Быть может. Поэма. Глава 12. Чёрная суббота

И много ль жертв мне нужно было?
Будь непорочна, я просил...
А. Дельвиг

В последнюю неделю ноября
Семён приехал вновь в командировку:
Чтоб аспирант не тратил время зря,
Направили его на стажировку.

Как принято, вернуть желая долг,
Виталия он в гости приглашает.
Алины нескрываемый восторг
Виталия, конечно же, смущает —

Как и одежда, что была на ней
(Он сроду не имел таких вещей!):
Красивый свитер, шерстяной индийский —
И джинсы, то уже товар английский.

И снова «Space», но только всё скромней:
Магнитофон играет, без колонок.
Семён, Виталий, Слава — из парней,
Алина и Надежда — из девчонок.

Чтоб прежние ошибки исключить
(В измене никого не уличить),
Все, в основном, танцуют быстрый танец —
Невинно, ни к кому не прижимаясь.

Открылась дверь, и девушка вошла.
«Соседка наша, — брат сказал, — Лариса». 
В вечернем платье девушка была,
По внешности — уж точно не актриса.

Виталий оживился, пошутил:
«Тебя нам не хватало очень, Лара!
В твоём лице нас ангел посетил —
У каждого из нас теперь есть пара».

С Алиной что-то вдруг произошло —
Она на танец Сеню пригласила.
Виталий вздрогнул —  снова ожило
Живущее в груди, но с новой силой:

«Опять Алина мной пренебрегла!
Со мной пришла, так пусть со мной танцует...
Меня позорить!.. Как она могла?
Она ведь нашей... дружбою рискует.

Не то обидно, что не я ей мил,
Обидно, что меня водила за нос:
Чтоб сам её я к брату приводил,
Со мной она, коварная, встречалась!

Противен мне обман... И разве я
Уж так хотел с Алиною встречаться?
Здесь инициатива не моя,
Пришлось на уговоры мне поддаться.

Страдать по ней?.. Она не идеал,
К которому хотел бы я стремиться!» —
Виталий возмущаться перестал,
Он тоже к ней решил перемениться.

Ларису стал на танец приглашать,
Потом Надежду пару раз приветил.
Алину он решил не замечать,
Как будто бы её и нет на свете.

Меж ними словно выросла стена:
Они шутили, как и все, смеялись,
Чтоб праздник не испортила война...
Друг к другу лишь они не приближались.

С вопросами никто не приставал,
Хотя дивились странною картиной:
С невзрачной Ларой Витя танцевал,
Хотя пришёл с красавицей Алиной.

***
И вот настал безумию конец...
И рады все намеренью благому...
Но хватит ли у Провиденья средств,
Препятствовать безумию другому?

Решили все остаться ночевать,
Не подставляться зимнему ненастью,
Но каждому отдельную кровать
Не получалось выделить, к несчастью.

Семён Алине предложил лечь с ним
(Никто ж не виноват, так получилось!),
Не так уж тесно будет им двоим...
И — о, кошмар! —  Алина согласилась!

Все улеглись... Но сон ещё не шёл..
И в темноте негромко речь звучала...
Молчал Виталий: он был слишком зол...
«Мне холодно!» — Алина вдруг вскричала.

Семён пытался было ей помочь...
Но не ему тот крик предназначался:
Виталий, гнев сумевший превозмочь,
Интуитивно сразу догадался —
 
Ему предназначался этот зов,
Она с ним рядом хочет очутиться,
К нему прижаться, чтоб без лишних слов
За все свои ошибки извиниться.

«Быть может, у неё заведено
Скакать в кровать от одного к другому,
Но мне теперь, похоже, всё равно:
Коль честь моя подвержена разгрому.

Мне говорит страдание моё,
Что женщина ошибки совершает,
Но в них, чтоб сохранить лицо своё,
Она потом мужчину обвиняет.

Нет, этих женщин сроду не понять:
Сопротивляться, видишь ли, не в силах,
Но любят на измену попенять —
После того, как та уже свершилась».

***
А утром он, проснувшись, рассудил,
Что способ есть проверить дамы чувство:
Начнёт хвалить другого что есть сил —
Брат ни при чём, тут женское искусство

Мужчин своим кокетством обольщать.
И он был прав — Алина тут же стала
Соседу комплименты расточать:
«Какой же ты красивый парень, Слава!»

Виталий рад: «Она дала понять,
Что к брату равнодушна совершенно...
Нельзя одну Алину обвинять —
И я виновен, если откровенно.

Помиримся мы… Жаль, не навсегда,
И снова мне придётся унижаться...
Нужна ли мне такая ерунда?
И сколько это будет продолжаться?

А вдруг я ошибаюсь, что любим?
На похвалы другим транжирит силы —
И этот пыл её неистребим —
Но не сказала мне, что я красивый!

А я устал от этой чехарды,
В которой мы никак не разберёмся,
Устал от ощущения беды,
Когда мы после ссоры расстаёмся.

Нас обстоятельства сближают вновь,
Мы миримся, но это лишь формально — 
Со страхом жду, когда нахмурит бровь...
Нет, я считаю: это ненормально!

Мне голова холодная нужна —
Её ж капризы не дают покоя,
И в мыслях у меня - она одна,
Когда от дев красивых нет отбоя.

С учёбой я справляюсь кое-как
И жду со страхом сессии начала,
Мои ж проблемы для неё — пустяк:
Я намекал — она не замечала.

А может, так сильна её любовь?..
Да, любит надо мною издеваться
И видеть столкновенье братских лбов...
Я должен поскорее с ней расстаться!»

***
Остаток дня провёл он, как в бреду:
Как мало дней до сессии осталось —
Последней!.. В наступающем году...
И вместо мыслей возникал лишь хаос.

И он уже подумывал всерьёз,
Что снова станет жертвой меланхолий...
Уж слишком мрачным выходил прогноз,
И он собрал в кулак остаток воли.

На следующий день, чуть рассвело,
Приехал в общежитие к Семёну,
Всё высказал, понуривши чело,
И слушал Сеня брата удивлённо:

«Мне кажется, что нравишься ты ей...
С тобой она хотела бы встречаться...
Я возражать не стану... Будь смелей...» —
«А как же ты?» — «Я буду заниматься...»

И он уехал. Сене Вячеслав,
Свидетель непростого объясненья,
Уже семейной жизни вкус познав,
Всё высказал без всякого стесненья:

«Я вижу, ты немного удивлён?
Прими совет женатого мужлана.
Я лучшим был из записных гулён —
И всё-таки женился очень рано...

Мне встретился хороший человек,
И понял я, что совершу ошибку,
Коль упущу, и не прощу вовек
Себя за то, что был разборчив шибко.

Алина, несомненно, хороша!
Виталию мешает самомненье
Увидеть, как чиста её душа...
Не оплошай хоть ты с Алиной, Сеня!»

***
Виталий, чтоб страданья прекратить,
Настроен был решительно — и сразу,
Чтоб и Алину долго не томить,
Поехал к ней... Искоренять заразу.

Он извинился — если что не так...
Хотя в своей вине он не уверен...
И неизвестно, кто попал впросак...
Но ссориться он с нею не намерен.

На том он завершил свои дела.
Хоть девушка смотрела виновато,
Для той, что с братом ночку провела,
Решил он, что и это многовато.

«Ну, вот и всё... Окончен наш роман...
Хотя его назвать романом сложно...
И голову покинет тот дурман,
Что я впустил весьма неосторожно».

Вздохнул он облегчённо с этих пор,
В том помогли учёба и работа,
И он забыть старался свой позор,
Носивший имя «чёрная суббота».