25. И блуд, и всякий флирт иной...

   (предыдущий фрагмент главы-повести «Купеческая вдова» из романа «Евгений О»
       «24. С меня сорвите маску иль разденьте!»
            http://stihi.ru/2021/09/29/5123)

Пересчитав на Невском вёрсты,
Однажды впёрся Ржевский в гости,
Мол, нынче оба не уснём:
– Мне, Женька, влезть в твой дом гвоздём
   дано, промокнув под дождём.
   Я сам не свой, дрожу в день летний!
Евгений фыркнул: – Я нелепей,
  Чем ты, телков не    видел    днём!
  Бросай при входе, Ржевский, жребий:
  На исповедь иль    пить     уйдём?
  Коль ты – мой гость, то я, как Цербер,
  Впускать твой сплин не стану в дом,
  Дружище, в случае любом!

  Какими бесами оцеплен
  Гусарский дух твой на убой?
  Грехи прут клином, но в    конце    клин
  Ты выставь свой, то бишь любовь.
– Муляж ходячий не бесценен.

– Молодки манят за собой
  Тебя дворцом, брат, иль избой?
  Ты нынче постный, как из церкви.
   Чуть гладок внешне, но… с резьбой, –
Онегин, глядя взором цепким
На друга, видел некий сбой. –
  Коль что, не смей идти в запой!
  Кто    обстругал    тебя?! Аж щепки
  Повсюду следом за тобой!
– Не смейся    трубно    так. Отбой.

– Твой кислый вид претит сластёнам.
  Тебя я вижу разлучённым
  С той, в ком ты видишь госпожу?
  Ты прежде выглядел кручёным.
   Проснись! От грёз освобожу!
Поручик сник: – Не став учёным
  По части светских львиц, скажу
  Что не похож я на ханжу.

  Ночь на Душе: пред утром в чёрном
  Лесу дремучем я хожу,
  Целую бок – в затяг! – ежу,
   Но морщусь яблоком печёным, –
Скривился Ржевский обречённо, –
  И сам себе, как враг, твержу:
  Муляж не склонен к мятежу.

  Онегин, брат, я утончённо
  Хочу обхаживать княжну!
– Взваливши этику на плечи,
   Бери мою манеру речи
   И всё – буди в княжне весну…
         *          *          *
С аристократками чреваты
И блуд, и всякий флирт иной.
Мечты шутов великоваты
Для них по части уз с княжной…
Чудной и даже несмешной,
План оказался сыроватым…

Княжна от Ржевского в экстаз
Впасть забывала каждый раз,
Что объяснить мог только Фатум.
Гусар был ярок, но окрас
Лица (скорее бледноватый)
Насторожил княжну: приватный
Тон тоже был едва ль приятный…
Предвзятость, спесь    прочней кирас,
Но   снова   льдистость женских глаз –
Для лейб-гусара не указ!

Поручик Ржевский, звякнув шпорой,
Прикрылся дурью, как опорой,
Мол, шут – отнюдь не ловелас…
– Я верю вам на слух, на глаз,
  Что не способны вы в объятья
  Ко мне выпрыгивать из платья.
  Царица мне дала наказ
  Такой, чтоб я скорей от вас
  Добился ласковых симпатий.
  Где ж пик игривых наших партий?!
  Мне не обнять вас, но вот вальс,

  В котором нам взыграть вольготно,
  Нас явно сблизит, даже плотно.
– Поручик, вам не одолеть
  Мою предвзятость, чтоб довлеть
  Над женской волей беззаботно.

– Продлить беседу вам угодно
  На жёстком уровне «да-нет».
  Но слышать вас – ушам щекотно.
  Не жду от вас особых    льгот,    но
  Воспринял я наш тет-а-тет
  как море радости сегодня.

– Неужто вы, знаток морей,
  Мой ровный тон сочли за милость?
– Остатки жалости к моей
  Попытке вам внушить взаимность
  Ополовинили в момент.
– Репей вы! Вот вам комплимент!
         *         *         *
Дубовый стол был очень кряжист:
Не тумбы ль вместо ножек в ряд?
Такие всюду устоят.
Но ситуации всю тяжесть –

Люба им или не люба –
Незримо взяли на себя
Атланты и кариатиды –
Такая уж у них судьба.
Неравномерны аппетиты

У восседавших за столом.
«Парнишке» Зое есть не в лом
Восторженно влюблённым взором
Матрону и во флирте скором

Та подтянулась, расцвела.
(Правдоподобно взоры липки?)
В душе-то нравственность цела,
Но тело расплылось в улыбке:
Прыть ухажёра ей мила –
На брудершафт бы с ним пила…
– Отведай, Ксюша, этой рыбки, –

Взяла она одно из блюд
(к нему в бокале подан брют),
И расторопный лизоблюд,
Отреагировав, как белка,
Вскочил, мол, вот моя тарелка.

