Двенадцать стульев 36

 
            Глава 36

            ЗЕЛЁНЫЙ МЫС

Инженер сидел под  пальмой,
Брунс любил здесь отдыхать
Вид шикарный, уникальный, -
"Мыс зелёный" - благодать.

Перламутровая бухта,
Мыс Батума расцветал.
Субтропическое утро,
Звук то был, то замирал.

Распрекраснейшая флора,
Нравилась ему всегда.
Он не испытывал позора,
На красоту сию глядя.

Жена готовила к обеду,
Большого, жирного гуся.
Происходило это в среду,
По расписанью как всегда.

Пока жена его порхала,
Вокруг огромного гуся.
Мужик, от местного причала,
Вдруг заявился втихаря.

Отец Фёдор, он умеет, -
На колени тут же встал.
Не похожий на злодея,
Со слезами причитал.

- Вы с ума сошли, любезный
Брунс его стал прогонять,
Понял сразу, - бесполезно,
Нужно службу вызывать.

Тот в ответ кричит:
- Не встану, пока стулья не продаж.
Оплачу всё, без обману,
Умоляю, - он ведь наш.

- Почему он ваш однако...
Гарнитур я покупал.
Стоил он дороговато,
Чеки я не сохранял.

- Нет, ну что вы, я вам верю,
Я не правильно сказал.
Раньше ощутил потерю,
Суд когда конфисковал.

- Мне продайте ваши стулья,
Я б за них двадцатку дал...
- Он, наверно, полоумный, -
Брунс жене своей сказал.

- До революции всё это, -
Принадлежало лично мне.
Ну а сейчас их рядом нету,
Их обещал купить жене...

- Насчёт жены это печально,
Но я же ведь за них платил.
И инженер сказал буквально:
- За двести пятьдесят купил.

- На чём же мы сидеть тут будем?
- Другие купите себе...
- Да ты совсем ополоумел...
За двадцать, извините рэ!

Был Фёдор словно одержимый,
Он инженера умолял.
А тот стоял непобедимый
И ни копейки не снижал.

По даче лазал двое суток,
Под пальмой у фонтана спал.
Во сне иль наяву как будто
Жене про стулья написал.

На третий день он деньги эти,
Все аккуратно получил.
И инженеру на рассвете,
За гарнитур тот заплатил.

Свершилось! Погрузив в телегу,
Он мусульманина нанял.
И быстро по морскому брегу
Со стульями там ходу дал.

Остановились - рассчитался,
У моря стулья побросал.
Фёдор с азартом в шторм ругался,
Он брильянты уважал.

Перекрестившись, оглянулся,
Аджарец быстро укатил.
Он только здесь как бы проснулся,
Стул первый в щепки изрубил.

От шторма в рёве, тут же глохли,
Его удары топора,
А он от брызг и пота мокрый,
Кричал взволнованно:"Ура!"

Он дровосеком не работал,
Капусту тоже не рубил.
Фёдор с молитвами охотно,
В соборе Господу служил.

Трапезунд, Одесса, Ялта,
Шторм Констанцу не забыл.
Отец Фёдор был азартен,
Стулья в щепки изрубил.

В конце концов сам Фёдор понял,
Что наказание пришло.
Он про покойную ту вспомнил,
Перекрестился. Вот и всё!

             ***