Русалка

(быль)

"Берегись, Володя !" - крикнул я, замерев от ужаса, но было уже поздно.

Володя летел кувырком через руль велосипеда на дорогу, прямо под колёса обгонявшего нас автобуса. Каким-то чудом водитель автобуса успел среагировать и не переехать моего товарища. Автобус пронёсся, а Володя остался распластанным лежать на дороге возле рухнувшего рядом велосипеда.

Зрелище получилось печальное, просто как на картине Аркадия Пластова "Фашист пролетел". Только вместо велосипеда там на земле рядом с пастушком лежала мёртвая корова.

Этот эпизод произошёл в Костроме. Наша группа, состоявшая из четырёх неисправимых романтиков,  затеявших на велосипедах прокатиться по "Золотому кольцу" России в годы "перестройки", ехала гуськом по мосту через Волгу, на котором одиноко стоял легковой автомобиль.

"Куда ты собрался ехать, ты что, с ума сошёл ? Ты что, не смотришь новостей ? Кругом сплошной бандитизм !"- воскликнула, узнав о моих планах, очень симпатичная девушка, на которой я всерьёз собирался жениться. "Времена не выбирают, в них живут и умирают !" - подумал в ответ на её реплику я. Собрал таких же сумасшедших, как сам, и отправился с ними в путь.

Итак, на мосту не было других машин, кроме этого автомобиля, да ещё автобуса, который настигал нас. Володя Мейер ехал первым, за ним ехал я, а двое других наших товарищей ехали следом за нами.

Когда Володя почти поравнялся с автомобилем, начиная его обходить, дверца автомобиля вдруг распахнулась прямо перед ним. Велосипед ударился об неё и Володя отправился в свободный полёт между этой дверцей и проезжающим мимо нас автобусом.

Полёт был впечатляющим и, слава Богу, закончился при приземлении без серьёзной травмы.

Из автомобиля, как джинн из бутылки, выбрался толстый человечек кавказской наружности. Он невозмутимо повёл густыми чёрными бровями и стал нас с удивлением рассматривать. Видимо, он принял нас за небольшое стадо баранов, каким-то образом забредших сюда, на мост. Не сказав ему ни слова, мы помогли Володе подняться и помчались дальше, навстречу новым опасностям и приключениям.

Однако, друзья, в качестве небольшой, но важной ремарки, запомним это правило : проезжая на велосипеде мимо стоящего у обочины автомобиля, будем особенно осторожны ! Вообразим, что в любом автомобиле находится джинн, действия которого предсказать невозможно.

Продолжим далее наш рассказ.

Обворожительную Кострому, пахнущую печатными пряниками, хлебным квасом и ветрами с волжских плёсов, мы уже осмотрели. И теперь мы направлялись к Ипатьевскому монастырю, куда вёл да не довёл 400 лет тому назад отряд поляков Иван Сусанин. Почему не довёл, никто так и не выяснил. То ли компас у него сломался, то ли сам дороги толком не знал. Впрочем, есть и другая, героическая, версия, которая моему русскому сердцу гораздо милей.

Мы ехали, ехали и, наконец, подъехали к этому великолепному архитектурному ансамблю.

Монастырь, словно догорающий пожар, ослепительно сверкал главами Троицкого собора, отражавшими лучи заходящего солнца. Мы подивились красоте его высоких разогретых солнцем белокаменных стен, столетним зарослям крапивы и репейника у их подножия, обвешанных сетями запылённых паутин, и приняли решение отложить посещение монастыря на следующий день, так как монастырь для посещения его сумасшедшими вроде нас был уже закрыт.

Вечерело. Следовало подумать о стоянке, о палатке, об ужине.

Вдали за монастырём темнел лес. Туда мы и направили колёса своих железных коней.

