Люди. Леонид Фокин. На краю бумажной непогоды

.







НА КРАЮ БУМАЖНОЙ НЕПОГОДЫ (2021)

Автор: Леонид ФОКИН (со страницы Алексея ФОМИНА)


СОДЕРЖАНИЕ

- Прокурена как комната душа
- Отражены от собственных теней
- Семь глиняных птенцов, одно гнездо
- Есть корабли, кораблики, дома.
- Притопленные лодки, как-нибудь
- Вдоль улиц листья. Клен уже в лохмотьях
- окно. дыхание. туман.
- за память спросят гулкие шаги
- прикосновение одно крестом и изнутри
- история песка, зыбучих истин
- Жить на краю бумажной непогоды
- такое впечатление кофейник без носика
Критика
- Татини (автор: Елена Евгеньева)

===================================_ld_====




***
Прокурена как комната душа
дым в форточку, а он в нее обратно,
Вернет на полки книги не спеша,
расставит безделушки аккуратно.
Каспийствуя на высохшей волне
шестого чувства, вспомнит об обеде,
о знаке рыбы, об октябрьских ведах,
о чем угодно, но не обо мне.

Я только фон вчерашних игр в себя,
таков закон в преддверье ноября
в чертах лишь общих говорить о деле.
Сметет уборщик-дым мечты-недели
в изображение восьмого дня,
где я один лежу в своей постели.


***
Отражены от собственных теней,
кочуем, превращая горизонты,
то в вертикали, то в круги господни,
придуманных и спрятанных озер
на черный день, где пролитый кагор,
блеснет закатом ранним на рогоже,
постеленной у входа в темный дом…
…и прорастет "печаль луны" бальмонта
и "дикий ветер" блока и "осенний
день" брюсова… такое колдовство
есть только в одиночестве пророков,
застрявших там, откуда далеко
до первого движения мгновений,
но дышится легко и широко.


***
День окруженный каменной строкой
пусть будет выжат как лимон… За чаем
луна одна поет, молчит, скучает
и ложкой подгоняет час ночной,
кружа его, закручивая в бездны
бездонной чашки, по тропе отвесной
идя за ним, ведя ли за собой…
А там, глядишь, и разобьется сумрак,
И в ста осколках розового утра
Проснутся сто фарфоровых котят,
И замурлычут, заурчат в отместку
Внутри холодной опустевшей детской,
Где только тени длинные гостят
И выцветает шорох занавески.


***
Семь глиняных птенцов, одно гнездо,
семь глиняных вечерних поездов,
один вокзал с размытыми часами
и сто свистящих нудных голосов
на двести глаз с огромными зрачками.
Все это ночь семи голодных сов.

А в зеркале купе: сосед, пальто
холодное, сырое, цвета листьев,
комплект белья и полотенец чистый
по-зимнему белеет на восток,
принять готовый отпечаток строк,
след птичьих лап, лица, венца из тёрна,
и кажется ночь сказочно просторна
для всех, совсем не сказочных, дорог.


***
Есть корабли, кораблики, дома.
Есть палубы, пробоины, пристройки.
В коробке из-под тапочек – хурма.
В стеклянной банке – крепкая настойка.

И можно плыть до самого утра,
черпая левым бортом дождь осенний,
туда, где ищет звезды старый краб,
шурша в сухом песке клешней последней.

А можно написать на бересте
О вечности, душе, любви, сомненьях
Уснуть на повалившемся кресте
На неземном погосте, гостем чейным,
Доверчивым, счастливым, беззатейным
Раскинув руки широко во сне.


***
Притопленные лодки, как-нибудь
себе займем на рыбу и на пиво,
и наизнанку вывернувши грудь,
посмотрим на автобус сиротливо.

Последний рейс ни в космос, ни в село,
но точно до конечной остановки,
где листьями по горло замело
фигуру странной женщины с веслом,
и партизана с бронзовой винтовкой.

А там и ворон кашлянет: кар-кра,
Приблудный пес зевнет роскошным вайки...
И на троих до самого утра
И пить, и петь, привязывать к ветрам,
Точнее к их хвостам, пустые банки.


***
…………….Вдоль улиц листья
……………Клен уже в лохмотьях
………….Лишь ели в строгих рясах

......................................в ночь бредут
Чтоб отмолить столичные проклятья
И проложить к иным дождям маршрут
Раскрашенные граффити трамваи
Грохочут так что ежатся дома
Выплескивая на асфальт субботы
Пока еще маячит в снах зима
пока не прячут
в записные книжки
боль неудачи,
легкие интрижки,
безвременника лист еще весной
увядший и ушедший в мир фантомов
пока еще октябрьские изломы
прозрачной представляются стеной


***

окно.
дыхание.
туман.

свяжи

из трех колючих нитей теплый свитер
для путешествия за ледовитый
и вырванный из ночи океан
в угрюмые болота темных стран,
где синяя брусника красит губы
в небесный цвет, а серость снежных рубищ
намного строже праздничных сутан
где ледяные копят миражи
серебряные драхмы, чтобы ими
оплачивать дорогу снов до рима,
и памятных открыток тиражи…
пока на стеклах капелька дрожит
которой мы еще не дали имя


***
за память спросят гулкие шаги
по коридору...
......................в глубине бумаги
огонь, нашедший в сумерках благих,
багульником заросшие овраги
и дождь, чтоб успокаивать в себе,
голодных саламандр и ведьм кофейных...

