Страстные дни поэма

Посвящается Надежде Борда,
сестре моей по духу (старшей сестре!)
с безграничной любовью и уважением

Вербное Воскресенье

Как дщери Сионовой было пророком
предсказано - в славе, народом любим,
знамением во исполнение сроков
въезжал сын Давидов в Иерусалим.

Ему на коне королевском въезжать бы,
ведь ждали Его как царя, что сметёт
имперского Рима безвыходный гнёт...
...На маленьком, сереньком, кротком осляти.

И люди кричали:"Осанна, Спасенье!"
и были их души надеждой полны,
и чаяли здесь и сейчас воскресенья
униженной древней, прекрасной страны.

Ему на верблюде надменном въезжать бы,
под грохот копыт и сиянье знамён,
ведь ехал Царь мира, пространств и времён...
...На маленьком, сереньком, кротком осляти.

Ослёнку под ноги стелили одежды,
и пальмовой ветвью махали вослед,
но Божьего Сына усталые вежды
уже прозревали Распятия свет.

Ему на слоне белоснежном въезжать бы,
владетелем всех самоцветов Земли!
Но были пустыми ладони Твои...
...На маленьком, сереньком, кротком осляти.

В апреле в России к восьми рассветает,
и пусть по оврагам кочует зима,
на Вербное к нам Воскресенье въезжает
на кротком ослёночке кротость сама.

Ведь сказано, что унаследуют Землю
блаженные кроткие... Иерусалим!
Две тысячи лет этой мудрости внемля,
всё так же, Его распиная, грешим.

Не выросли пальмы в России покуда,
полгода здесь царство мороза и сна,
я вербочки кроткой пушистое чудо
поглажу, как серую шёрстку осла.

Душе моей грешной прозреть бы, узнать бы,
когда, нам прощая всё скверну и ложь,
всю злобу и мерзость, Ты снова придёшь...
...На маленьком, сереньком, кротком осляти.

           Великий Понедельник

"Как ты бездарна, как неплодовита"..
Бесплодном смокве тихо рек Господь,
и что от зрения земного было скрыто,
вдруг проявилось, проступив сквозь плоть

ветвей зелёных и коры блестящей,-
сухого древа стонущий скелет...
Вот так и мы средь человечьей чащи
шумим, шуршим и прячем много лет

бесплодье душ сухих в шуршанье этом...
И дух лукавый так же не готов,
когда Господь нас призовёт к ответу
за то, что не взрастили мы плодов.

Безрадостной усмешкою скелета
вдруг молодая обернётся плоть,
когда в тьму внешнюю без жизни и без света,
и без надежды нас сметёт Господь.

          Великий Вторник

О равнодушии, о глупости, о лени,
уж два тысячелетия подряд,
о неготовности принятья Откровенья,
Евангелия горестно твердят.

И вновь Он приглашает постоянно
всех жителей возлюбленной Земли
на брачный пир - и избранных, и званых,
но званые, как прежде, не пришли.

И девы спят, огня не зажигая, -
к чему Жених, когда так сладко спишь?
И тьма стоит зловещая, глухая,
 которой до сих пор Ты нам грозишь.

В которой недостойные таланта,
беспечно закопавшие его,
любовь отторгшие, - погибнут без возврата,
вновь не понявшие, как прежде, ничего...

          Великая Среда

А за что поношенье осине,
почему она нам не мила?
Не она же ведь Божьего Сына
за кошель серебра предала.

Не она ведь его целовала,
не она отпечатала в срок
змия райского чёрное жало
на Христовой щеке, как ожог.

Змиев тот поцелуй неминуем,
змия логово в сердце моём,
чем мы жарче кого-то целуем,
тем страшнее потом предаём.

Из-за мелочных злых обстоятельств,
охраняя непрочный уют...
Но природа не знает предательств,
только люди людей предают.

Жаль моя, ты прости мне, осина,
пожалей и обнять разреши...
Не предавшая Божьего Сына,
не сгубившая вечной души.