Лес оказался смешанным - клёны, дубы, липы, берёзы,  кустики рябин и сирени, бузины и орешника. Проехав в глубину леса, мы наткнулись на чудесное местечко. Это была удивительная,  пленяющая взор стройным видом белоснежных стволов, берёзовая роща, в середине которой находилось не очень большое, круглое, как чайное блюдце, озерцо. Такие озёрца, затерявшиеся в глубине лесных чащоб, называют ещё омутом.

Берёзы подступали к самой воде, низко свесив над озёрной гладью длинные зелёные косы. Просто классические есенинские места :" Зелёная причёска, девическая грудь, о стройная берёзка, что загляделась в пруд ?"

Палатку мы поставили на берегу. Развели костёр, сварили на нём кашу и предались усладе сытного ужина, приятной беседы и скрипичного комариного концерта. Уже почти совсем стемнело. Белые стволы берёз, огромная луна, как зарево, поднявшаяся над ними, и угли костра каким-то магическим тусклым сиянием освещали всё вокруг : и омут, и палатку, и наши лица.

Да, место было исключительно красивым ! "Как в русской сказке !" - задумчиво произнёс Володя, глядя на хоровод берёз, на лунную дорожку, бегущую по глади воды.

Володя был русским немцем и потому особенно остро, в отличие от нас, коренных славян, чувствовал красоту русской земли. Он не просто чувствовал эту красоту, он был влюблён в неё. И его восхищение нередко, передаваясь мне, помогало лучше понять загадочное очарование России :
Её седой, потонувшей во мгле веков, старины. Её речных причалов со скрипучими трапами. Её глубоких оврагов, где берут начало кристально чистые родники, и высоких холмов, увенчанных левитановскими стогами. Её извилистых стёжек-дорожек, заплутавших среди лугового разнотравья - кустиков пастушьей сумки, васильков и полыни. Её ореховых, ягодных и грибных угодий. Её деревенских околиц, колодцев и палисадов. Её, как выразился поэт, праздничных росистых вечеров и тех самых, знаменитых на весь крещёный мир, плясок с топотом и свистом, которые лучше всего на свете выражают и отчаяние, и счастье, и боль, и восторг то беспробудно на столетия засыпающей, то снова с ликованьем пробуждающейся русской души.

Костёр давно потух, последняя кружка походного чая из листьев черники, земляники и брусники была выпита. Мы сидели возле палатки, вдыхая полной грудью божественный аромат ночного осеннего леса - хмельной, дурманящий, снотворный - и  зачарованно смотрели на озеро, на лунную дорожку, на размытые, потерявшие свои очертания в потёмках ночи силуэты берёз и глаза наши начинали постепенно слипаться. Не от этого ли произошло английское слово "sleep" - слипаться - то есть  смежать веки, засыпать ?

И тут один из нас, такой же, как и все мы, балабол и балагур, очень серьёзно и, чеканя каждое слово, произнёс : "Ребята, а ведь в этом омуте русалки водятся !" И, немного подумав, балагур добавил :"И утащат они первым из нас Мейера !"

Все засмеялись, кроме меня. К такого рода шуткам я стал относится с большой осторожностью после довольно странных и  загадочных случаев, произошедших в моей жизни и мною подробно описанных в моих прозаических миниатюрах.

"Шутка не очень уместная. Да ещё в таком месте. - подумалось мне - Если столько о русалках написано, совершенно не исключено, что они существуют. Того, что их нет, никто убедительно не доказал." Володя был хрупким на вид, но со стойким арийским характером молодцем, вполне привлекательным и абсолютно неженатым, как, впрочем, и каждый из нас. То есть представлял собой лакомое блюдо для любой русалки.

"А почему бы русалке, защекотав, не взять Володю подмышку и не утащить в этот омут ?" - продолжил я свои размышления вслух. Все снова засмеялись. "Я щекотки не боюсь !" - серьёзно отрезал Володя и полез первым в палатку. За ним вскоре последовали остальные.

Я остался один сидеть у омута, опустив босые, натруженные кручением педалей ноги в прохладную воду. Спать не хотелось. Мне чудилось, что какой-то волшебник раскрыл предо мною книгу старых-старых таинственных сказок и поместил меня в эту книгу одним из главных героев.

