Костины Горы

1.

Мой видавший виды "Москвич", чуть скрипнув тормозами, остановился возле высокой колокольни кирпичного храма.

О "Москвиче" этом стоит сказать отдельно, поскольку мотивация, с которой я покупал машину, была очень необычной.

2.

Будучи в Усть-Донецке, я потратил на него почти все свои деньги, но выбрал при этом не самый лучший, а самый худший автомобиль из представленных в тот момент на рынке.

Дело в том, что то были для меня времена экспериментов над своей душой. Я искал собственные внутренние границы.

Вы наверняка не раз видели, как маленький ребёнок бежит до предела в какую-то сторону, пока не упрется в преграду. Тогда он разворачивается и бежит в обратную сторону, и снова до упора. Так младенец определяет границы своего жизненного пространства. Вот и я в то время - совершал поступки на пределе своих возможностей, чтобы видеть собственные ограничения, узнавать и преодолевать их.

Когда я выбирал машину то подумал: человек всегда выбирает для себя самое лучшее - здоровый разумный эгоизм толкает его на это. Способен ли я вопреки свооему эгоизму, - с которым я сросся настолько, что считаю его проявления своими, - добровольно выбрать для себя худшее, точно зная, что никаких других средств исправить сделанное уже не будет?

Так я и купил этот 412-ый бледно оранжевый москвич, который, по традиции давать имена своим автомобилям, окрестил "Джорджем".

Предыдущий хозяин Джорджа, видимо, был очень стеснен в средствах, потому что весь ремонт он производил имеющимися подручными средствами. К примеру, когда у машины стирались тормозные колодки - он, не мудрствуя лукаво, брал мешковину, эпоксидной смолой приклеивал её к тормозам и потихоньку ездил дальше. Узнал я об этом только на крутых склонах города Смоленска, когда мешковина с густым дымом сгорела и мне пришлось, предотвращая аварию, биться бампером в ближайший придорожный столб.

То же самое было с ручкой коробки передач, распределителем зажигания, запаской... - все было отремонтировано подручными средствами. На удивление, машина продолжала бодро ездить.

В решётку радиатора, но не точно посередине, у Джорджа была вставлена третья фара, от чего машина ночью сильно напоминала паровоз. И вся она была такая несуразная, неуклюжая, но для меня она была родная, потому что заменяла мне дом.

Внутри выглядела она тоже как дом: на заднем сиденье лежало верблюжье одеяло с небольшой подушкой - это была моя кровать, немного короткая для моего роста, но другой не было - приходилось ворочаться всю ночь, чтобы не затекали ноги.

В изголовье этой "кровати" изнутри к заблокированной задней левой двери была прикручена книжная полка. На ней стояло десятка полтора книг. Возле заднего стекла грудились подкопчённые огнём костров кастрюлька и ковшик, кое-какая посуда, да лежала одежда. Правое сиденье возле водителя было моим рабочим столом - на нём вечно валялись раскрытые исписанные тетради и изрисованные набросками блокноты, карандаши, какие-то бумаги...

3.

Однажды сотрудник ГАИ, остановивший меня на посту, спросил, почему в моём паспорте отсутствует прописка?

- Всё просто, - ответил я, - я ушёл от мира.

- Ушёл от мира? Да? - удивился служитель порядка моему ответу. - А справка имеется?

- А какая нужна справка, когда уходишь от мира? - поинтересовался я.

Гаишник промолчал, сунул голову в машину сквозь открытую водительскую дверь, обвёл взглядом внутреннее пространство автомобиля и больше ничего не сказал. Он молча отдал мне документы и знаком показал что я могу ехать.

Всё, что он подумал обо мне, в этот момент было написано у него на лице.

4.

Итак, вернёмся к началу рассказа. Тормоза "Москвича" скрипнули и смолкли. Я вышел из машины и не стал хлопать дверью - жаль было нарушить густую тишину дня, наполненного ароматами трав с полей, окружающих этот городок с необыкновенным названием Костины Горы.

На одной из этих совсем невысоких гор, а честно говоря, даже холме, стоял храм с высокой колокольней, возле него я и остановился. В торце оштукатуренной колокольни была большая дверь с врезанной в неё дверью обычного размера. Как только я её заметил, она открылась и из нее вышел мужчина в тёмном подряснике и принялся её запирать. Оказалось, это был местный дьякон.

- Храм уже закрывается?

- Да. Служба закончилась, все разошлись.

- Жаль, хотелось посмотреть.

- Это можно будет сделать завтра...

Разговорились. Я тогда был ещё некрещёным, интересовался духовными путями, читал книги и исповедовал всем понятные общечеловеческие ценности: любовь к человечеству, мир во всём мире, абстрактное добро и т.д. и т.п... На этом мы с дьяконом и сошлись.

Проболтали с полчаса у закрытых дверей, пока он не спохватился:

- Слушай, давай поступим так. Я живу тут неподалёку - он назвал адрес - оставайся сегодня у меня, а завтра я тебе покажу храм.

- С удовольствием, - обрадовался я, так как его предложение избавляло меня от необходимости поиска места для ночлега. Также мне было интересно познакомиться с православием так близко, из первых рук и в непосредственной домашней обстановке.

- Если тебе не трудно, заедь сейчас на улицу такую-то за отцом Геннадием. Я пригласил его на трапезу. И с ним приезжай ко мне. Это под горкой и сразу налево.

- Договорились.

5.

Улочки городка утопали в кустах акаций. Мне навстречу по тротуару шёл бородатый мужчина в таком же как у дьякона тёмном облачении. Я притормозил:

- Вы, случайно, не отец Геннадий?

- Да, удивлённо посмотрел на меня священник.

