24. С меня сорвите маску иль разденьте!

   (предыдущий фрагмент главы-повести «Купеческая вдова» из романа «Евгений О»
       «23. Боготворите в дамах непохожесть на мужчин»
            http://stihi.ru/2021/09/24/3730)

То похвальба, то поруганье
Моралей – это не игранье,
А бег в мешках туда-сюда…   
Поручик Ржевский жил на грани
Не вдруг ареста и суда,
Но был известен как чудак,
В чьей голове – сплошь тараканы.
Что рассуждать, мол, о шутах!
Смех с ними будет и в судах!

Пусть лейб-гусар маниакально
Привяжется к Манежу, да!
Едва ли кто в придворном клане
Во Ржевском видел не шута,
А претендента на медаль
За удальство без нареканий.
Так врали не без подстреканий:
«По сути он при даме – сталь,
А при мужчине – гибкий крайне».

Глупцов дурачат: на кукане
Мозги их держат под руками,
А перспективу видят вдаль.
Манипулятор Саша ждал
Своих побед, ходя кругами.
Слушок о Ржевском как о хаме
Императрице досаждал.

Гусары – черти ли с рогами?!
Каков у   Ржевского   стаж? Стар
Иль молод Саша пред врагами?
Поручик Ржевский – не жандарм.
Он – воин в битве с дураками.
Всевластна Божья кара. Карме
Противоречит Божий дар?
        *         *         *
К нам липнет либо слава, либо грязь.
Героя создают за неименьем
И льстят ему, его острот боясь.
Поручик Ржевский – недоразуменье
Ходячее иль некий бог глумленья?
С царицами не знаясь отродясь,
К супружницам монархов не крадясь,
В себе не зная этого уменья,

Гусар императрице как-то раз
Устроил небольшое треволненье.
Ему она дала соизволенье
Быть дерзким и на дерзость повелась:
– Когда идёте вы налево, совесть
  Что ваша    говорит    вам, ловелас?
  Я слышала, что Ржевский смел, фасонист,
  Но чтоб настолько! Наглый без прикрас!
  Поближе вас узнав, я вижу,    слон     есть
  В моей посудной лавке в первый раз.
– Ко мне свою сыщите благосклонность!
  Открыть вам сердце – это не игра-с!

   Искали вы другого? Мне не рады? –
Царицу уболтав на маскараде,
Гусар себя повёл по-шутовски. –
  Меня не отвергайте, сыска ради!
  Отвергнутое сердце – суть тоски.
  С меня сорвите маску иль разденьте,
  Но этот маскарад мне – как костёр!
  Поскольку русачок я, а не денди,
  Поскольку лейб-гусар, а не позёр,

  То с вами за себя я не в ответе
  И ждёт меня взаимность иль позор!
   Но вас согрею я, как жаркий ветер! –
Разглядывая вычурный узор

Шикарной диадемы на царице,
Сказал поручик Ржевский в День столицы. –
  Ни в помощь  мне – сравнимый с небылицей
  Хвалёный боевой мой кругозор!
  Опять на ваш насаживаю взор

  Своё, увы, я сердце, как на вертел!
– На вас не поведусь, как попадья!
  Поручик, ваша речь – галиматья!
– От вашего величества, поверьте,
  Начну от счастья скоро    бредить    я!
– Вы, Ржевский не удержите в секрете
  Безумство озорства. Какой вы крендель!
  Себя ведёте хуже, чем дитя!
  Вы не меня, а    совесть    обогрейте!
– Поклонник ваш и шут ваш – оба к ней-де
  Взывать должны, амуры не крутя
   И в некой роли неумех-сутяг…
Гусара оторвав от вин и снеди,
Вопрос адресовала на банкете
Ему императрица, не шутя:

– Поклонник, шут… Из ряда недоучек.
  Вы к сердцу подбирать не склонны ключик.
  К чему всегда приводит ваш сыр-бор?
  Я знаю, почему вы до сих пор –
  При всех-то ваших подвигах – поручик.
– Всегда мне мой бывает не к   добру    шик...
–  Когда поднял полковник Осип ор,
  Разжаловали вас, хоть вы – из лучших.

  Кто – вы, кто – я! Какого же рожна
  Испытывать   судьбу   вам?! Муси-пуси?
  С той тритесь, с кем интрижка не страшна.
  Я слышала, поручик, что княжна
  Голицына по-женски в вашем вкусе.
  Хотя княжна, по слухам, не грешна,
  Вы куйте удила ей в    вашей    кузне.
   А вдруг ей с вами станет не до сна!
Поручик, не снимая чёрной маски,
Откланялся: – Себя вёл по-дурацки.
   Вся тяжесть заблуждений мне ясна…
        *         *         *
Навстречу Женьке из кареты
Явилась дама, чьи портреты
(Не только юных её лет)
Он гордо б вывесил на свет.
 
