ОчУмелые ножки

Принимаешь решение,
как двести на грудь -
и счастливо!
Что ж ты раньше
этот железный чулок не сносила;
огурцы солила,
да воду пила из-под крана.
Вон же - сгинь наконец
из долбаного капкана!

Понимаешь... Когда-то на Невском
была "мороженница",
где на шарики лили коньяк
и орехи сыпали -
в металлической льдистой креманке
на длинненькой ножке ты
отражалась с маленькой ложечкой
в шубке из нелисы.

Ночевала в подъезде у батареи.
Слушала
грампластинки в чужой квартире
на передержке, как
осторожный детдомовец -
еле касаясь, прочувствуя
каждый миг чужого домашнего,
безмятежного смак.

И всегда кого-то ждала ты,
о чем-то там грезила;
даже в комнате, где потолка
руками касалась,
с атаманкой, впивавшейся в ребра
всеми пружинами –
все чего-то вовне удержать,
нащупать пыталась.

Уходила к индейцам в леса
и - на пробу - к проклятым...
Не осталась нигде, не осталось ни плеч,
ни комнаты.
Только желтый цыпленок фонарь
в океане Ноевом.
А теперь, когда тела нет -
и подавно
не ною я!

Я ношу его только в этом в этом мгновении
и не более...
и не более
и не менее