Мамаша изумлённый взор
На дочь перевела. Обжор
Маман ни в чём не ущемляла,
А дочка нынче ела мало.

– С наваром суп – опора дню.
Дай, Ксюш, тарелку – подолью
Тебе я супчику немножко, –
Просила мать, черпая ложкой,
И «парень» с репликой: «Люблю

Я этот суп», – лез за добавкой.
Мать замирала над горшком
И вновь – взор к дочке: слившись с лавкой,
Та, насыщаясь пирожком,
Сидела с Женькою тишком.

С недоуменьем наблюдая
За этим цирком, наш герой
Решил, что странною игрой
Его запутает любая,
И он махнул на них рукой.
Юнцу с красою немужской
Мадам сказала: – Дорогой
Соседушка, я не скупая,
Но… дай утробе ты покой!

Да у тебя уже отрыжка!
Ты хват по рыбе и коврижкам –
Как всё вмещается в таком
Парнишечке то-ню-сень-ком!..

Мать подлила «юнцу» не слишком
Уж щедро супу черпаком.
Она заметила: парнишка
Ел или вяло иль с трудом.

Но каждый раз, как ненормальный,
Он ей заглядывал в глаза,
Хватал из рук.… Никак нельзя
Отшить влюблённого дурашку,
А он брал всё: суп, рыбу, кашку…

Когда Евгений под шумок
Дочь за собой не вдруг увлёк,
Ей за столом потискав ляжку,
То пропустившей уж рюмашку
Мамаше было невдомёк,
Что спелась парочка серьёзно.
                .         .         .
Лишь час назад ещё бесхозна,
Добыча в руки шла сама.
Влюблённый франт сходил с ума
И торопил себя нервозно.

Евгений грезил наяву.
Не веря счастью своему,
Он торопился убедиться,
Что это всё ему не снится.

«Коль с этим я повременю,
Катюша снова устранится, –
Решил герой, поймав «синицу». –
Тогда себя я прокляну.
В ней пробудить хочу блудницу –
В глубь её сути загляну».
– Пора нам иль уединиться, –
Он убеждал, – иль подчиниться
   Твоей маман в её плену.
   Пусть не поставлю ей в вину,
   Но лишь бы мать твоя свинью
   Не подложила. Чай, браниться
   Она – большая мастерица?

   Держись меня, а я сверну
   На сеновал – вдруг пригодится?
   Напомнить я не премину,
   Что времени у нас нимало,
   Однако путь до сеновала
   Его досадно сократит.

   Надежда вся на аппетит
   Застолью преданной мамаши.
   Пусть ест и в жизнь мы воплотим
    Любые все желанья наши, –
Жизнь обещая сделать краше,
Герой имел в виду интим.
Стремилась пара в юном раже
К тому, чего мы все хотим.
Настрой любви необратим,

А поиск места был нетруден,
Ведь разомлевший, словно трутень,
И вечно сонный сеновал
Манил гостей – душист, уютен.
Запасом пусть не баловал

(Пора косить лишь приближалась),
Но царство неги отражалось
В глазах устроивших привал.
Кому кто станет сувереном,
Тут подчиняясь на ура?
Дрожит ли плоть? Ей не поленом
Тут возлежать бы до утра
(Едва ль до смертного одра).
Дорожный плащ стал первым членом,

В контакт вошедшим с мягким сеном.
Подол красавице задрав,
Дух сеновала в действе смелом
Ей диктовал свой плотский нрав.

Герой, вчерашнее поправ,
Впитал, все чувства обнаживши,
И аромат умерших трав,
И аромат Любви ожившей.
Гроза, гулявшая над крышей,

Сюда не сунется со зла.
Здесь мир любовного узла
Вознёсся к райскому досугу.
(А мыши? Стихла их возня –
О них ни слуху и ни духу.)

