Робкий Лев. Поэма. Глава 22. Чемпионат мира по фут

О деспотизм, ты правишь нетерпимо!
Но разве бог нам землю подарил,
Чтоб мир лишь ставкою в игре тиранов был?
Д. Байрон. Паломничество Чайльд Гарольда

1
Роман, начав играть в футбол,
Почуял: есть во всём свобода —
И после сытного обеда
Гулять по пустырю пошёл.

И ощущение свободы
Росло в Романе с каждым днём.
Сперва то были эпизоды,
Затем был ею опьянён,

Когда Савчук, ушедший в отпуск,
Ему оставил все дела.
Он получил к работе допуск,
И не брала его хула.

Но, занятый работой важной,
Что отнимала много сил,
Он за Онучиным следил —
Не забывал о силе вражьей.

Зайдя однажды в кабинет
Арапова в конце июня
И увидав большой букет,
Роман недоброе почуял.

Евстрат, как лис, хвостом вилял,
Ввести пытаясь в заблужденье,
Но всё-таки ему сказал,
Что у Гордея день рожденья.

Евстрат открылся новой гранью:
Он обложил всех тяжкой данью,
Чтобы неведомый завхоз
Смог получить букетик роз,

Но о грядущем дне рожденья
Начальника он умолчал,
Купил цветы и без стесненья
Их лично от себя вручал.

Мотивы были очевидны:
Его поступки благовидны,
Евстрат Араповым любим
И для него незаменим.

Он снова доказал патрону,
Что «нет в отделе мужиков»,
И только он всегда готов
Поддерживать его корону.

2
Но вот уже дождался мир
Чемпионата по футболу,
Всех ожидал волшебный пир
Атак, финтов, страстей по голу.

Директор выпустил приказ
С запретом на просмотр футбола
В часы работы... Но экстаз
Не восприимчив к протоколам.

Компьютерщики за стеной,
Болельщики все поголовно,
Дисплей включая запасной,
Футбол всегда смотрели, словно

Настраивали монитор —
Футбол настройке не помеха.
Роману Сокол был партнёр
В футболе - вот залог успеха:

Он к ним частенько заходил,
Чтобы узнать, кто с кем играет,
Кто победил и кто забил —
В работе это окрыляет.

Весь день с волненьем предвкушая,
Что будет вечером футбол,
Роман домой скорее шёл,
Свой день рабочий завершая.

Из всех команд игрой своей
(Не только по местам в таблице
Турнирной) были всех милей
Роману немцы и бразильцы.

Бразильцев он сильней любил,
Он видел силу той команды —
Сколари звёзд в кулак сплотил.
Как дирижёра музыканты

Все слушались: Дида, Полга,
Кафу, Роналдо, Роналдиньо,
Жилберто Силва, Рикардиньо,
Роберто Карлос и Кака.

Компьютерщики (пусть не все)
Германию предпочитали.
И вот минуты те настали,
Когда себя во всей красе

Команды эти показали
При очной встрече. И Роман,
Сперва выдерживал свой план,
Пока команды выжидали:

К своим соседям приходил,
Счёт узнавал, смотрел немного...
И с сожаленьем уходил,
Коль с дисциплиной было строго.

Команды ускоряли темп,
И не одна звезда блистала,
Забить могли в любой момент,
И напряженье нарастало.

Остаться?.. Вроде, не к лицу...
Роман туда-сюда метался,
Но первый тайм идёт к концу...
Роман не выдержал — остался.

Онучин тоже прибегал,
Счёт узнавал, смотрел мгновенье,
Романа взглядом обжигал
И удалялся, весь в смятеньи.

Но, видя, что Роман сидит
И нагло смотрит, не стесняясь,
Евстрат к дисплею, как магнит,
Прилип, смотрел, не отрываясь.

Бразильцы атакуют — вот
Оливер Кан, вратарь, ошибся,
Мяч упустил, и эпизод
Внезапно голом завершился!

А через несколько минут
Бразильцы снова забивают.
Но немцы игры не сдают,
И до конца всегда играют...