            Великий Четверг

Тихий ангел, склонись к изголовью,
пусть уставший поспит человек...
Весь наш срам покрывая любовью,
выпал снег на Великий Четверг.

Его Чистым в народе прозвали...
Горним пухом из ангельских крыл,
из прощенья, любви и печали,
белый плат всю Россию укрыл

Все хозяйки метут, пылесосят,
обиходят семейный уклад,
а душа Воскресения просит,
заглядевшись на ангельский плат.

Мир окутав, лежит плащаница,
всё яснее и благостней путь...
И душа шевельнуться боится,
и боится от счастья вздохнуть.

              Великая Пятница

Сегодня преумножилась Любовь,
с креста раскинув руки для объятья,
в громах и молниях летело ввысь Распятье,
как хлеб и рыбу - преломляя вновь

на всех взалкавших хлеб любви и жалость...
В вино причастья превратилась кровь,
и не делилась, но преумножалась
сегодня победившая Любовь.

Любовь, сошедшая с Божественных вершин...
И не ушёл голодным ни один.

            Великая Суббота

Привален камень был ко двери гроба,
и воины с оружием стоят,
 чтобы Земли смиренная утроба
не отдала казнённого назад.

Ведь обещал Сын Божий, что воскреснет,
явив Любви и Правды торжество!
И посмотреть бы было интересно,
как стражники сдержали бы Его...

Как бы пытались сильными руками
Его схватить, и водворить назад
Божественное тело, что сквозь пламя
сошло сегодня к праведным во Ад,

сломав затворы, что от прегрешенья
Адама были заперты навек,
когда всю силу Воскресенья и Прощенья
явил Сын Божий - Бог и Человек.

И вывел праведных на свет из адской ночи,
в бессильной злобе содрогнулся Ад,
Воскресшего узревшие воочью,
те стражники, как статуи, стоят.

Отвален камень и пуста гробница,
мир замер на незримом рубеже...
Свет Воскресенья из пещеры всё струится,
всё светит! И не кончится уже.

      Воскресение

Христос Воскрес! О Смерть, где твоё жало?
Где, Ад, твоей победы торжество?
И тьма неведенья и ужаса бежала
от лика осиянного Его!

К Его стопам Земля, как ученица,
припала, услыхав благую весть,
что всяк живущий в Царстве Света
                возродится!
Однопланетники мои! Христос Воскрес!


Стихи

х х х

Столько дней всё льёт и льёт,
прохудилась твердь Господня,
дождь идёт и жизнь идёт,
кто-то женится сегодня.

Пробежит невеста в ЗАГС
в бурно мчащемся потоке,
и вокруг счастливых глаз
туши чёрные потёки.

Платья плещущий подол
чуть не снёс к русалкам в гости...
Вот ещё тайфун пришёл,
предыдущий пнув со злостью.

Ничего, не смоет ЗАГС,
постоит ещё немножко...
В ресторане через час
постучит река в окошки.

Но поддатеньким гостям
ничего уже не страшно,
уплывает ресторан
позабыв про день вчерашний.

Новоявленный ковчег
в песнопеньях ресторанных,
устремит свой плавный бег
по морям, по океанам.

И обилие воды
никого не испугает,
хватит выпивки, еды,
свадьба сорок дней гуляет.

Но однажды долгий бег
остановится внезапно,
и осядет сей ковчег
вновь на склоне Арарата.

Травку кушает зверьё,
в небесах летают птицы...
Человечество за всё
Бог простит, и повторится,

вся история опять,
ничему не учит опыт...
Отступают воды вспять
до грядущего потопа.


х х х

Так пахнет яблоками Русь в Преображенье
Господне светлое, что на горе Фавор!
Их принесут домой с богослуженья,
и пироги затеет каждый двор,

и угостят соседей по планете,
и пожелают добрых долгих лет!
Мы злые и испуганные дети,
но хочется и нам в Господень Свет,

и тьму кромешную пустую мы боимся,
где души гаснут, истлевает плоть...
Мы верим, что и мы преобразимся
в фаворском свете, что явил Господь.