На небе на незримых нитях закачались первые звёзды. Одна из нитей оборвалась и звезда упала в бездну неба, как золотая монетка в кружку шарманщика. Облака жемчужным ожерельем раскатились по всему небесному своду. Вокруг луны расцвёл светлый, похожий на радужное сияние обруч. Алый ручеёк вечерней зари, долго сочившийся сквозь стволы берёз, постепенно пересох и померк. Я глянул на часы. Они показали двенадцать ночи.

В тишине раздался слабый всплеск. То ли это Царевна-лягушка отправилась на покой в свою постель, то ли это мечта, убегая от обыденности, как Золушка на балу, уронила в омут хрустальный башмачок... На воде появились круги. Они коснулись моих ног, словно прошептав : "Пора !" Я услышал этот безмолвный призыв ко сну и покорно пошёл к палатке.

Ребята спали, накрывшись сверху, как одеялами, расстёгнутыми спальными мешками и прижавшись друг к другу. После жаркого дня ночь казалась холодной. Стоял ведь уже конец августа. Я лёг рядом с ними, но сон всё не наступал. Какое-то необъяснимое беспокойство овладело мною.

Я не мог понять причину этого беспокойства. Может быть, это были пережитые тревоги прошедшего дня, может быть, что-то ещё.

Было очень тихо, тихо, как в мертвецкой. И в пронзительной тишине этой предосенней ночи вдруг раздался далёкий то ли смех, то ли хохот, раздался и тут же смолк.

Что это было ?

"Так, наверное, кричит какая-то ночная птица ? - успокоил себя я - А что если это не птица, а компания забредших сюда пьяных подростков, которой мы не заметили ? Надо быть осторожным. Лучше повременить со сном."

Да и мысли о русалках не оставляли меня. Я вспомнил Гоголя, его повесть "Майская ночь или утопленница" ( Гоголь был для меня большим авторитетом ). " Русалки ? А почему бы и нет ?" - закрадывались мысли в мою, борющуюся со сном, голову. Под лукавый шепоток этих мыслей я незаметно для себя задремал.

Новый звук, похожий на хохот, разбудил меня. Я широко распахнул глаза.

Вход в палатку слабо освещал лунный свет. Мне вдруг показалось, что в палатке стало просторней. Я оглядел товарищей. Точно! Володи Мейера среди нас не было ! Была средина ночи. Я оторопел.

Первым моим побуждением было разбудить ребят и сообщить о случившемся, но взяв себя в руки, я решил не предаваться панике, а во всём разобраться самому и помочь моему товарищу, хоть бы он уже находился на дне омута.

Я выбрался из палатки и сел рядом с ней. Стояла глухая ночь. Луна то скрывалась за облаками, то выходила снова. Никаких следов Володи не было видно.

"Володя !"- негромко воскликнул я. Никто не ответил. Я крикнул громче и снова в ответ тишина. Раздался дальний хохот. Меня охватила лёгкая тревога.

"Может быть, он решил ночью погулять по лесу среди берёз ?" - лихорадочно соображал я - Так сказать, ради острых ощущений ? Он же сам говорил, что собрался уезжать в Германию, куда уже уехали все его родственники и настойчиво звали его за собой. Вот и решил там бабушкам и дедушкам рассказать, как он бесстрашно шатался тут, в глубине России, по ночным дебрям, в которых сам Иван Сусанин заблудился. Немец есть немец, хоть и здесь вырос. Он ни во что не верит и очень самонадеян. Но я - русский человек. Я-то хорошо знаю, чем такие ночные прогулки по лесу в России могут закончиться. Здесь могут быть и волки, да и вообще, чёрт знает кто здесь может оказаться. Места дикие, незнакомые. И потом русалки... почему бы и нет ? Русалке-то наплевать, чью кровь пить - славянскую или арийскую. Арийская ещё вкуснее."

