Сонет мертвой бабочке

    (венок сонетов)
1
Печально на ладони я несла
Застывший образ вечного сомненья:
Зачем я родилась и приняла
С рожденья странный дар стихосложенья?

Всю ночь – забуду, что вставать с утра! -
При свете звезд-соперниц мне не спится,
Но только слов банальных мошкара
В сиянии души моей кружится.

Летучей мышью время промелькнет,
Безмолвный рой сметет крылом во мраке...
Лишь опаленным крылышком замрет
Невоплощенный образ на бумаге...

Я думала, что мне дана напрасно
Мгновенность жизни: вспыхнула, угасла...

2
Мгновенность жизни – вспыхнула, угасла, -
Доверчивости нежные слова
Бессмысленно, беззвучно, ежечасно
Перетирают смерти жернова.

И торжествуя, смерть в барханах праха
Нам кинолентой крутит миражи,
И мы спешим избавиться от страха -
В объятиях, во сне, в потоках лжи...

Я – с детством не желая расставаться -
Вновь примеряю лепестки цветов:
Дюймовочкой порхать в крылатом танце,
Еще год-два... А может, сто веков?

И вдруг пойму: я не в раю жила,
Но в хищном мире крошечного зла...

3
Но в хищном мире крошечного зла
Я неустанно к доброте взывала:
В ладони детской ползала пчела,
И кожу щекоча, нектар искала.

Ужалит если – жаль ее: умрет.
Так создана: не может жить без жала.
Укус пройдет – сияет в сотах мед,
Она его усердно добывала.

Но где-то австралийская пчела
Мед добывает, не имея яда.
И сладость меда – для нее хвала:
Вся жизнь ее, весь подвиг и награда...

О, если б жизнь, где все легко и ясно,
Не жаля никого, была прекрасна!

4
Не жаля никого, была прекрасна
Поэзия любви, хотя над ней
Всегда кружился черный рой шершней
И время клюв нацеливало властно.

Но, словно австралийская пчела,
Ты снова собираешь неустанно
Слова, в которых нет ни капли зла:
С горчинкой грусти сладкий мед каштана...

А на ладонь вдруг приползет паук:
Смотрю, как прячет детские слезинки,
Застенчивый и одинокий Шнюк...
И кружево тончайшей паутинки

Я нахожу – и стряхиваю сор:
Так жаждет сердце сохранить узор...

5
Так жаждет сердце сохранить узор!
Но их не счесть... Они бесследно тают
Снежинками... А время – старый вор -
Мешками их под жернова швыряет...

Все мимо, мимо – стайкой в вышине -
Их не поймать протянутым ладоням -
Летят -  круженьем мотыльков во сне - 
В бессмертия мираж потусторонний...

Все мимо, мимо – чем могу помочь? -
Летят поэты, светлые, как дети,
Не в небеса – в разверзшуюся ночь,
Не к истине – а к Птицелову в сети:

И пригвоздит иглой он в склепах книжных
Немую нежность крыльев неподвижных...

6
Немую нежность крыльев неподвижных
Не оживить в саду бездушных слов:
Изысканно красивых, ярких, пышных,
Но неживых искусственных цветов.

Их назначенье – украшать могилы.
Но, несмотря на то, что мир жесток,
Проснется, как в яйце цыпленок, - хилый,
Но стойкий одуванчика росток.

Сквозь все пласты асфальта он пробьется
Непобедимо светлой головой,
И равнодушным людям улыбнется,
Пусть никому не нужный, но – живой!

Он смело к солнцу обращает взор
И отвергает смертный приговор...

7
И отвергает смертный приговор
Душа – но где от боли ей укрыться?
Вновь слуги смерти вылезли из нор,
Прорезав в черных колпаках глазницы.

На остриях их суженных зрачков -
Яд мести, выдающий злую крысу,
Укус запрограммированных псов,
Нацеленный на Гая и Клариссу*,

Ползущая издревле пустота,
Клыки средневекового оскала,
Где истина, прекрасна и чиста,
Горела на кострах – но не сгорала...

Вновь отрицанье зла в душе зависнет
Пронзительной, как боль, любовью к жизни...
               
      
8
Пронзительной, как боль, любовью к жизни
Я до сих пор хочу тебя согреть,
И воскресить... Но из могил осклизлых
Ничьим бессмертным душам не взлететь.

Да кто мы есть – и дело не в грехах, -
Чтоб в неких райских птиц переродиться?
Я на земле хочу витать в стихах,
И на земле опять в тебя влюбиться,

Чтоб светлого вихра касаясь чуть,
И плотью, и душой я ощутила
То счастье, что успела лишь вдохнуть
И замереть – а выдохнуть забыла...

