На её тонких пальцах шрамы

На её тонких пальцах шрамы.
Что брала ты руками? Бритвы?
Или, может, с огнём играла?
Говори, не томи ответом.
Нет, я просто учила гаммы.
Мы теперь с ними стали квиты.
Я их клавиши обрывала
И кидала потом по ветру.

У неё на стопах мозоли.
Но ведь туфли твои удобны.
Как случилось такое диво,
Что ты ноги в кровь истоптала?
Просто я томилась в неволе.
Туфли там надевать не модно,
Я босою, как есть ходила,
Километры шагов считала.

Я стопами огонь тушила,
Он шипел, превращался в сажу.
Поначалу мне пачкал душу,
А потом превратил в святую.
И душа моя всё простила.
А простить - это очень важно.
Осознав, я теперь ликую,
Что со мною всё это было.

У неё шов на стыке рёбер.
Словно сканью стальной окован.
Разорвать его невозможно.
И она сильнее, чем прежде.
И узор его бесподобен.
Он запаян, он замурован.
Под охраной его надёжной
В сердце грезит любовь и нежность.

А в глазах её не безумство!
В них покой умиротворенье,
Волны моря и брызги радуг,
Потаённость и вечность смысла.
И смеяться над ней кощунство.
И она спасаясь смиреньем,
И привыкнув к тому укладу,
Проживает счастливой жизнью.

Говорит, улыбаясь робко, -
Понимаешь её спасла я...
Пеленала в уют и нежность,
Поцелуями с уст кормила.
Напоила из вены соком.
И она не уйдёт, я знаю.
Надо холить души безгрешность.
И душа во мне  не остыла!

Перед ней преклоню колени,
Шрамы пальцев целую тихо,
Шов на сердце её ласкаю,
Глажу стопы её несмело -
Её образ так совершенен,
Переживший и боль, и лихо.
Вся земная и вся святая
Ведь душа в ней осталась целой.