огниво

К старости тянет на дачу сильней и чаще,
слушать, как маленький мальчик, коров мычащих,
чтобы черешня и слива, и запах сена.
Чиркать мечтаний огнивом на трут вселенной.
Звёзды кремнём высекаются постепенно,
съездить бы надо. Серьёзно. Да только где мне.
Я не поеду, останусь, лицом дурнея,
пусть дон Кихоты мечтают о Дульсинеях,
дамах, в которых полно молока и мёда.
Перечитаю всю Тору - на Тору мода.
Мельницы, это старо и неактуально,
карты Таро на столе в неуютной спальне.
А за стеною соседушка - Санчо Панса,
и никаких там бесед, никаких пасьянсов.
Что мне расскажет усталый НКВДшник.
Я бы уехал, конечно, да жалко здешних -
ведь захиреют без мата, и без картишек.
Hо собираюсь. Стараясь как можно тише,
плотно пакую картонки и саквояжик,
не намекаю ни тонко, ни толсто даже,
что уезжаю на дачу, к реке и саду.
И - на вокзал наудачу, на поезд сяду.
А за окном полустанки - осколки станций,
в банке консервной рыбёшка кричит - останься,
и бутерброды распластаны на газете,
шепчут - не ведая броду. Ни тем, ни этим
не отвечаю. И медленно отпускает,
голос отчаян, но женщина городская
тоже приедет на дачу, наденет платье.
Люди не посудачат, на всё плевать им.
А молока или мёда - что кот наплакал,
и забываются мода, помада, лаки.
Запахи - только гвоздика, шалфей, корица,
ласковый и полудикий затворник-рыцарь,
чтобы в стогу ночевать с ним, а там уж. Tам уж.
И ни к чему навсегда, и не нужно замуж.
С возрастом дачники искренни и галантны,
им не нужны Санчо Пансы и Росинанты.
Лишь Дульцинеи, и паданцы под ногами.
Я бы остался, любимая, но куда мне.
Здесь молоко - так парное, глазурь на крынке,
чтобы когда затрепещет , как по старинке,
слева, родная, как водится - в подреберье,
вдруг умереть, за тобой закрывая двери.
Просто дотлеть незаметно, неторопливо.
будто Господь уронил на траву огниво.

26.09.2014