Пусть снежный вихрь врывается, знобя,
Так жаждет сердце сохранить тебя...

9
Так жаждет сердце сохранить тебя -
Не в памяти холодном кинозале,
Где крутят старый фильм, и где, скорбя,
Мы никого уже не узнавали...

И не в шкатулке боли, где лежат
Застывших слез тускнеющие стразы,
Слова, не сказанные сквозь чужие фразы,
Там, на вокзале, много лет назад...

И не на свалке стареньких обид,
Где в склянках слов пустых нет больше яда:
Во мгле распада и полураспада
Лишь то, что ценно, сердце сохранит,

Чтоб навсегда извлечь из этой груды
Любовь и жизнь – единственное чудо.

10
Любовь и жизнь – единственное чудо...
Но ради самой мелкой из наград,
Сквозь яркий лунный свет ведет Иуда
Толпу бандитов в Гефсиманский сад.

Он видел то, что многим и не снилось:
Мгновенно тела мертвого распад
Был остановлен – жизнь восстановилась,
И сестрам возвращен любимый брат!

Но тот, кто принял чудо безучастно,
Любви не научившись, обречен.
И навсегда с пустым сознаньем гаснет
Лишь серебра рассыпанного звон...

Не может возвышающий себя,
Дар принимая, вечно жить – любя...

11
Дар принимая, вечно жить, любя,
Я научусь! Что ищет неустанно
Мой разум – вечный юнга корабля,
Плывущего к земле обетованной?

Не к небесам... Бесплотной жизни смысл
Мне не раскрыт – не избрана для рая
Небесного:
надежду, чувство, мысль -
К земле, такой прекрасной, обращаю!

А небеса мне истину несут -
В дожде, на семицветном коромысле,
Чтоб я училась, отдавая суд
Творцу,
любить светло и бескорыстно:

Жить в мире, где расчет царит повсюду,
Даря, а не выплачивая ссуду.

12
Даря, а не выплачивая ссуду,
Жить, кажется, с рожденья ты умел...
И потому, ушедший за предел
Существованья, ты со мною всюду.

Моих творений подростковый вздор
Ты слушал, не смеясь, не исправляя -
Любовью неподдельной озаряя
Их бледный, незатейливый узор...

Испытаны минувшею грозой,
Летят стихи, уже не так невзрачны:
«Павлиньим глазом», мотыльком прозрачным,
Шмелем тяжелым, легкой стрекозой –

И, кажется, не будет им конца...
Но с крылышек осыплется пыльца.

13
Но с крылышек осыплется пыльца,
Дюймовочка... С трудом ты утром встанешь,
И в зеркальце свое печально взглянешь,
И не найдешь в нем милого лица.

Сквозь трещин сеть, уже и не глядит
В свой книжный мир из глаз раскрытых окон
Та девочка крылатая... Грустит
Там некая старушка одиноко,

Пьет корвалол...  И по ночам не спит:
Заваривает чай, и по старинке,
Прокручивает в памяти пластинки,
Не спрашивая ночь, куда летит

Забытый голос старого певца:
В огонь небытия, в ладонь Творца?

14
В огонь небытия?..
В ладонь Творца,
От шелухи отсеянное семя,
Летит сквозь ночь. 
Над ним не властно время.
Не уничтожить воинству  Лжеца

Ни огнеметом, ни слоями пыли,
Ни пытками, ни сводами тюрьмы -
Дар вечный, что нашли – и сохранили,
И обрели – теперь навеки! – мы...

Зло  догорает – хоррор** безобразный,
Смывает хлопья пепла теплый дождь...
Ты на земле стихи мои прочтешь!
И подтвердит Отец, что не напрасно

Свой огонек добра во мраке зла
Печально на ладони я несла...
               
15
Печально на ладони я несла
Мгновенность жизни: вспыхнула, угасла,
Но в хищном мире крошечного зла,
Не жаля никого, была прекрасна.

Так жаждет сердце сохранить узор -
Немую нежность крыльев неподвижных,
И отвергает смертный приговор
Пронзительной, как боль, любовью к жизни.

Так жаждет сердце сохранить тебя!
Любовь и жизнь – единственное чудо:
Дар принимая, вечно жить, любя,
Даря, а не выплачивая ссуду.

Но с крылышек осыплется пыльца...
В огонь небытия?
В ладонь Творца?
         
                *Герои антиутопии Рэя Брэдбери "451 градус по Фаренгейту".
                **Жанр фантастики, цель которого вызвать ужас и шок.