Знакомство шло без светских рамок.
– Ты что ль нас, голубь, спозаранок
Любезно вызвался встречать?
Ты нас, как знатных чужестранок,
Приветил, сам – краса и стать.
Моих болезней-лихоманок
И след простыл! – сияла мать, –

А то полжизни ведь ухабу
Отдам, не ездя и версты…
Евгений вглядывался в бабу,
Чьи материнские черты
Носили след той красоты,
Что унаследовала Катя.
– Вас поленился    отыскать    я,

  Сопроводить вас с полпути,
  Но нынче – Бог меня прости –
  Враз довезу, куда хотите.
– Коль так, при нашем аппетите
   Вези к царю нас во дворец! –
Смеялась женщина.         – Простите,
   Где ж дочка ваша?         – Вот шельмец!
      
  Уж свёл знакомство, я видала,
  Поди уж, в уши ей напел,
  А мать, что дёргаться устала,
  Про дочку спрашивать – пострел –
   Рад лицемерно и удало.
«Я ситуации острей

Не ждал. И вряд ли упростится.
Так Катя, впрямь, и есть сестрица.
Тесна, однако ж, мне столица,
Коль двух я порознь присмотрел,
А вышло – сёстры! Впрямь пострел!

Вот так столкнулся я с явленьем! –
Подумал Женя с изумленьем,
И даже пот его прошиб, –
Попался я, как кур в ощип»!

Знакомств полезных соискатель
Играл на чувственной струне:
– То, как я нежен с вашей Катей,
  Известно Богу лишь и мне.

– Так вы знакомы?! Мне Бог дочек
  Особо прытких что ли дал…
  Давно ль двоих в один платочек
  Я увязать могла! Не мал,

   Само собою, был    платок    тот…
Лошадок сменных бодрый топот
Заставил тему поменять.
Всё ж странно высказалась мать
Про давний свой начальный опыт.

Коней сменили наконец.
В карету втиснулись навалом.
Уж как не ёжился юнец
И как свой лик не    затенял    он,

В актёрстве не был гениален
Он нынче. А верней, она.
И грим был тоже аномален.
Светило солнце, не луна,
А Женька был не с бодуна
И сам в догадках утвердился,
Что «парень» Зойкою родился.
 
Онегин виду не подал,
Что раскусил шпионку сходу,
И лекций не читал про дар
Актёрский, дав сполна свободу
Всем, от кого мог ждать интриг.
Давно ль он сам носил парик

И блефовал на людях смело?
Но что ему весь этот вздор
Кривляки, что шпионить села!?
Он видел Катеньку, чей взор
Принадлежал ему всецело!

Вот это ново, чёрт возьми!
И завораживает крепко!
А козни Зойкиной возни,
Что придорожная сурепка…

Маман и «юный вертопрах»
(Петрушка новоиспечённый,
С рожденья Зоей наречённый)
О дальних странах и краях
Заговорили увлечённо:
О принцах их и королях.
Герой, с «монашкой» обручённый,
Сел перед ней: не кот учёный,
А ангелок о двух крылах

Слетел с небес для променада.
У них с Катюшей – тишина…
Улыбка Катина нежна,
Чуть-чуть лукава – то, что надо!
И самому теперь смешна

Его недавняя досада,
Как и обиды глубина.
Похоже, что его услада
В него вдруг стала влюблена!

Её глаза ему подвластны
И сами властвуют чуть-чуть.
Но не внушит их взор боязни
В них обречённо утонуть.

Герой со сроком двухнедельным
В числе отвергнутых ходил,
Теперь – в счастливцы угодил.
Но счастье выглядит предельным.

Но сердце ходит ходуном.
Играет он с огнём смертельным,
Как будто тронулся умом
Иль одурманен обретеньем
Её участья в нём самом.
Иль общим их перерожденьем?

Нет, нынче он не наважденьем –
Звездой счастливой озарён!
Удача прёт со всех сторон,
А у злосчастья – скорбь на рыле.
Герой как будто растворён
В избытке прежней эйфории.
Ужель под карканье ворон
Ему в рай двери отворили?

Что с Катей? Прежняя на вид,
С величьем царственной осанки,
Сама мосты к нему мостит,
Стряхнув холодности останки,
И взор не трепетность таит,
А откровенный вызов самки.

