На волоске

Опять заснули у воды полынь и маки,
кидает в сон баркасы на песке.
Вода готова встать и спрятать душу в лаке,
где мой крючок висит на волоске.
Но день спешил укрыться белой тканью...
Туман реке — крылатый змей.
Заснул и он на перьях пеликаньих,
пугая окуней.
Дождь тоже засыпал. К закату глух и слеп.
Вкус капель на губах солёно-сладкий.
Я запивал дождём вчерашний чёрный хлеб,
отдав кусок чуть меньше собаке.
Сидит настороже.  Мол, не догонишь.
Похожа у баркасов на мокрый рыжий гриб.
Но тоже задремала. Ей снится - на ладони,
ей поднесли десяток рыб.
Заснули птицы. И ветер стёр следы
полётов ласточек над кромкою воды.
Смахнул рукой холодную усмешку
у поля за рекой, где травы вперемешку
легли, заснув, пока часы текли
у осени в руке, всех прочих летних чаще,
в них звёзды падали и месяц приходящий
не прятался за ширмой облаков
тугих, свинцовых, рваных...
Был путеводною звездой для караванов
в стране пророков и волхвов.
А нынче нет его, и очертания тают
баркасов на песке и бакена вдали.
Река пока течёт и с камышом болтает
о рыбах, о картинах Ван-Гога и Дали,
где гуще дождь и крепче сны туманов.
Где времена текут не так. Где дервишей в пыли
вращают заклинания шаманов
на краешке земли,
пока в стране моей спят птицы и собаки,
кидает в сон след женщин на песке,
ложится спать полынь и задремали маки
у времени держась на волоске.