Вольный перевод Шандора Петефи

Вольный перевод Шандора Петефи
или Возвращение долга.

Должен оговориться: я не только не покушаюсь на близость к творчеству этого выдающегося венгерского поэта, но даже и на звание поэта. У меня своя история.

* * *

Был у меня забавный молодой сотрудник периодически увлекающийся чем-то кроме нашей работы в НИИ и алкоголем. Рассказывал об этом он весело, но поделиться с вами мало чем можно, это были ещё те подвиги. При этом он был начитан и с очевидностью у него были свои амбиции. Однако, он далеко как не был героем, был худ и немощен, если его неожиданно хлопнуть рукой по плечу, просто чтобы сказать: «Привет Женька!», он вздрагивал и съёживался. Итак, однажды обнаружилось, что ещё он увлекается поэзией, имеет знакомых доморощенных бардов, сам пишет стихи и вот пригласил меня за компанию в литературное общество, за что сейчас я ему очень признателен. Было такое на ул. Герцена как полагается в полу-подвальчике. Сейчас это Большая Никитская – место знакомое, тёплое, я как-то жил у Патриаршего пруда, и хотя тогда уже давно был женат, у меня было двое детей, но тут не устоял.

Общество составляли в основном молоденькие скучающие барышни, вел вечер очень не молодой интеллигентный мужчина – ну, дед Мозай и зайки. Однако заходил некто представленный ведущим так: «Вот к нам зашёл поэт Бродский!» (я даже не знаю кто это был, тогда Нобелевский лауреат, а позднее и Почётный гражданин Санкт-Петербурга Иосиф Бродский был уже выслан). Были и другие посетители.

Читались диссидентские и просто вольные стихи. Велись увлекательные разговоры, обсуждения с чтением стихов по очереди, комплименты, камерные сдержанные аплодисменты - посидели очень мило. Но я был впервые, был существенно старше основной массы, да и не готов что-то обсуждать и только слушал. В конце славный ведущий раздавал задания – взял и я листок, как бы попробовать силы, но больше из любопытства – и повесил на себя этот долг.

Туда я больше так и не собрался, да и приятель опять поменял увлечение и не звал, но листок я упорно хранил ... временами пытался сочинять … Это был подстрочный перевод с венгерского – надо было переложить. Автор жил в революционный период борьбы венгерского народа за независимость от Австрии, относился с очевидным сочувствием к соотечественникам - революционным венграм.

* * *

Вот такое задание:


СУДЬИ, СУДЬИ...
 
Судьи, судьи, будьте чутки —
Приговоры ведь не шутки!
Приговаривая к смерти,
Все учтите, все проверьте!
 
Тише! Прозвучало слово:
«Смерть!» — сказал судья сурово.
К плахе юношу подводят,
С топором палач подходит.
 
Над землею солнце встало,
Наземь голова упала,
Хлещет кровь струею красной...
Ах, фонтан какой прекрасный!
 
Полночь, лунный свет зеленый...
Юноша встает казненный
Из-под эшафота прямо,
Из сырой могильной ямы.
 
Голову рукою правой
Он берет за чуб кровавый,
И по городу проходит,

И к дверям судьи подходит.
«Я невинный лег на плаху!»
Задрожал судья от страху...
Он проснулся... Дверь раскрылась,
Голова в нее вкатилась!
И с тех пор стоит ночами
Юноша перед дверями,
За неправду укоряет,
Головой в судью швыряет.

Шандор Петефи, Пешт, 1847 г.


Насколько близко, по стилю или по смыслу это делается я не знал и не знаю, но что-то меня зацепило и созвучно до сих пор. Однако, мне далось только очень вольное переложение.

Судья, судья, твой промысел не прост.
Ни царь ты и не Бог – но ты вершитель судеб!
Свершится приговор лишь ты закроешь рот
и голову несчастному отрубят! …

Твои слова – «Судьба» и «Приговор»!
Так не спеши, развей свои сомненья.
Когда на голову опустится топор,
смерть не исправить поздним сожаленьем …

Но ты решаешь: Голову отсечь!
Когда карают всех, не зная меры,
как веру в правосудие сберечь,
в Закона мудрость не утратить веры?

И как же Божий суд! Что если день придёт?
За рядом ряд - загубленные люди -
придут спросить: «Почто?» Кто скажет наперёд,
что этому не быть! Что этого не будет!

Фонтаны крови не украсят вас -
хотя нет в мире краски ярче крови!
На вас останется исполненный заказ -
в ответе только вы и никто кроме …

* * *