Запрет на дерзость тоже снят?
Друг друга взоры их теснят,
Не помышляя устраняться.
Чего бы не был тут налёт,
Кокетство он распознаёт
По звуку новых интонаций.
Всё чисто, без инсинуаций.

Что ж Зоя думает насчёт
Сей сладкой парочки господ?
Сейчас досуг их вверен вёрстам,
Но их и сблизит этот тракт.
Не намекая на антракт,
Краса кареты спелась с гостем!
Шпионка с явным беспокойством
Взирала лишь на их контакт,
Ругая трюк свой с их знакомством.
Чёрт с утончённым вероломством,
По отношенью к Зое, факт,
На этот флирт оформил фрахт!

И что совсем уж интересно,
Соединить решил их чресла!
А где же бдительная мать?
В дороге склонна подремать,
Она в события не лезла,
А зря – вокруг сюрпризов бездна.
Погода – есть на что пенять –
Отнюдь не сделалась прелестна.
Нежданно, даже неуместно,
Явилась жуткая гроза –
Неугомонностью борза.
Отозвались о ней нелестно
Все, кроме парочки, чьё «за»
В балансе с полным затемненьем
Логичным выглядит явленьем.

От Петербурга за версту
Онегин преступил черту:
Табу разрезал пуповину.
На окнах шторки все задвинув,
Чтоб даже молнию и ту
В любовь пускать наполовину,
Он погрузил всех в темноту,
Где уповал на тесноту.

Чуть изогнув лукаво бровку,
Молчком одобривши уловку,
Увлечена его игрой,
Косясь на    маменьку    порой,
Катюша лезла в мышеловку.
Осуществляя ход второй,
Провёл Онегин рокировку:
Корзину Катину – долой,
На это место – сам сел ловко.

С каким блаженством захватил
Рукой он нежную ладошку!
Потом колено посетил,
Как бы случайно, понарошку.

С коленом вволю поиграв
И ткани юбок перебрав
По направлению от пола,
Он посягнул на признак пола,

Первичный, надо бы сказать.
Его за это отхлестать
Могла бы сразу недотрога,
Но посчитала, что неплохо
Его устроилась рука.
Короче, порох – не труха…
Маман свои окорока
 
От треска молний всколыхнула,
Проснулась, закрестилась хмуро
И даже ойкнула под гром.
Рука героя отдохнула,
Прождав запрета иль посула,
Скользнула к цели утюгом
И занялась благим трудом.

Со всей душой многострадальной
Гость перешёл порог скандальный –
Никто не гнал его взашей.
Сам влип – не надо ворожей.
А где тот миг переедальный?!
Сближенье стало экстремальным.
И состояние вещей,
И всё герою вообще
Казаться стало нереальным,
Как возрожденье из мощей.

«Всё выглядит парадоксальным!
Давно ль из парка, бич мышей,
Ты шёл несчастным и опальным?
Теперь, за неименьем спальной,
Найдя к Кати подход брутальный,
В той обстановке внемлешь ей,
Где притаился дух скандальный, –
Помыслил он с задумкой дальней. –
Я представлял себе сложней
То, что… ещё элементарней

Произошло. В ход шли азы…»
За все нелепые разы
Своих былых поползновений
Лишь наплодил мечты Евгений,
Ну а сейчас – одни призы
По части Катиной красы!

Беспрецедентность не угасшей
Его союзницы грозы,
И вкус заваренной тут каши,
С приварком – только попроси, –
И страх попасть под гнев мамаши –
Всё это кучно в экипаже

Уравновесило весы
Его поступков и решений.
Но овладеть сейчас блаженной
Катюшей?! – боже упаси!

А голос внутренний: «Не ссы!
Да разве ж не таких сближений
И экзальтированных дам
Равно желают мальчуган,
И бойкий ловелас бывалый,
И седовласый ветеран»?

Гость ко двору, как будто зван…
А та, в ком зависть прибывала,
Вынашивала злобный план,
Момент триумфа представляла
И ревновать не уставала.

Опасен    ревностный настил
Поверх    любовного-то    вала!
«Ну ладно б в гости зачастил –
Я и сама бы гостевала –
И просто б лапу запустил
В семью купцов и воротил,
Чтоб до добра лишь доставала!
Нет бы в томлении грустил!
Ан нет, свой хобот опустил,
Чтоб их лохань не пустовала!
Ишь как себя он распустил!
Резвится жеребец стоялый! –
Не принимая Женин стиль,
Сердилась Зоя. – Совратил!
Нахальный,    а не просто рьяный»!..
…Ничто для плоти не утиль.
А между тем, двор постоялый
Гостеприимно приютил

Коней и кучера с каретой.
Навес и кров: тепла и света
На всех тут хватит – выходи!
Потоп вселенский – позади.

