А

А ей так нравятся оскальные мужчины,
Чьи плечи не прогнулись под тяжестью погон.
Она так любит женское тепло без всякой то-либо причины
И засыпает с мыслями вкусить ванильно-шоколадный сон

Душа сияет неогранным изумрудом.
Сапфир пытается сокрыть дырявой шалью доброту
Наивно мирный аметист напоминает о характере бездумном
Лишь ясно-ягодный кунцит стрелой впадает в темноту.

Она не терпит человеческую Ложь, прикрытую дешёвым Изумленьем
Ей никогда не станет чужда Бессердечность и уж тем более слепая стерва Злость
Как глупо и обидно, ей всеми понятой не быть, сколь сильно б не было Стремленье.
Я приведу безвкусное сравненье: она, вооружившись Умиленьем,- слепец, что опирается на трость.

Красивый образ - здесь, совсем недалеко, а подлинник - в другом конце вселенной.
Воображенная личина, чей чудный голос так ласкает нежно слух
Давно уже не шепчет, стремясь не выдать свой характер запредельный,
И с каждым она всё дальше уплывает, возможность не терять её пылает, надежда вяло оседает словно прах и мерзкий жалкий пух.

Я не был пьян, когда писал сей сумасбродный бред.
Чернила пачкали бумагу лишь по велению дрянного сердца.
В коряво сотканной истории и думать не пытался оставлять невзрачный след.
В страну отбросов и дерьма давным-давно приветственно открыта дверца.

Её присутствия так часто не хватает.
В душевных дебрях глубоко засел абсурдный нрав.
При чувстве влажного дыханья сердцебиенье замирает.
Хоть я её совсем не знаю, но отчего-то понимаю, что идиот опять окажется во многом прав.

А правда рубит с плеч немое счастье.
За дозу радости идёт не битва - целая война.
Банальное до боли расстояние предпочитает жить за счёт ненастья,
Идя с разлукою под руку и пред глазами лишь густая пелена.

Как хорошо, что ей не ведомы мучения,
Что заставляют представлять скупые мысли через рваные слова.
Но ведь не только мною нагло властвуют сомнения.
Какая д сука ты, Судьба, что слишком поздно началась наша совместная развратная глава.

Давно пора мне было с ней проститься,
Но я не стал её так просто отпускать.
От безысходности и гнева до смерти хочется напиться,
А можно ж просто, потратить пулю револьвера и после мозг со стенки соскребать.

Так хочется ещё раз с ней о чём-нибудь поспорить,
Хоть к низости подобной не опускаться обещал.
Так хочется ещё раз её чем-либо раззадорить,
Но с обречённой мыслью засыпаю: "здесь также ожидается провал".

Мне удалось узреть, как томный взгляд, наполненный тоскою,
Преображается в искрящийся, набитый любопытством, смех.
Ей и сейчас настолько же прекрасно. Увы, но вовсе не со мною.
Есть смысл надеяться, что будет вдруг успех?

Одно лишь можно без раздумий восклицать:
Возможность того стоит, чтоб за неё бороться.
Ведь схватка с Жизнью существует не за тем, чтоб проиграть.
Как много не пришлось б испить из рвотно-дёгтево колодца.

Она... Что можно об её персоне написать,
Когда имеешь лишь набор сумбурных чувств и представлений?
Когда не можешь не можешь ничего в своих желаньях предсказать.
Когда впервые не справляешься без чьих-то мудрых наставлений.

Я побывал однажды в городе, которому не суждено погибнуть.
В нём произошла встреча с той, кто заставляет зло бумагу истязать.
Она раскрыла мне глаза и ненароком вдохновила в бездну безрассудства прыгнуть.
Теперь, с сарказмом на устах, осталось цвета мрака чуда ожидать.

А ей так нравятся оскальные мужчины,
Чьи плечи не прогнулись под тяжестью погон.
Забавный фактор, послуживший поводом для написания картины
В зелёных, жёлтых, красных красках под дьявольски столь тёмно-чёрный тон.

Ничто не сможет вдруг заставить произнести полюче-подлое "Прощай".
Ей не удастся сильно заскучать, так скоро будут кончены скитанья,
А посему, найдутся наши тропы в потерянный доселе рай.
Я не скажу ей никогда "Прощай", лишь прошепчу на ухо: "До свиданья..."

/20.08.2014/