ВосхИщение в гОрних, восхищЕнье
нам в яблочный с небес нисходит Спас!
И, значит, заслужили мы прощенье,
коль Свет Господень просиял для нас.

Всех своих однопланетников поздравляю
со светлым Праздником Преображения Господня
на горе Фавор! С яблочным Спасом всех,
дорогие мои!


х х х

Он каждый день ей говорит: "Прости..."
Как будто верит в это сам... И впрямь,
как будто душу молит отпустить
в паломничество по монастырям.

Как христианка, как хорошая жена,
всем нас обидевшим и согрешившим всем,
как сказано - прощать она должна,
не семь лишь раз, но - семьдесят по семь.

Но, кто считать умеет, тот - сочти,
что семь по семьдесят - поменее пятьсот,
а наглое похмельное "прости"
звучит издёвкой уж который год,

и сколько тысяч раз - уже не счесть,
умылась кровью от обид её душа...
Ей этот крест до самой смерти несть,
уже недолгой - мужа-алкаша.

Проникнув в наши души, пьянства бес
закатывает адские пиры,
но, душу съев, теряет интерес,
проваливаясь в чёрные миры.

Но оболочка тела без души
недолго, бесполезная, живёт,
и умирают рано алкаши,
предчувствуя расплату, и орёт

ошмёточек души в последний раз:
"Прости меня, любимая, прости!..."
Она простит, конечно, и сейчас,
его отпустит, лоб перекрестив.

Похоронив и помянув раба
новопреставленного, все пойдут домой,
останется лишь горькая вдова,
с виною мужа, со своей бедой.

Ей вечно эти тяготы нести,
и думать в предрассветной тишине:
достаточно ль последнего "Прости!.."
чтобы простить за все "прости" вполне...


х х х

С Христом в душе всегда в России жили,
и я горжусь Отечеством своим!
"По-человечеству" - в России говорили,
и помогали бедным и больным.

По-человечеству, сиречь - по-человечески,
- от сердца к сердцу золотая нить! -
Надежды, Веры и Любви законы вечные
нам не давали по-другому поступить.

Когда всем миром помогали погорельцам,
кус хлеба отрывая от своих,
когда делились от избытка в сердце
последнею рубашкой для нагих,

Когда щитом вставали для Европы
от всех нашествий в злой, кромешный час,
она же в благодарность только "опой
к нам повернувшись, презирала нас,

так и сейчас, в угаре толерантности,
в парадах извращений, всё наглей,
не ведая, что тупо обезьянствует
повадкам демонов, что лезут из щелей

тьмы равнодушия к чужой тоске и боли,
и ненависти к Истине Святой...
И Зло восторжествует там, доколе,
не рухнет всё в руины под пятой

свободы ложной, пляшущей на трупах,
тех, кто в безверии увидел "благодать"...
И мы опять заблудших этих, глупых,
придём "по-человечеству" спасать.

Не брезгуя, полны добросердечия,
отмоем толерантное "ерьмо.
Покуда Русь живёт "по-человечеству",
то живо человечество само.



х х х

Что старый, что малый - не зря говорят,
наивность и мудрость, открытость и нежность...
Столетнего старца взыскующий взгляд,
ребёнка доверчивость и безмятежность.

Младенец недавно слетел к нам с небес,
в нём гОрние песни и ангельский трепет,
он помнит ещё механизмы чудес,
о них его быстрый настойчивый лепет.

И старец, стоящий уже у черты,
двух смежных миров верноподданный житель,
он видит сиянье Иной Красоты,
он дверь открывает в Иную Обитель.

Всё знают они, но не могут сказать,
- кричит суета, но безмолвна свобода,-
и светит сквозь них в этот мир Благодать -
рожденья огонь и свеченье ухода.


х х х

Покой нисходит в тоску моего сердца,
как вечер под притихшие деревья.
Р.Тагор

В час кромешный, мучительный час
для души ни свечи, ни оконца…
Но как милость создавшего нас
каждый день поднимается солнце.

