Я готов Злу в рожу вмазать

Как-то гремел светский раут,
где каждый считал себя важным,
спросила тощая дама:
"Молодой человек, чем занимаешься?".
Отчасти впал в замешательство,
кому и какая разница?
Хотел шлёпнуть воздух словами:
"Кыш отсюда, фиглярка!".
Потом передумал, однако
...
"Я "убиваю",
убиваю я тварей".

Ресницы её трепетали,
она шевелила губами,
искала в головешке словарик:
что всё это значит?
Шутишь, не иначе.
Ох уж эти иносказания!
И смеётся в платочек аленький.

"Ты что, маленькая?",
по-русски тебе объясняю,
не прибыл из "Ясной поляны",
тварям голову я "отсекаю".
...
"Боже, ты что, маньяк?".
Так она и обмякла.
"Миленький мальчик,
а щебечет хульные проклятия".
Она делает "О" губами, сердце скрепляя:
Мы на Руси, товарищ;
Тут царит настоящее христианство!
—
А мне не нужно ничего доказывать,
она же не виновата,
у меня есть пара талантов,
расскажу-ка историю знатную.
...
Знаете, дамочка,
легко говорить, винишко потягивая.
Не люблю я сутяжничество,
но выплюну притчу в лицо Ваше, как и в лицо незлобивого графа.
—
Был у меня приятель,
как-то нас повязали,
законник не оценил наши старания:
"Диспансер место для таких вот отчаянных",
будете пилюли запивать горьким чаем,
гулять под россыпью ударов охраны.
...
Аврелий, Эпиктет, Сенека - любимые авторы,
а вера у нас христианская,
мы вместе во всех тёмных странствиях,
но характеры у нас разные.

Друг начитался графа:
"Граф прав",
"Граф понял Христа".
И т.д. - странная чехарда.
...
Насилие - яд,
антидот нужно искать,
будет забыта вражда,
любите, как ближнего, врага,
пусть проклятия людей высекают искры из ваших глаз,
непротивление злу насилием
вот он
тупой клинок, что остановит Падшего.
—
Он с упоением рассказывал это в "шестой" палате,
а я за всем приглядывал.
Нас часто били,
на его лице жили вмятины;
гематомы, как наливное яблоко;
он кровью харкал, ей же высмаркивался.
...
Но не я.
У этих не было надо мной власти.
Я дрался,
хотя меня ломали.
Откусил ухо ублюдку,
выкрутил выродку палец.

Содрал бы с них кожу, оголил бы их мясо,
соль им на раны,
чтоб в смертных муках плясали.
Вот такое было испытание:
я дрался, а потом каялся,
все кулаки в крови,
но сдал на "отлично" этот экзамен,
исполненный злобы,
исполненный христианской печали.
"Кто ко мне с мечом,
тот от меча в итоге и ляжет".
—
Вот история двух стоиков;
одного хоронили, другой страдал от отбитых почек;
я хоронил его стоя;
был закат, на его скулы
падали тени Эпиктетовой стои,
такой исход бы Аврелия Марка устроил?
из глаз моих слёзы,
кровоточат от ударов Прошлого дёсны;
кто знал, что, как псина, приятель подохнет...

Не нужно быть особым докой;
бывают разные христиане и разные стоики;
я отвечаю насилием тем, кто исполнен злобы;
я буду насиловать Зло, сдавив Ему шею верёвкой.
—
Никакой пощады;
жду тебя, Господь;
пылай Апокалипсис;
на ободранных кулаках
кровавые тряпки;
я ударом сокрушу позвонки
каждой озлобленной твари.
...
Пусть бесы трепещут и знают:
мы христиане,
но вот нюанс пикантный,
если будут нас в грязь втаптывать,
то мы крови прольём немало;
защищая свою честь, демонстрируя Злу отвагу.

Ну что, Чёрт?
Иди сюда,
я готов тебе в рожу вмазать!