И кто тут щедрый на услугу?
Влюблённым, то бишь их досугу,
Амур подладил свой аванс.
Взаимный первый реверанс
Их чувств и ласк вогнал их в транс.
Их близость фору даст недугу
Любви под чувственный баланс.

В полёте по второму кругу
Блаженства, пользуя подругу,
Он понял, переживши транс:
Не канул в Лету редкий шанс.

Но франт не внёс себе в заслугу
Их восхитительный альянс,
Когда с восторгом и испугом
Ему подруга отдалась.
                *         *         *
Матрона и юнец пригожий
Делили стол в день непогожий
Вдвоём. Юнца хоть выдворяй,
Но не отстанет он, похоже.

Заговорила дама строже:
– Остынь, Господь нас покарай!
  Ты прямо лезешь вон из кожи,
  Чтоб угодить мне через край.

  Сходи, обжора, погуляй!
– Мерси, сударыня, я всё же
  Останусь. Мне тут с вами – рай!
– Меня довёл уже до дрожи!

  Вот аппетит у молодёжи!
  Пойди, голубчик, растрясись,
  Иль лопнут на тебе одёжи!
– Я не покину вас. Мерси-с.
– Я предпочла б, чтоб, как Нарцисс,
  Ты любовался сам собою,
  А не моею сединою.

  А чем же дочь моя плоха
  Тебе, с позиций жениха?
  Мы с ней во многом так похожи!
  Хотя одна из нас моложе.

– Но в ней нет зрелости штриха.
– Уж лучше б шёл ты от греха,
  Ведь не железная я всё же:
  Того гляди, растаю. Боже,
  Угомони ты петуха!
  Не знает он, как я лиха,
  Хоть и на курицу похожа.
  Ну, как с моей поблекшей кожей
  Мне очаровывать? Ха-ха!

– Не наговаривайте, право!
  Достойных вас мужчин орава
  Мне представляется легко.
  Они-то, к счастью, далеко,

  А я – ваш близкий обожатель.
  Да мне одних рукопожатий
  От вас достаточно. Я – тень.
  Я – ваш бесплотный провожатый.
– Ты – обольстительный шатен!
  Ну, вот что, юный мой глашатай
  Весны, любви и прочих тем,

  Сыщи мне дочь! Её я что-то
  Не вижу.… Вот ещё забота –
  За взрослой дочкою следить!
  Не дай Бог, вышла за ворота –
  Себя недолго простудить!
  Сколь хочешь, можно побродить.

  А впрочем,   оставайся,   ладно.
  Мне что-то стало тут прохладно.
  Похоже, дует от двери.
  Ну, что так смотришь плотоядно?
  Я тоже, знаешь ли, всеядна
  Бывала смолоду в Твери.
  Сядь ближе, коль тебе приятно,
  И мне, что хочешь, говори…

  Продолжу как твой покровитель
  Я там, где ты начнёшь шаля.
– Мадам, я – верный исполнитель
  Распоряжений ваших. Я
  Уже бегу на поиск дочки.
  Сыщу её без проволочки –
  Сыщу и нашего щегла…
– Ну вот! Лишь сели в уголочке,
  Чтоб речь вести, как ангелочки,
  Я удержать и не смогла –
  Сама себе, как отрубила…
                .         .         .
«Ну, пронесло, а то чуть было
Не провалилась со стыда!
Да, с ролью я перечудила,
И в горле уж стоит еда», –

Перекрестилась с облегченьем
За дверью Зоя, вся в поту.
Прикрывшись данным порученьем,
Она с притворным огорченьем
Ретировалась, мол, пойду

Дочь разыщу и в свете молний
К вам притащу без церемоний.
А если спутник наш, урод,
Подбил, мол, дочку на гулянье,
Я им    устрою    укорот:
Так отругаю наперёд,
Что    страх    поселится в буяне!..      
Согнуло Зою в рог бараний –
Ей пищевод тревожил «крот».
В мало комфортном состоянье,
Как после свадьбы у Маланьи,
Не волновал её Эрот.
Она, вложив два пальца в рот,
Не привлекла к себе вниманье –

Процесс пошёл под шум грозы,
Да и срыгнула не возы…
Взор Зои снова стал ревнивым
И всё вокруг насквозь пронзал,
Горя огнём нетерпеливым.
                *         *         *
Евгений сделался сонливым,
Поскольку долго не слезал
Он с сеновала, где сказал:
– Ты, Катя, сделала счастливым
   Меня, когда уж и не ждал…
– К нам было лез наш кучер Ждан,
   Но смылся с видом он стыдливым…
– Хотя союзу счастья с дивом
   Не помешал бы морсу жбан,
   Я обойдусь небесным сливом.
– Дождь в крышу бьёт, как в барабан,