В заповеднике чёрных чудес
шаг – беда, поцелуи – отрава…
Но крещеньем Отцовским с небес
льётся дождь на неправых и правых.

Из-под льдов, что над жизнью легли,
и во сне не замыслишь побега…
Но свидетельством вечной Любви
прорастают цветы из-под снега.

Не метаться, не звать, не просить,
не казаться упрямым и стойким…
Лишь пытаться понять и простить
всех и даже себя – как ни горько…



х х х


Снимает мир личину необъятного перед
возлюбленным своим. Он мал становится, как
песня, - как вечности один поцелуй.
Р.Тагор


На Земле мы – залётные птицы…
И за краткую участь мою
В этом райском саду воплотиться
Я спасибо Тебе говорю:

За бессмертную душу певучую,
Обручённую сентябрю,
За того синеглазого, лучшего,
Что так сладко и грешно люблю.

За сынка, что хохочущей радугой,
Мне в ладони скатился с небес!
За друзей, тех, что в горе и в радости,
Соучастников слёз и чудес.

За краюху российского хлебушка,
Небогатые наши пиры.
Дом бревенчатый, солнышко, небушко,-
За Отцовские эти дары.

И за слёзы мои над могилами
Папы, бабушки, мамы, сестры,
За надежду на встречу с родимыми
По ту сторону звёздной горы.

За стихи мои – вьюги жемчужные,
Просиявшие в жизни моей,
Так волшебно и так незаслуженно,-
Говорю Тебе: «Господи, ей!»


х х х

Я сижу сегодня утром у своего окна:
мир за ним, как прохожий, -
приостанавливается на мгновенье,
кивает мне и идёт дальше.
Р.Тагор

Идите с Миром, милые мои,
ступай, Любовь – да будет Бог с тобою!
Как существует Время для Любви,
так существует Время для Покоя.

Ничуть не жаль того, что не вернуть.
Ничуть не тягостно идти поодиночке.
Мы все пройдём предписанный нам путь,
чтобы сойтись в единой высшей точке.

Никто из нас нигде не одинок,
покуда с нами пребывает Бог,
и стоп Его незримые следы

сопровождают вечные скитанья.
И смерти нет, и боли, и страданья,
есть только Свет зовущей нас звезды.


х х х

Нет, не на физических причудах,
Что профессора изобрели,
Наше небо держится на чуде
И не улетает от земли.

Это чудо – тихие молитвы
Грешных и святых её людей:
Воинов безусых перед битвой,
Матерей за здравие детей,

Бабушек в сибирских деревеньках,
Патриарха в праздничном Кремле,
И монахинь ангельское пенье
В северном лесном монастыре.

Сказано, что всякое дыханье,
Восхваляет вечного Творца,
И молитвы наши не стихают,
И взлетают в небо без конца.

Ангелы молитвы крепят к небу,
Наши вздохи-ниточки прядут,
Не давая рухнуть в злую небыль,
Где нас очень даже, бедных, ждут.

И мы зримо эти нити видим,-
Неизбывны Отчи чудеса!
Нам Господь являет в летних ливнях –
Землю не покинут Небеса.


х х х

Шумы мгновений издеваются над музыкой вечного.
Р.Тагор


По первородству что же плакать?
Быть Первым Сыном свыше сил…
Князь Мира, ласковый Иаков,
Исава снова подкупил.

Вновь чечевичная похлёбка
Милее Царствия Отца…
И я, беспечно дверью хлопнув,
Сбегу с родимого крыльца.

И будет дом мой полной чашей,
Как Мира Князь и обещал…
Вот только глянуть будет страшно
Мне в небо – проданный причал.

Там высоко, на звёздных кручах,
Такие в горних чудеса!
А я хлебаю жирный супчик,
И не гляжу на небеса.


Крысолов

Из оружий своих он сотворил себе богов,
И когда побеждает его оружие –
Он сам побеждён.
Р.Тагор

Пройдёт эпоха глупых дел и слов.
Придёт по наши души Крысолов.

