раз в год на плеер ставлю папку «ELO»,
Я будто снова там, в той съёмной комнатушке,
И жду, что снова повторится волшебство.

Не грех признать нам чью-то боль своею болью
(хотя свою всегда лелеем в глубине);
Пусть обе станут на губах простою солью –
Той и другой уже достаточно вполне.


4. SACRIFICE

Просторных залов пустота и бесприютность –
Безмолвный голос в оправдание пути:
Отбросив страх и осознав сиюминутность,
Ты снова нов и весь в готовности идти…
Бросаешь взгляд через плечо на обжитое
И говоришь себе: «Давай, благословясь!»…
И в небесах опять то солнце золотое,
То облаков закатных вычурная вязь.

• • • • • • • • • •

… Из-за дверей на вечер снятого буфета*
Слышны скрипение подошв, обрывки фраз,
Топтанье пар по глянцу свежего паркета,
Команды, счёт: и раз, и два, и снова раз…
И звуки музыки, неясной, приглушённой,
Дающей слабый, пробуждающий намёк…
В них есть и грусть, и прелесть боли обнажённой,
И горечь слёз, и вразумляющий урок.
__________
* В начале 90-х годов, да и в более поздние годы, омские рериховцы, не имея собственного «угла», проводили свои еженедельные собрания в помещениях, которые им на время предоставляли лояльные к рериховскому движению должностные лица из разных организаций. В частности, такие «посиделки» проходили и в стенах буфета одного из омских Дворцов культуры. А в зале за стенкой в то же время занимались «бальники». – Е. Ж.

… Она царит над этой слаженностью страсти
Ритмичных па в неверном свете тусклых бра,
Скрепляя в целое разрозненные части,
Что были чужды, может быть, ещё вчера.
Она не ищет сногсшибательных решений,
Где лучше проще и негоже усложнять…
Она ведь знает, как гармония движений
Способна встряхивать, захватывать, пленять.

Здесь Элтон Джон – удачный фон для вариантов,
Для комбинаций бёдер, талий, рук и плеч…
Ей важно встать в истоке жаждущих талантов,
Наставить, вышколить, зажечь, пресечь, сберечь.
Ей звуки музыки – отрада лишь вначале,
Когда ей надо всё скроить на свой фасон…
А мне, за стенкою сидящему в печали,
Они сулят и разрешение и сон.

• • • • • • • • • •

Вот так и ладим тридцать лет без полугода:
Ей ближе будни, мне – далёкий край небес…
Редеют волосы, меняется погода,
Пни догнивают там, где был когда-то лес…
Что мне оставить ей, единственному другу,
Когда всё тленно и любой растает след,
В причинном мире, где услуга – за услугу?..
Ну разве только незатейливый сонет:

«Закончился и этот листопад,
Сказав “прости” померкнувшему лету,
Добавил строчку к свежему куплету.
И так уже который год подряд…

Прозрачными вдруг стали все кусты,
Грустит стерня соломенной вдовою…
Как больно, что нет власти над собою,
Как радостно, что у меня есть ты.

Чувств прошлых ни прибавить, ни отнять:
Застыли, как морозные узоры…
Отрадно, что тебя могу обнять –
Без ревности и повода для ссоры.

Дай Бог нам сил на каждый новый год.
Пусть будет в срок и лёгок наш уход».

***

… Как всё же, Господи, равнина камениста:
Ни чахлой травки, ни цветка, ни колоска;
Ни сочных красок, милых сердцу мариниста, –
Сухая глина да наносы из песка…
Остатки щебня бывшей некогда дороги
Не обещают дыма близкого жилья.
Скрипят подошвами натруженные ноги.
Косая тень по пыльной крошке… Это я.

Тень всё длинней; край неба жарко пламенеет;
Грядущих сумерек тревожна синева.
То мысль в пространстве безымянная провеет,
То прозвучат в нём чьи-то древние слова…
Бледнеет дальняя гряда на небосклоне,
Над ней звезда опять зажгла холодный свет.
В который раз к ней взор свой шлю из-под ладони
И уходящему себе смотрю я вслед.

1988; 9 сентября – 25 октября, 2021;18 – 20 января, 2024
г. Омск