  А у меня в душе как будто
  Поёт хор ангелов. Не вздута
  От поцелуев, глянь, губа?
  Мать всё поймёт, чай, не глупа…

– Да в полутьме едва ли зорко
  Она посмотрит. Фантазёрка
  Ты у меня. Смешно до слёз.
  Мне б кое-что спросить всерьёз…

  Катюша, а меня, хоть сколько,
  Ты помнишь?             – Ты – мой принц из грёз,
  Спаситель от невзгод. Вот только…
  Сам в западню меня завёз.
  Коль провинился, соизволь-ка

  Теперь, как честный человек,
  Чтоб образ принца не поблек,
  Заслать сватов.           – Но я – абрек 
  И мне давно уже понятно:
  Без похищений скучен век.
  Шучу. Беру слова обратно.

  Однако ты невероятно,
  Катюш, забывчива.           – Но что
  Должна я помнить?           – Ну, и ладно.
  Оно и к лучшему. Зато

  Теперь мне стало как-то легче.
– А свадьба? Свадьба недалече!
– Предела нету чудесам!
  Хоть откровенен я не дюже,
  Бог мне свидетель, я и сам
  Мечтал посвататься к Катюше.
  Так что, Кать, засылать сватов?
  Чего молчишь? Ведь я готов.

  Мне романтичней на пленэре
  Оповестить об этом мать?
  Скорей бы солнце уж поймать!
  Ой, как глаза-то потускнели!
  Как эту грусть, Кать, понимать?

  Промямлив что-то еле-еле,
  Подружка предпочла замять
  Нелепо начатую тему.
  Ей нечем было козырять,
  Зато хотелось лезть на стену
  И от отчаянья стенать…
                *         *         *
«То ль я старею, то ли хаос
Изгадил ставку на любовь», –
Поручик шёл, не отвлекаясь
На выплывавших из клубов

Тумана ветреных красоток.
План сладить рай с княжной был чёток
И до деталей обнажён.
Спеша к ней мимо знойных тёток,
Гусар отверг иных княжон,
Дошёл и… тут прервался сон…

«Вновь от княжны я весь в мурашках.
Ох, хватит с ней меня кондрашка!
Коль я – купец, то кто – товар?
С такой премиленькой мордашкой
Она дошла со мной до свар.
Жить рядом с ней в столице тяжко,
Княжна Голицына, бедняжка,
Вообразила, что гусар –
На сушу вылезший корсар,
А бабы все – его добыча! –
Сердился Ржевский, хмуро бычась. –

Моя к ней страсть – на выброс дар.
В мечтах о ней загнусь в аскете.
Уйду со службы. Стал я стар
Для унижений в высшем свете.

Атаку жду в ретраншементе
Своих надежд, что белый флаг
Княжна мне под аплодисменты
Сама покажет. У кривляк

Всё ж есть границы их кокетства,
А эта… выдумала с детства,
Что флирт гусарский – это фарс!
Но я не шут, а гордый барс!

Мужской апломб мой искромсала
Своей предвзятостью! Я пас!
В её мозгах излишкам сала
Я предпочту уйти в запас
И жить с козой, как козопас»!
Когда обидно отказала

Княжна гусару в третий раз,
Три эпиграммы он в тираж
В её честь выпустил: «косая»,
«Кривая», мол, «подстилка злая»!
– …Вошёл в тупик ты, хоть и в раж.
   Черт состраданья не придашь

   Ты стерве, если равнодушна
   К тебе и гонит прямиком, –
Евгений встретил Сашу дружно
С двумя бутылками Клико.
– Держу обиду лишь наружно.
  Княжну забыть на миг легко,
  Но не сбежать мне далеко,

  Как я рассчитывал вначале.
  Да, страсть мою не развенчали
  Ни спесь Голицыных, ни дурь.
  Обычно как: намедни вдуй

  Одной, а нынче ты – с    другой    уж.
  А завтра    новую    угонишь,
  Коль обойдёшь за ней догляд.
  Побед достаточно – доклад
  О них мне делать неуместно,
  Хотя давно уж в мыслях тесно.
  Теперь –   Голицына    мой клад.

           (продолжение следует)