Тут есть, что от родных пенатов
Ловить душой, входя под кров.
И как не уловить клубов
Идущих с кухни ароматов!
Но молодым и неженатым
Амур скандировал: Любовь,

Любовь! Всё остальное – ересь»!
Любовь сильна и день, и ночь…
Мать не заметила, что дочь,
Которой влез под платье Эрос,
Необычайно раскраснелась.
Волненья ей не превозмочь.
Причина веская имелась

Тому, что с некоторых пор
Дочь не неслась во весь опор,
Впадала часто в онеменье
От своего сердцебиенья
И не молола всякий вздор.
Её отсутствующий взор
Был выразителем томленья.
Маман, дающей наставленья,
Дочь и не слышала почти,
Впадая в грёзы и мечты.

В дом потянулась вереница:
Мамаша – первая (кудряв,
Пригож хозяин, но костляв –
Назвал мамашу чаровницей);
За мамкой – дочка, приотстав;

За ней – с повадкой шалунишки
Герой – амурный ренегат.
А Зоя в образе парнишки
Определилась в арьергард
И шла, не ведая преград,
Не прекращая свой догляд.

Ну а герой? Влюблён, как прежде?
(Сажайте на коня, вновь спешьте
Драгуна – тот же всё солдат
И чёрту лысому не брат.)
Губами франт коснуться рад
Изящной спинки, жаль в одежде.
В ответ – мурлыканье: «Не съешьте…»
– Есть будешь, Ксюша? – невпопад

Спросила издали мамаша. –
   Там пироги, жаркое, каша…
– За всё плачу! – воскликнул франт
И оглянулся в арьергард. –

   А я узнал вас, Зоя-Ксюша.
   Как парню я б надрал вам уши
   За ваш бездарный шпионаж!
– Звучит, как комплимент.                – Он ваш.
      
– Я предпочту    другой    ваш опыт…
Общенье, тихое, как шёпот,
Не вдруг замедлило их путь.
– Что нужно, Зой? Кончай тянуть! –

Напор Онегина не ропот.
И не для Зои вырос «хобот».
Что делать с ряженой: турнуть
Иль демонстрировать ей холод?
У Зои вздрагивала грудь,

Но взор исполнен был ехидства.
Шпионка съёжилась чуть-чуть,
Чтоб горячо в ответ шепнуть:
– Клянусь, что ваше волокитство
  Кой от кого я утаю.
  Гляжу, всерьёз вы увлеклись, но
   Со мной вам шанс я всё ж даю…
Онегин улыбнулся кисло,
Поняв без слов её шантаж.
– Что ж, буду рад, коль всё же дашь, –
На слове сделав ударенье,
Чтоб подчеркнуть его значенье,
И взором это подтвердив,
Он согласился вскользь, но ёмко.
Потом игриво молвил громко:
– Ты, парень, часом не ревнив?
– Стерплю, – парировала тонко
Переодетая бабёнка. –
  Стерплю, коль уговор правдив.
  Всё, удаляюсь, не прощаясь.
– Что тут у вас? – к ним возвращалась
Милашка, напрягая слух, –
   Из-за меня вы что ли вдруг

  Тут время тратите на склоки?
  Мне не по нраву этот спор.
  Как петушиные наскоки,
  Ваш дикий смотрится раздор.
  Пух, перья, вздорные упрёки
  И шум – на весь аж коридор!
  А ну, мужчины, примиритесь!
  Из-за меня впредь не деритесь!
  Настройтесь, право, на мажор.
– Внимаю вам, мой дирижёр!

   Мы не соперники    теперь    уж, –
Франт подмигнул «парнишке». – Веришь?
   Правь свой, чтоб зря не щёлкать, клюв.
«Юнец» игриво фыркнул: – Уф,
   Как рад я, что теперь, как братья,
   Раскроем мы свои объятья!

И не успел кумир мигнуть,
Как торсом ряженую грудь
Уж ощущал, обнятый Зойкой –
Неугомонною позёркой.
Хитрюга вспыхнула, как трут,
Ещё не зная, что вдохнут,

В отместку ей, вопрос глумливый
Ей в ухо Женькины уста:
– Моя заветная мечта,
  Владеть подружкой не ревнивой,
  Ужель сбывается, таки?
  Тогда мамашу отвлеки,

  Когда мы улизнём с Катюшей.
– Это    куда    же?!         – Бить баклуши.
   Везде рай, где не завались…
У Зои вмиг завяли уши,
Зато объятья прервались...

          (продолжение в http://stihi.ru/2021/10/03/5899)