Я помню...

           Почти фантастический рассказ

 В моем детстве случилась  со мной странная история.  Было мне тогда года четыре.  Жила я,  как любой  4-х летний ребенок. В детский садик  ходила,  болела периодически, во дворе с другими детьми бегала-играла, слушала на ночь, как папа  читал мне сказки.    И все. Познавала окружающий мир согласно возрасту. Было у меня от рождения два темных родовых пятна, одно на тыльной стороне ладони правой руки у среднего пальца, такое маленькое  круглое пятнышко. А другое пятно было  большое на животе чуть ниже печени, там пятно  круглое с рваными краями. Папа, участник войны, сказал, что на след от пули похоже. И вот я так жила-поживала, пока не приснился мне странный сон. Я других снов детских не помню. А этот  снился несколько раз  с какой-то странной периодичностью,  и повторялся почти один в один, каждый последующий с небольшими дополнениями.
  Итак, начинался сон с того, что я, молодой мужчина,  прыгаю из поезда, который останавливается  в чистом поле. Вернее не в поле, а в какой-то местности с  холмами на горизонте,  но строений и жилья вдоль дороги  нет. Вагоны деревянные, двери тоже. Поезд останавливается,  и я прыгаю на насыпь и чуть скатываюсь вниз по насыпи. В руках у меня баул и сумка. Такие сумки называли  «докторскими»,  с полукруглыми  торцами  и защелкой сверху. При прыжке я их отбрасываю и хлопаю руками по поясу на пояснице, проверяю оружие: два пистолета. В соседний вагон пожилой мужчина подсаживает в поезд  жену. Поезд стоит немного и быстро трогается. Я смотрю на мужчину, а он на меня, наконец-то он кричит мне: « Ромул!!? Это ты!?» Я смеюсь в ответ. Чуть ниже его повозка и он предлагает меня довезти. Я отдаю ему баул и отвечаю, что хочу пройтись. Он быстро уезжает. Еще очень рано. Только светает. И все еще светло-серое,  без яркости и контрастов. Мы говорим  на каком-то гортанном языке, не русском, но мне, тому парню, все понятно и думаю я на нем тоже. У меня прекрасное настроение и ощущение внутреннего блаженства. Я одет в черный костюм из тонкой шерсти и белую батистовую рубашку. Я расстегиваю ворот, там мелькает золотая крупная цепочка. На ногах лаковые ботинки, которые при хотьбе скрипят. Я понимаю, что этот скрип, как и ткань костюма, супер модны. Хотя вряд ли мои близкие это оценят.  И в этих скрипучих ботинках я иду по тропинке медленно, смакуя каждый шаг. Иду и улыбаюсь. Я возвращаюсь домой победителем. Тропинка вьется среди камней и кустарников и подходит к большому овальному озеру, а потом виляет уже вдоль него. Мне совсем не хочется спешить, я улыбаюсь тому небольшому переполоху, который  скоро устроит дома  сосед. Я периодически останавливаюсь,  бросаю в воду камешки и смотрю, как они прыгают по глади. Идти чуть больше часа, но я растягиваю время.  Я давно так не жил спокойно улыбаясь восходящему солнцу. Расцветает, я снимаю пиджак и забрасываю его за спину, придерживая одним пальцем у воротника. Я смуглый, но не мулат, просто загорелый с слегка вьющимися темными волосами небольшими темными усиками. Я ощущаю себя шикарно: и размах плеч, и упругость мышц и нерастраченную силу рук, такой молодой веселый Бог. Мне 24года. Наконец,  я вхожу в деревню, расположенную на берегу озера. Маленькие низкие домики  будто стали еще  ниже. Люди выходят на улицу, загорелые, с обожженными солнцем лбами,  улыбаются мне, повторяют мое имя, смотрят мне в след. С кем-то я обнимаюсь, похлопывая друг друга по спинам, кому-то пожимаю руки. У дома стоит отец и смотрит в мою сторону. Я медленно подхожу к нему, он  теперь ниже меня ростом, его темных волосах появились серые прядки, на голове красная косынка, завязанная на затылке. Я обнимаю его. Я когда-то был с ним в ссоре, но, как-то, это теперь не важно. Хорошенькая девчонка с разбегу бросается ко мне, я подхватываю ее и кружу, это моя сестра. Я замечаю, она стала очень миленькой, ей лет 17. Отец что-то говорит про брата. Из дома, вытирая передником руки, выходит мама. Она тоже постарела, но глаза светлые,  как небо и в них слезы. Я что-то ласковое говорю ей на ушко. Что я всегда помнил о ней и хотел ее увидеть. Она прячет свое плачущее лицо у меня на груди. Она совсем маленькая, сухонькая и какая-то беззащитная. И мне хочется ее защитить. Люди вокруг кричат, гомонят. Я вхожу в дом и тащу за собой за руку маму в самую дальнюю темную комнатушку, там я отдаю ей сумку. Сумка полна денег. Она прижимает ко рту руку и глаза у нее испуганы. Я показываю жестом: «молчи». Я прекрасно понимаю, что мои деньги не заработаны, так называемым, « честным путем».  