Пока горит есща

Мы стояли у плоскости черной, в которой ни зги,
кроме нитей мелка по промежности школьной доски.
Позади далеко были немцы и в горлах комки.
Проблевались, запомнили, чтим. Дальше – все впереди.
Твердо верили: свастика – это смешно,
потому что нелепо и зло, а звезда – хорошо.
Потому что добро не бывает чужим.

Сбой программы: заради добра ****и по своим.

Сбой программы: добро и имущество переплелись.
Наутилус поет про Титаник согласно price-list.
И вчерашняя трель про свободу на школьном дворе
заменяется чьим-то портретом на школьном гербе.
Дальше – лекции шепотом, дальше – экзамены вкрик
и украдкою – «да, я тебя понимаю, старик».
Дальше – снова на кухне втроем, и дрожанье свечи

означает, что скоро свеча закричит,

сдавшись первая, стукнув на вас и отпершись: не я.
Упирая на то, что у свечек бывает семья.
Оставляя за скобкой огарки, второй не закрыв.
Заглядение, дети: свеча начинает заплыв.
Оттолкнувшись от нас, как от бортика, глядя на дно,
наши светочи тянутся гуртом во время оно.
Если кратко: пока не созрел авангард,

эти пидоры все отыграли назад.

Милый мальчик (за это статья, а поэтому - сын),
ты когда-то, возможно, останешься внешне один.
И, возможно, захочешь послать хоть кого-нибудь нах.
Не спеши осуждать, помни о временах.
Запирайся судить, упирайся молчать.
Глядь – тебя и минет инагента печать.
И когда ты проснешься от нас, я себя промолчу

и на всякий пожарный засуну подмышку свечу.