Мария Александровна у памятника А. С. Пушкину

Она к нему приходит на Тверскую,               
С лица откинув чёрную вуаль.
О прошлом в одиночестве тоскуя,
Ни с кем не разделив свою печаль.
   
Кладёт цветы. И в вечности гранита
Ей чудится виденье, словно сон,
Из детства, что давно почти забыто,
Но помнит сердце, как смеялся он.
 
Так звонко, заразительно, искристо,
Качая дочку нежно на руках,
И смех его - звенящее монисто -
Остался в поцелуях на щеках.

Она сидит на лавочке смиренно,
Он - бронзовый и вечно молодой.
Воистину, великое нетленно,
Взойдёт однажды новою звездой.

Свиданья с ним - блаженство и отрада...
Голодная, холодная Москва...
Она спешит к нему. Пока он рядом,
Так славно ей! Она ещё жива!

          Картина автора "Спокойной ночи, Машенька!"

         В начале прошлого века московские жители частенько видели у памятника Пушкину на Тверской улице одну сгорбленную годами и несчастьями старушку. Она могла стоять у изваяния долгие часы напролет, не сводя глаз с бронзового лица. Те горожане, которые были знакомы с историей жизни этой пожилой женщины, старались не обременять ее своим обществом, ведь ей, как никому другому в огромной империи, был дорог и ценен поэт. Ведь только она, единственная на всю страну, знала, какими теплыми и мягкими могли быть эти ныне холодные, металлические руки. Молчаливое общение женщины и памятника было почти священным, так как эта седоволосая старушка приходилась старшей дочерью поэту.
        До конца своих дней, оставшаяся в одиночестве, Мария Александровна в любую погоду приходила к памятнику Пушкину на Тверском бульваре — на свидание с отцом, которого почти не помнила, садилась на скамейку у памятника и сидела там до темноты, всегда на одном и том же месте и в дождь, и в снег...
На протяжении всей своей долгой жизни она уделяла много внимания творческому наследию отца и вообще всячески способствовала приобщению широких масс населения к чтению. До 1910 года она была попечительницей московской избы-читальни.
        Вопреки тому, что род Пушкиных когда-то был особенно многочисленным, к революции судьба разбросала ее родственников по разным краям земли. И Мария Александровна, которой тогда уже было 84 года, оказалась перед лицом катастрофы. Она жила в абсолютной нищете. К чести советской власти необходимо отметить, что большевики искренне хотели помочь ей, нарком просвещения товарищ Луначарский даже сумел выбить ей приличных размеров персональную пенсию, вот только получить ее пушкинская дочка так и не сумела. Пока в высоких кремлевских кабинетах вожди новой социалистической власти еще только решали, какое же выделить ей финансовое довольствие, она тихо умерла от голода в марте 1919 года. Она так и не успела получить свою персональную пенсию, назначенную ей новым наркомом просвещения Луначарским. Ей было 86 лет.