Русская тема

Нехорошие ветки запорошены порошком снегирей,
циничный свинец, клацая, капает с крыш,
холодильник отключен, лапа липы белым бела.
Понимаешь, старик, я вышел из русской темы.
Когда умный кролик садится за столик и думает, что написать,
его накрывает тема, тема - это Россия, в том и беда,
и сразу же начинается вся эта ерунда,
барабанные нары, высящиеся на вышках во вспышках
выстрелов и лае враждебных овчарок садисты,
ушанки, ватники, джаз на колючей проволоке
и общественная баланда в жестяных кружках.
И ты видишь то, во что веришь, а веруешь в тему, а тема такая:
два полицейских жлоба тащат избитого ветерана в кутузку:
буянил без маски в эпоху несуществующего ковида.
Ветеран стонет, медали звякают, жлобы пыхтят, а вокруг душевная подлость.
Прочирикай мне воробей, был ли тот приступ тупости счастьем?
Надзирательницы на детской площадке, воспитательницы детского сада,
охранники в супермаркете тупеют уже в начале рабочего дня.
Но вот ужас кончился и они вспоминают о приступах тупости
как о самых счастливых днях жизни. Тема.
У каждого состояния своя тема, и вот
ты трогаешь названия снегирей, и снег сыплется через свет фонаря,
и сосед умирает от рака, а ты ставишь уколы талой водой уже скоро полгода,
потому что такой дурачок, а не потому, что возвышенным словом.
Левая рука не знает о правой ноге, только то делается на самом деле,
что делается без смысла, в состоянии тупости, в глуши транса,
сомнамбулически и амбулаторно.
Анна спит и доит корову, Павел спит и делает сыр,
дети спят и ему помогают, деревенский идиотизм полон смысла,
ждать некогда, жизнь - это не большая стрела, а тысячи маленьких стрелок.
К черту большую стрелу. Большая стрела - это тема,
а тема тоски, поверь мне, не родина, а психиатрия,
то есть, автоматический врач будет лечить робота, вырабатывавшего тоску,
при помощи циркуля и линейки.
Вот убедить бы больных, что поливание цветника из лейки -
это способ проникновения в трюм каравеллы Колумба,
и вот блистательная социализация ключей
и сверкающих вспышек электросварки
заставит всех нас прищуриваться и улыбаться.
Еще один человек обрел счастье на полях несчастной родины нашей.
Вот, вот эта тема, тема страданий народа, дети, старики, женщины,
пенсионеры, калеки, неизлечимые лица, перечеркнутые безразличием богачи,
удушенные золотым жиром, мастодонты зубоврачебных вращений
и карикатуры ворон, остракизмы консервных банок и взбесившийся шпиндель,
шныряющий туда-сюда.
Пошлость мира безмерна, да что они все, сговорились?
Почему они все говорят об одном? Это всё тема накрыла нас всех.
Скажут: думай, и думаешь: а на какую тему подумать?
Конечно, на тему России! Смотри! По колючей проволоке босиком
миллионы пленных канатоходцев идут, и стонут от боли, и спят,
а спросишь - зачем? Не проснутся.
Лучшим способом завершить этот долгий сезон проблем было бы напевать песенки,
что я и делаю, когда он не видит.
Трудно поверить, но я люблю мыть посуду.
Я учусь быть не выдающимся человеком.
Я затихаю, затих, мне хорошо, как новому слою снега на старом.
Я умный не проказливый кролик, я хороший послушный мальчик,
я, пожалуй, посторонюсь. Кстати, меня зовет в гости
глупый пингвин, спрятавший жирное тело в утесах.
Буревестник пьян и буянит, как Лаокоон, раздирающий паутину тоски.
Собственно говоря, он и есть буря.
Какая-то слякоть, капель глупости, капитуляция слабости
и выпадающих изо рта челюстей,
вот и маляр закрашивает действительность валиком и ПФ-117.
Вот и правильно, и давно пора.