Роман уже победой жил...
И в этот миг вошёл Арапов!
Он в изумлении застыл
От полного паденья нравов:

«Роман Евгеньевич! Ты что —
Остатков совести лишился?
Евстрат Сергеич! Уж кто-кто —
А ты-то здесь как очутился?»

Роман промямлил: «Я зашёл,
Чтоб результат узнать — и только...» —
Предусмотрительно он счёл:
Упорствовать нельзя нисколько.

Онучин же вошёл в азарт —
Он от Гордея отмахнулся,
И тот, вздохнув, пошёл назад,
А вслед за ним Роман поплёлся.

Арапов, выйдя в коридор,
Сказал: «Такого поворота
Не ждал, и раньше суд был скор —
Вмиг отправляли за ворота!»

Роман прекрасно понимал,
Что прав начальник, без сомненья...
Но внутренне он ликовал,
И не было в нём сожаленья.

Он посмотрел прекрасный матч,
Он стал свободным на мгновенье
От страха (есть ли лучше врач?)
И был готов любую цену

За то мгновенье заплатить...
Но был готов и на уступки...
И он решил изобразить
Раскаянье в своём поступке.

Он низко голову склонил,
Ни дать, ни взять — сама покорность,
И весь остаток дня хранил
Раскаяния иллюзорность.

А в пять часов, когда уже
Домой все стали собираться,
Арапов, вызвав, в чертеже
Велел Роману разобраться

С тем, чтоб его перенести
В компьютер в виде схемы стенда.
Едва ли смог бы он найти
Неряшливее документа:

Чертёж был сделан на клочке
Измятой, в клеточку, бумаги,
Небрежно, как в черновике,
Теснились линии и знаки.

Арапов важно пояснил,
Что рисовал его профессор,
Которого к ним пригласил
Онучин, заводской прогрессор.

«Тебе на это полчаса!» —
«Так мало? Нет, я не способен
Творить такие чудеса!»
Но был Арапов непреклонен.

Роман, догадливый, смекнул,
Что он наказан... благосклонно,
Хотя сегодня он дерзнул
Проигнорировать законы.

Свободный от вины своей,
Роман над чертежом кумекал.
В окно он видел, как Гордей
С Боровиком домой поехал.

3
Футбол Романа изменил,
Но и Гордей не застрахован
От новшеств: прежде он следил,
Чтоб был Роман к столу «прикован»,

Теперь же начал посылать
В различные командировки —
Вполне типичные уловки
Того, кто хочет избежать

Общенья с тем, кто неприятен.
Роман всё понимал, и он
Арапову был благодарен
За столь приятный моцион.

Однажды, обратясь к Жидкову, —
«Роман Евгеньевич!» — сказал
Арапов. Это было ново.
Роман к тому же замечал:

Гордей за стол его садился
И надевал его очки,
Как будто сроду не сердился,
И неприязни вопреки.

Всё это было непривычно...
Роман бы, например, не смог
Надеть очки того, чья личность
Ему противна, кто убог,

Как, например, Евстрат двуличный:
«И всё это после того,
Как я был пойман им с поличным...» -
«Но почему? Из-за чего?» —

Его Наташа вопрошает.
«Быть может, глубоко в душе
Его мой подвиг восхищает,
Когда в футбольном кураже

Я сделал то, что не под силу
Тому, кто властью наделён.
Ему отваги не хватило,
Я ж показал, как я силён.

Борюсь я вовсе не с Евстратом,
И не с Араповым борюсь,
А с собственным животным страхом.
Мне стыдно, что всего боюсь.

Я знаю, что Евстрат с Гордеем
Хотят, чтоб я оболган был,
Чтоб выглядел для всех злодеем,
И мне не остудить их пыл.

Но, обо мне упоминая
На фоне негативных дел,
Стараются... мне помогая:
Я популярным стать успел.

И есть тому пример известный —
Амелькин. Хоть бранит Евстрат
Его, мне он всё интересней,
С ним встретиться я был бы рад».