Ржавыми лезвиями

Солнце моё, проржавевшим от крови лезвием
Ветви цветов прочерти по моим запястьям,
Май, васильки, чай с ромашкой и вкус черешневый.
Сказкой болезненной в кожу врезая счастье,

Солнце, целуй как в последний раз меня — сызнова,
Жадно, отчаянно и леденцово-мятно.
В грузных коронах империй никем не признанных
Будем с тобой на рассвете вдвоём распяты,
 
Ну а пока — вязкий морок индиговых сумерек,
Бледная кожа с кроваво-железным вкусом.
Солнце погасло — солнце, ослепнув, умерло,
Труп нам на плечи улегся свинцовым грузом.

Мы его скроем под ворохом синих простыней,
Там же, где стынут интриг подковерных страсти.
На эшафот — так напившись друг другом досыта,
Лицами в стену — так переплетшись пальцами,

Снова — как раньше, покуда рассвет не выгорел,
Жадно, до дрожи — вспомнив о нашем, майском.
...Утром — арены, и в зрелищно-хлебных игрищах
Звезды зажгутся — и волей чужой погаснут;

Солнце воскреснет, но вместо лучей — с кинжалами,
Горн запоет, возвестив о начале бойни:
Ржавые лезвия в ребра вопьются жалами,
Срубит железо железную волю с корнем.

Будут за нас воевать оловянные армии,
Кровь проливать ради царств спорыньи и пепла —
Только вот счастье выбрали себе сами мы:
Май, васильки, чай с ромашкой и вкус черешни.

Пусть разжигает под нами костры инквизиция,
Пусть палачи точат бережно гильотины —
Мы улетим, обернувшись лесными птицами,
Выйдем за рамки, спрячемся за картины

Там, где не нужно бояться, что ночь закончится,
Там, где заря цвета ягоды, а не смерти.
Воет пехота и мечется нервно конница:
Дичь ускользнула из пасти с порывом ветра.

Солнце, целуй как в последний раз меня — сызнова;
Карты разыграны, пали мосты обратно.
Сбросим короны, лезвием — да очистимся
В ласковой неге последнего из закатов.