- Садитесь в машину, я за Вами от дьякона, сейчас всё объясню.

6.

Минут через десять я загонял в ограду задним ходом свой "Москвич".

Как оказалось, дьякон жил на постое у одинокой местной женщины в возрасте. Выглядела она типично для верующей - таких всегда можно встретить в храме и в селе и в городе - простое ситцевое платье, платок и кроткое выражение лица.

В глаза бросилась её благоговейная покорность дьякону - она, буквально, сдувала с него пылинки и заглядывала к нему в рот. Не имея никаких понятий, я воспринимал все как есть... Мне, если честно, это казалось слишком... эээ... подобострастным, что ли. Она не просто смиренно, а с непритворной радостью выслушивала все его назидания, которыми он сыпал практически непрерывно

Искренне желая и меня обратить в свою веру, дьякон немедленно по прибытии вручил мне несколько книг для начинающих - я положил их на заднее сиденье машины, обещав позже прочесть

7.

- Прошу к столу!

Два раза меня приглашать было не нужно. Посреди большой светлой комнаты стоял круглый стол, накрытый вязаной скатертью. В углу на ножках приткнулся телевизор, а над ним перед иконой теплилась лампада. Стол ломился от заготовок, который сердобольная хозяйка незадолго до этого извлекла из своего подвала. И по всей комнате плавал густой дурманящий запах свежесваренной картошки.

Рядом со столом стояла кровать с металлическими спинками, на которой возлежал привезённый мною к дьякону отец Геннадий. Дьякон и хозяйка сидели за столом. Я сел на свободный стул и придвинулся.

- Помолимся перед едой, - неожиданно произнёс дьякон назидательно и с укоризной в голосе, так как хозяйка принялась накладывать еду по тарелкам.

Хозяйка после этих слов отпустила половник в кастрюлю с супом и встала с виноватым видом у стола, разглаживая своими мозолистыми ладонями фартук.

Дьякон тоже поднялся:

- Ооотче наааш, - запел он своим хорошо поставленным голосом молитву перед едой.

К такому развитию событий я готов не был. В обстановке нужно было быстро сориентироваться и принять соответствующее решение.

Я оглядел комнату: диакон с хозяйкой стоя громко пели, одним глазом глядя в угол с телевизором, вторым поглядывая на меня; приглашенный священник продолжал лежать на кровати, и, кажется, тоже подпевал, правда его голос слышен был не особо.

- Двое стоят, один лежит, следовательно, если я останусь сидеть, будет полная гармония. Никакого неуважения к их богу тут и быть не может, так как один из служителей культа вообще молится в горизонтальном положении, - рассудил я, и, отведя взгляд от стола с вкусностями, положил на всякий случай ладони на колени и вместе со всеми стал благоговейно смотреть в угол с иконой.

- И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого..., - допели мои новые друзья. И как только закончилась молитва, дьякон, не присаживаясь, набросился на меня:

- Ты почему всю молитву просидел?

- Разве нельзя было? Отец Геннадий вообще всю молитву пролежал на кровати, - опешил я от столь резкой смены настроения.

- Он лежал потому что он болящий!

- Какой же он болящий? Когда я его встретил он очень бодро шёл по улице навстречу!

- Ты что, насмехаешься над нами? - голос дьякона зазвучал совсем грозно, отец Геннадий начал подниматься с кровати, хозяйка по-прежнему стояла у стола и хлопала глазами, поправляя фартук.

- Так, пожалуй, и поколотить могут, - подумал я, и, с сожалением окинув прощальным взглядом накрытый стол, с которого мне так ничего и не перепало, быстрым шагом направился сквозь комнаты к машине во дворе, хватая по дороге с вешалки что-то из своей одежды. По пятам за мной почти рыча мчался свирепый диакон.

- Спасибо за хлеб за соль, - успел буркнуть я, торопливо нажимая кнопку блокировки водительской двери изнутри и благодаря бога за то, что ключ торчал в замке зажигания, а капризный двигатель еще не успел полностью остыть и завёлся с первого раза. К счастью и ворота, в которые я незадолго до этого въезжал задним ходом, оказались не заперты, иначе пришлось бы их выносить, как в кино!

Я тронулся с места и выехал за ограду. Рядом с машиной бежал дьякон, видно было что он уже немного остыл и, может быть даже сожалеет о случившемся.

- Ты прости нас, брат! - кричал он мне сквозь стекло и шум мотора и я, довольный, что легко отделался, кивал головой, стараясь не угодить колесом в какую-нибудь рытвину.

- Нет, ты на самом деле, ты искренне прости! - уже запыхавшимся голосом кричал дьякон, теряя силы и устав бежать за набирающей ход машиной.

- Обязательно! - крикнул я в ответ и переключил передачу.

Дьякон остановился и смотрел на меня, а я в зеркало заднего вида - на него, до тех пор, пока машина пыля, не повернула на шоссе...

8.

Вечером этого дня, устроившись на ночлег я при свете огарка свечи рассмотрел нечаянно доставшиеся мне книги, оставшиеся на заднем сиденье. Это оказались катехизис Филарета Дроздова, Закон Божий с дореволюционными ятями и старомодными картинками и небольшая брошюра с короткими цитатами.

Листая её, я наткнулся на фразу: "Ангелам Своим заповедает о тебе - сохранить тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не споткнешься о камень ногою твоею..." Мне эта фраза очень понравилась... Я перечитал ее трижды, а потом задул свечу и лёг.

- Договорились, - сказал я сквозь крышу машины кому-то в небе, - "на руках понесут меня и не споткнусь... ногою... своею..." и умиротворённый заснул раньше, чем погас на западе слабый свет на месте севшего за горизонт солнца...