запал

Освоив пива местные сорта,
чинарики мусоля в кислых ртах,
мы вышли из дворовой канители -
щенячий визг сменил собачий лай,
такой, что и врагу не пожелай,
и памятные шрамики на теле -

добыча озабоченных грандесс.
От страсти закипающий диез
клокочет в глотках медного оркестра.
Для тех, кому за тридцать, есть горсад,
церквушка тем, кому за пятьдесят,
и поп, неотличимый от маэстро.

Ещё не наши деды, но отцы,
они уже зашлись до хрипотцы,
ломая в нас юнца и шалопая.
Дыхание почуяв за плечом,
поняв, что не жалеем ни о чем,
живём, соседям ямы не копая.

Им в горле кость, что есть такие мы,
им, детям Соловков и Колымы,
где каждый зек на мушке вертухая.
Что нам с того, что плачет чья-то мать,
когда весна и время девок мять,
под ласковые речи затихая.

Тогда никто не скажет, что слабак,
нет повода навешивать собак,
по новой переписывать доносы.
До нас им далеко, как до луны,
и парки оркестрантами полны,
и скинуться легко по трёшке с носа

на пиво. Хоть разбавлено, а всё ж,
какую память сам в себе несёшь,
какую кровь, какой запал упрямый.
Оркестра медь, как волк, нырнёт под пах,
в саду, где мир акацией пропах,
и жизнь течет от шрама и до шрама.

27.03.2016