по-человечьи

Городской до костей, не поэт от сохи,
отвыкаю от слёзной нагрузки.
И глаза, что видали немало - сухи,
а бесслёзно, увы, не по-русски.
Так не раз утверждала жалельная рать,
мне пеняя на стиль и манеры.
Балалайка с гармоникой могут сыграть
даже Моцарта и Хабанеру.
В три струны перепеть на простецкий мотив,
опростить, обдирая, как липку.
И найти то, что в них не умели найти
ни евреи со скрипочкой хлипкой,
ни испанцы с гитарой - горячая кровь,
ни кавказское многоголосье.
Нам по-нашему - жалобой душу буровь,
да слезинку роняй на колосья.
Что тебе, горожанину, смерть хуторов,
деревенские тяготы в зиму.
Кто отстроит, когда-то разрушенный кров,
кто звезду назовёт негасимой.
Кто готов со слезой танцевать на костях,
кто напиться готов на погосте?
Говорить о святом, а минуту спустя
напроситься ко вдовушке в гости,
чтоб хрипеть, задыхаясь в тугих простынях,
познавая негибкость крахмала.
И огромную жалость под сердцем храня,
не найти ни минуты для малой.
Не судите меня и нерусскость мою,
неглубинность мою городскую.
Где слеза постепенно впиталась в семью,
я уже по слезам не тоскую.
И по-русски писать - небольшой комплимент.
вот на русском - так я им владею,
и другого не нужно вовеки взамен
невзыскательному иудею.
И не нужно простецкого, случай не прост -
ни к чему балалаечный Моцарт,
и не надо калинок, малинок, берёз
для подпитки слезливых эмоций.
И не нужно жалеть никого никогда -
состраданию ставятся свечи.
А по-русски не можешь писать - не беда,
лучше попросту - по-человечьи.

31.01.2016