Мёртвая тишина вокруг завораживала и угнетала меня одновременно. Ни единого шороха, ни звука ! Даже комариный концерт замолк. Только окоченевший лик захлебнувшейся в пене облаков луны, да чёрная гладь омута, присыпанная слегка мелкой серебристой чешуёй лунных отражений, да бескровные тела берёз, как хоровод застывших в летаргии призраков. Ночь перестала казаться мне волшебной сказкой. Предчувствие подстерегающей нас опасности накатывало на сердце...

Где же Володя ?

Я стал пристально всматриваться в мутную тьму ночи. Стволы берёз это на противоположном берегу омута ? - не мог уже разобрать я - или это белые сарафаны девушек, пришедших на хоровод ?

И вдруг, ещё пристальнее вглядевшись, я заметил, что один из этих сарафанов действительно движется. Да, вне всякого сомнения, сарафан медленно как бы плыл среди других. Я это видел, видел, пусть и не очень отчётливо ! Я протёр руками глаза.

Среди берёз ходила девушка в белом, как стволы берёз, сарафане !

Вот девушка плавно нагнулась и сорвала белый цветок, вот снова плавно нагнулась и сорвала другой. Что это за белые цветы ? Ах, да ! Это же ромашки, их тут днём мы видели целые поляны !

Вот русалка остановилась и стала плести венок, вот надела его себе на голову. А кто это плывёт среди берёз рядом с ней ? Так это же.... Володя ! Ну да, Володя ! Но почему он в белом сарафане ? Или это не сарафан, а саван ? Да, он в саване ! Русалка уводит его в глубину леса... Надо что-то делать, надо будить ребят !

Я хотел вскочить, но тут вдруг кто-то осторожно обнял меня сзади за плечи и усадил обратно.... у меня всё внутри похолодело.

Я отчётливо ощутил прикосновение чьих-то ласковых, невесомых рук. Они гладили меня по шее, по-девичьи нежно касались головы, перебирая волосы.

Какое-то оцепенение нашло на меня. Я не мог больше пошевелиться. Колдовские чары подошедшей сзади русалки словно парализовали меня.

В голове у меня помутилось. Мир стал переворачиваться перед моими глазами. Луна с облаками стала опускаться на самое дно омута, а берёзы, как стая белых журавлей, полетели в ночное небо.

Медленно, ожидая самого страшного - русалкиной щекотки - я повернул голову.... и ветвь берёзы, качаемая ветром, стала щекотать моё лицо.

Фу ты, чёрт ! Так это была не русалка, а берёзовая ветвь ?

Я вскочил и полез в палатку.

В палатке раздавался хор из сопения и храпа. Мои друзья спали, ничуть не подозревая о том ужасе, о котором им предстояло узнать, когда я их разбужу.

"Парни, вставайте ! Володя пропал ! Да вставайте же вы !" Я стал расталкивать лежащих под спальниками. Спальники сползли с них. И вдруг в самом углу палатки, в её нижнем углу, так как палатка стояла слегка под наклоном, я увидел свернувшуюся в клубок фигурку. Эта фигурка, несомненно, имела прямое отношение к Володе Мейеру. Я включил фонарик. Да, это был он : его коротко остриженная белобрысая голова, его арийский прямой нос, его арийские тонкие губы. Просто он скатился вниз и потому был, да к тому же ещё и под горой спальных мешков, совершенно незаметен.

У меня отлегло от сердца.

Если бы я был курящим человеком, то я непременно бы в эту минуту закурил. Но я отродясь в рот не брал сигареты.
А вот водки бы я выпил ! Этот напиток я порой с удовольствием употребляю. Но водки у нас не было.

И поэтому мне не оставалось ничего другого, как лечь рядом с моими товарищами, укрыться спальником и забыться глубоким здоровым сном, сном сумасшедшего поэта, фантазёра и путешественника.

P.S.
Но кто же, друзья, кто же всё-таки были эти двое в белых одеяниях бродившие глубокой ночью среди берёз, кто ?