привязан ветер к берегам ничейным
псом лает на идущих вниз с небес
уставших ангелов
......................Скрипят повозки,
все стыки мачт, береза половиц,
и даже крылья деревянных птиц,
сидящих
на осиновых подмостках
следящих
за дымящейся полоской,
оставленной огнем среди страниц


***
прикосновение одно
крестом и изнутри
как изморозь
иначе испытывающее

белый сом плывет на белый квок
как будто плача

из глубины

из пуха облаков

растрескавшейся пустоты

осколков безмолвия


нетороплива кровь речных закатов


красный сом неловко идет на красный квок
сквозь облака чьи души стыд существованья в красках такого цвета,

изнуренных строк,
описывающих не боль, а ласку холодных волн,

придумывая сказку о том

как рыбарем

был



черный бог



***
история песка, зыбучих истин,
подслушанные мысли желтых скал
и запах шерсти от твоих запястий,
и запах мха от белых одеял.
ползет туман по линиям ладони
по темным улицам на мост менял
и я меняю мертвую пустыню
на вмятый в тучи солнечный овал.
на нудный дождь
накладывая тени
и листьев дрожь,
и долгие мгновенья
жду повода сказать, как я устал
хранить песок пустынь в стеклянных колбах
копить дожди на черный день и полбы
осеннее зерно ссыпать в эмаль
забыта даль
и стал иным мой облик


***
Жить на краю бумажной непогоды
с привязанною лодочкой к руке,
смотреть, как набухают словом воды
в переведённой на санскрит реке,
как тают ивы,
изумрудной пены,
текут на нивы
шёлковые тени
во здравие волчицы и орла,
на три дороги бросив два заката
и каменную голову Пилата,
открывшую бездонные глаза.
Пусть не хватает света и тепла,
сушёных трав для колдовских отваров.
Но просыпаться - лишь лишаться дара,
как будто взять себя и наказать.


***
такое впечатление
кофейник без носика,
а кофе с молоком без утра,
равноденствие от феи без крыльев

… и плывет куда-то дом осеннею улиткой
на плоту без скреп и верв, что связывают бревна в одно единое…

…далекий стук без топоров,
без дятлов…

…дышит ровно камыш
без ветра
или может быть совсем не дышит…

…отраженье цапли без ощущения паденья капли, рождающего кольца волн...

забыть все преходящее
все что иссякло без веры, без любви…

речную зыбь

====================== иное прочтение:

такое впечатление кофейник
без носика, а кофе с молоком
без утра, равноденствие от феи
без крыльев и плывет куда-то дом

осеннею улиткой на плоту
без скреп и верв, что связывают бревна
в одно единое… далекий стук
без топоров, без дятлов…  дышит ровно

камыш без ветра или может быть
совсем не дышит, отраженье цапли
без ощущения паденья капли
рождающего кольца волн. забыть
все преходящее все, что иссякло
без веры, без любви… речную зыбь


_______________________________________

ТАТИНИ (автор: Елена ЕВГЕНЬЕВА)


насколько фантомен наш физический мир и реален мир бумажный, можно судить хотя бы по накалу страстей, заставляющих зрителей на протяжении стольких столетий рыдать и смеяться на шекспировских театральных постановках, которые родились на бумаге, выползли из-под пера и обрели узнаваемые контуры

Жить на краю бумажной непогоды
с привязанною лодочкой к руке,
смотреть, как набухают словом воды
в переведённой на санскрит реке...

река на санскрите -- татини. "отец" и "смерть" одновременно
;;;;; со всеми ее истоками, притоками, хождению по водам, усмиренными волнами
рыбаками были апостолы братья Симон и Андрей, Иаков Зеведеев и Иоанн...

почему именно двенадцать апостолов? потому что клятва двенадцати обладает неоспоримой силой

семь-семь-один-сто-двести...

с привязанною лодочкой к руке...
и запах шерсти от твоих запястий...
красный сом неловко идет на красный квок...

о чем бы ни промолчал автор, эти темы обязательно будут касаться обратной стороны души, куда каждый из нас с возрастом заглядывает всё чаще и горше, примеривая на себя и гулкие шаги по коридору, и день восьмой, и речную зыбь

в этом пространстве бумажной непогоды, каспийствуя на высохшей волне, можно плыть до самого утра за ледовитый и вырванный из ночи океан, чтобы принять готовый отпечаток строк, след птичьих лап, лица, венца из тёрна, хранить песок пустынь в стеклянных колбах

человек творящий. хомо фабер. человек, контролирующий мир с помощью инструментов. хранящий время в стеклянных колбах

творец, создающий миры, дающий имена, копящий дожди на черный день, чтобы в пустыне вновь дышали ровно водолюбивые камыши, а сушёных трав хватало для колдовских отваров

забыть речную зыбь. зыбку. колыбель. река на санскрите татини. смерть и отец одновременно

Елена ЕВГЕНЬЕВА