В конце Времён свернётся небо в свиток,
Печати сняв с основы бытия.
В венце из молний, громами увитых
Нам явит грозный лик свой Судия.

И скорбный глас его на нас прольётся,
Как серный дождь на мерзостный Содом,
Луна погаснет и остынет солнце,
Все воды мира встанут чёрным льдом.

И к небу обратятся наши лица,
Владык земных, и тех, кто наг и нищ,
По знаку Господа готовых разделиться
На агнцев – с радостью, со страхом – на козлищ.

И Агнец снимет с Книги семь печатей,
- день гнева Божьего, Царь-Ужас и огонь!-
И за спиной его тьмы тем небесных ратей:
Конь белый, рыжий, вороной и бледный конь,

И всадник – смерть! И Ад за ним кромешный,
Град и смола, и желчь звезды Полынь,
Зверь в язву нам, взметнувшийся из бездны,
И моря наступающего синь,

И зверь из моря с богохульными словами,
Зверь из земли, блудница, саранча,
Семь чаш златых, и ангелы с серпами,
Блеск исходящего из уст Христа меча,

И клятва Ангела, что времени не будет,
И упадёт последняя печать,
И Судия откроет Книгу Судеб,
Чтоб нам за прегрешения воздать.

Но - пристальней вглядевшись в наши души,
Чтоб рассмотреть страстишки и грехи,
Весь сонм карающий на нас Он не обрушит,
Всех отошлёт движением руки.

И скажет грустно: "Были б вы горячи,
Иль были б холодны! Я вас тогда б судил.
О преступленьях ващих с вами плача,
Вас пожалел, - и с радостью простил.

Но ни огня, ни хлада в ваших душах,
Ночей - бесплодность, и унынье - дней,
Вы - никакие, люди! Ваша сущность -
Болотце тёплое, где ряска - из рублей.

И кровь и грязь промчавшихся столетий,
Вся боль живущих, стон и плач Земли,
Всё из-за денег! Вы лишь злые дети,
Что вечность променяли на рубли.

Не будет вам ни Ада и ни Рая,
Они для тех, кто жил, а не копил.
Прочь, лицемеры! Я вас извергаю
Из уст Моих!" И тот, кто утопил

Когда-то в Гаммельне крыс обнаглевших стаю,
По наши души жалкие придёт.
Он флейту тростниковую достанет,
Он нас к ближайшей луже отведёт.

И лишь недолго будут пузыри
Сверкать под мёртвым солнцем. Как рубли...


х х х

Печаль души моей – её венчальное покрывало:
Оно ждёт ночи, чтобы его сняли.
Р.Тагор

Лица не потерять бы своего…
Не здешнего, привычного, того,
Что я ношу как маску и преграду,

Что не всегда-то и любимо мной,
Но, - ролью мне доставшейся земной, -
Оно – моё, и доживать с ним – надо.

Боюсь потери я бессмертного лица,
Того, что вылеплено дланями Творца
Из звёздной пыли, песен и печали,

Которое есть честь моя и суть,
С которым мне идти на Страшный Суд,
И чтобы в горних ангелы узнали.


х х х

Прожить всю жизнь, не приходя в Сознанье,
не веря, не надеясь, не дыша...
А в склепе тела мечется душа,
с собой оплакивая расставанье.

Брести свой век, и не прийти к Со-Знанью,
к Со-Дружеству с Родителем своим...
Он к нам стучит, а мы так сладко спим,
и всё трагичнее непониманье

самих себя, своей извечной Сути...
И легче верится в цвета житейской мути,
чем в радугу отеческих небес,

и проще никогда не просыпаться,
чем окончательно проснуться и остаться
в реальности Божественных чудес.



х х х

Гореть свечой, лучиною трещать,
дымиться мусором у смрадного застолья?
Зачем, Господь, Ты дал свободу воли
тем, кто её не может осознать?

Ни Богу свечка, ни рогатым кочерга,
оплывший сгусток воска и металла.
И жизни на распутыванье мало...
Ползут года... Проносятся века...