Хороших денег честным путем не заработать, я это знаю, мальчишка из  рыбацкой деревеньки. Я  мелкий  «мафиозе». Я не думаю во сне это слово, я просто знаю, что и как. Зачем мне самому себе что-то объяснять? Мама зовет отца, я оставляю их и  опять выхожу к людям. Я перебираю глазами  знакомые и незнакомые лица,  пытаясь понять, кто это. Меня не было дома лет семь. Из-за небольшого забора за мной следит девушка. Она темнокожая, скорее мулатка, стройная с огромными шоколадными  глазами, которые она сразу же опускает, как только замечает мой взгляд. Я думаю, что это дочь соседа и приятельница моей сестренки. Она всегда в детстве следила за мной и сразу прятала глаза и делала вид, что она чем-то сильно занята. Мне приходит мысль, что если я когда-нибудь решу жениться, то выбор будет не из толпы  городских девиц. Я улыбаюсь своим мыслям и сажусь за большой стол, который, по случаю моего появления,  накрывается во дворе. Пока только для близких. А дальше общение, разговоры, шумные шуточки. Примерно здесь сон оканчивался.
   Я проснулась и долго лежа в кровати, повторяла мысли и картинки моего сна и…ничего не понимала. Я понимала, что я во сне была молодым мужчиной,  и мне нравилось это ощущение. И еще: что мне этот сон надо обязательно рассказать, потому что он очень важен, но чем важен, я не могу понять. Он снился утром, в выходной,  и я сразу пыталась рассказать его маме. Но я совершенно не умела рассказывать, тем более, что я не знала многих слов. От этого получалось совсем не то, и мама не понимала меня.  Например, я не знала слово "озеро", как и слово «овал», и сказала маме, что «я шел вдоль ванны». Ванная была у нас в квартире, и я ее видела. Еще, я никогда не видела чернокожих или мулатов, и  пыталась объяснить, что во сне были «люди с лицами как у муравьев». Я имела в виду цвет. А что услышала и поняла мама из моего объяснения? За завтраком она сказала отцу, что мне снился сон, что я была муравьем-мужчиной. То есть, из моего рассказа получился какой-то ужастик. Но я пыталась пересказать отцу сама, переживала до слез, но…ничего не получилось. Бабушка отмахнулась, брат обсмеял, в садике мой сон был никому не интересен. Он бы и забылся бы, но через несколько месяцев он приснился снова, с того же момента - прыжок из вагона, хлопок ладонями по оружию и  т.д. И я опять стала пытаться его пересказать. Особенно мне запомнилось, то блаженное состояние, которое нес в себе мой герой сна. Состояние победителя. И еще мне нравилось ощущение молодого сильного мужского тела, в котором во сне я находился. Сон снился, примерно, раз пять  лет до двенадцати. К тому времени я уже значительно расширила знания окружающего мира и могла сносно его пересказать. Я пытаясь понять, почему он мне сниться, откуда взялись эти образы  и имя Ромул (с ударением на  второй слог). Я никогда это имя  не слышала. Но оно мне нравилось, казалось красивым и родным. Когда я смогла более полноценно рассказать папе этот сон,  то он  перестал мне сниться. Зато вместо него приснился через несколько недель совсем другой сон с этим же героем.
   Я опять был этим же парнем года на три старше.  Только из поезда меня уже выносили на носилках, потому что я был ранен в живот и меня просто везли домой. Я не помню, была ли операция по удалению пули, но я помню жар и периодически потерю сознания. Я прекрасно понимал, что я  умираю, я  хотел только одного: потерю сознания, чтобы не стонать от боли. Я пытался стискивать зубы, но повозку трясло по ухабам и это не всегда получалось. Мне не было страшно, просто больно и хотелось, чтоб эта боль  закончилась. Мне сложно было смотреть в лица близких, особенно матери, я их жалел, но все более и более наползало безразличие и бессилие. Меня успели довезти до дома. Там, в бреду и горячке, я умер. Я помню перед глазами красно-черные пятна жара и провал сознания. И Ромула не стало. А я, девочка  лет 12 проснулась от ужаса.  Я пересказала этот страшный сон близким. И мама сказала: «Триумф и смерть…» Больше сны не снились. К 12 годам родимое пятно, похожее на пулю исчезло, совсем. Как не было никогда. И что это было? « Я знаю, что ты фантазерка, - сказала мама - Ну откуда ты берешь эти фантазии?» Откуда?