неназванное спокойной ночи

Прошло трое суток с нашей колющей и кровоточащей перебранки.
Я кормлю кота молоком, себя - кофе и жженой овсянкой.
Я кусаю дожди губами, я рыдаю косыми каплями,
И прячусь под октябрем, словно под чёрною шляпою.
Я не сведуща в том, что нужно. Я все время ключи теряю, 
Я опаздываю на автобус, имена других забываю,
Опрокинуть за плечи тучность, неотесанность, гудящие слоги,
Чтоб подлунное небо скрыло узловатость моих пороков.
Ничего-ничего. Я  скрою. Что там нужно ещё надламывать?
Что кусать, терзать, разминать, кого там ещё обманывать?
С кем там нужно опять прощаться, по субтитрам себя собирая,
Словно в чужом фильме,
Сложно в теле чужом играя?
Пролонгация боли, здравствуй. О тебе вот тут вспоминали,
Эти двадцать мои, о, двадцать. Кто бы знал, что будет в финале.
Запрещённые сигареты, кофе на ночь и Шостакович,
Он был чем-то, чему не нужно - ни заглавий, ни предисловий.
Все проходит осенним маршем, вот солдаты моих историй,
Отслужили, отрастили бороду, стали важничать и злословить,
Их пора отпустить на волю. Из под крылышка материнского -
Я больше не их часть. Я ведь не поле Бородинское.
Успокойся. Вдохни смолы ночи, волчий ветер, слова-стражи,
Поднаторевшее сердце отпустить не должно быть страшно,
Засияв от злобы и мрака, от вороньей своей усталости,
Потеряв всегда плачем - это закон неизбежной фатальности.
Все проходит. И это тоже. Нам ли плакать, когда неправы,
Нам бы стесывать, умащать, нам бы жить и не строить драмы.
Но пока изваять не выйдет. Ни из камня, ни даже из глины.
Я кусаю дожди губами. Я хочу быть твоей  любимой.
Эти сутки пусты и мрачны, как последний день Помпеи,
Ястребиный мой мальчик, я писать ни о чем не смею.
Это словно в утробе гроба, это словно в акульей челюсти,
Для меня, такой недотроги - не отмыться от этой нечисти.
Не развидеть, не выгореть заново. Я целую твой сон под скрежет
Мотыльков и звёзд. Ничего. Ничего меня больше не держит.
И лесной карман заглотил - мою мысль, и дождь щекочет -
Это больно. Мне очень больно. Спокойной ночи.



3 октября 2021