Весь мир... паутина

Дело было на даче. Лучи восходящего солнца проникали сквозь узор паутины, покрытой росой и от того выглядевшей образной. Паутина была соткана внутри яблочной ветки, а точнее на ее окончании рядом с недозрелыми зелеными яблоками. Роса сделала паутину красивой и схожей со снежинкой. Легкий ветерок проникал сквозь узор паутины вместе с солнечными лучами и играл ее нитками, украшенными микроскопическими каплями утренней росы. Конечно, паутина в таком состоянии никого не могла поймать, а также она была непригодна для передвижения по ней. У хозяина паутины паука Пау, пока его творенье не высохнет от росы, появилось время для общения с родными.
В этой связи перед ним, пауком, который видал виды разнообразной жизни, а также разнообразных мух и других съедобных мошек, расположились его внуки – молодые, недавно вылупившиеся паучата, глядящие на дедушку во все свои восемь глаз. Дедушка в который очередной раз делился с очередным потомством своими воспоминаниями, может быть когда-нибудь им пригодятся его опыт, и знания жизни (с паучьего текст адаптирован на человеческий автором).
– Так вот, ребята-паучата, весь мир …
Не успел Пау произнести до конца старую, как мир фразу, его перебил один из самых шуcтрых пеструков.
– Театр! Да, дедушка Пау?!
– А вот и нет … Паутина! Не перебивай старших … молод ещё подсказывать.
Паучата притихли, чтобы не сердить дедушку, а то он не будет им ничего рассказывать про то, как должен выглядеть настоящий паук – а паук это звучит гордо!
Дедушка Пау продолжил.
– Запомните, мои дорогие, потомки, что паутина для нас пауков это все. Это средство добычи пропитания – сеть, в которую ловиться все, что летает. Это средство передвижения – на паутине мы летаем, когда надо сменить место жительства или хочется побывать в новых местах. На чем нам еще летать то … Ахха … ха …ха. Паутина, это средство для бегства, спасения или парковки к какому-нибудь средству передвижения … например к телу … не важно какому, а главное незаметно! Люди даже взяли на вооружение конструкцию нашей паутины и назвали созданную ими паутину интернетом. Я не знаю, что это такое, но наша паутина позволяет нам, паукам, незаметно садиться на любые тела. А в паутину людей – интернет, они сами попадают, как мухи в нашу паутину, и сидят в ней день и ночь. Я никак не пойму, что люди берут из паутины интернета. Мы берём в нашей паутине мух и высасываем из них сладкий белок … а что в интернете можно поймать … какие там мухи, какой белок можно высосать оттуда, мне неведомо.

Паучата внимательно следили за мыслью дедушки Пау. Им нравилась его логика, манера преподавания материала. Они гордились им!
– Когда моя паутина подсохнет, я покажу вам некоторые приемы по обращению с ней. А сейчас, пока идет сушка, я расскажу немного истории из моей жизни – произнёс Пау.
Слегка откашлявшись, он начал.
– Запомните, ребяты – паук, не знающий своей истории, корней, это паук без будущего. Если хотите, чтобы мои и ваши потомки были настоящими пауками, членистоногими с большой буквы, передавайте им из челюсти в челюсть историю нашей семьи. Научиться можно всему, а вот историю не придумаешь. Вокруг столько кланов и у каждого своя история, а у нас своя.
Мы самые совершенные существа, самые стойкие, самые красивые среди серой серости.

Пау разошелся в дифирамбах, но потом немного осекся – ведь не его заслуга, что пауки его клана самые серые из всего серого окружения. Это среди пауков он считался красавцем, но ведь это здесь … а как в других местах планеты? … Там ведь своя красота … и убийственная! Ведь сколько съедено самками самцов каракуртов на поле размножения от оплодотворенных ими же самок, в самый пик осеменения … «Эх, ребяты!» – с жалостью к съеденным членистоногим подумалось Пау.
Минутная заминка и дедушка продолжил вещать потомству о жизни.
– Родился я высоко под потолком. Это место называется верхний фриз шкафа шифоньера. Хозяином моей родины – шкафа – был театральный художник … потом поймете почему я его так назвал. Это была не родина – рай. В квартире всегда было очень грязно, какие-то объедки, стеклянные изделия с остатками жидкости, крошки на полу, столе … одним словом всё, что необходимо для полноценной жизни не только нас членистоногих, но и размножения инсектов для нашего питания – мух. На таких жирных харчах я рос не по дням … и рано вырос большим могутным пауком.
– Родня, глядя на мои гигантские размеры, решила отдать меня в школу по выживанию, где готовили супер-пауков – она носила название «Пауки в банке». Школа и правда находилась в стеклянной трехлитровой банке. Почему в банке? Нет углов, а значит, не спрячешься! Нас опускали туда на паутине. И мы начинали борьбу. Сначала нас не кормили, чтобы вызвать в нас чувство голода, а оно вызывало злость и притупление чувства жалости к своим сородичам. Но нужен был один герой, а не море мелких героев.
– Мы бились и днём и ночью, с перерывом на поедание павших пауков при выживании … для вливания в нашу кровь смелости павших. Результат прохождения школы, вы мои внуки, видите перед собой! Из школы меня вынули так же, как и опустили – с помощью шелковой нити. Тренер выпустил ее вниз до самого дна школы, а я поднялся по ней на самый верх, к выходу из банки! Передо мною лежал весь мир, полный сладких мух, самок! Я сделал очень прочную паутину, а затем приступил и к тем, и к другим.
– Мне бы жить да не тужить в этом раю. Но я понял, дорогие мои паучата, что мне надо видеть мир шире. И я придумал как. Когда хозяин моей родины спал, я заполз к нему в одежду и спрятался в складках какой-то ткани, которую он одевал на себя. Спрятавшись, я стал ждать, когда он оденется и выйдет из ворот этого рая.

Дедушка замолк, о чем-то вспоминая, улыбался (если можно так назвать скрежетание челюстями) про себя, потом продолжил.
– Я попал в театр. Пока мой носитель носил меня, я все высматривал и думал где же мне выйти в этот театральный мир. Когда оба мы пришли к мебельщикам, то я понял – вот она, моя стихия. Пока художник что-то выпивал вместе с другими театральными работниками, я решил незаметно спуститься на нити, а там уж видно будет, что да как. Я выполз из своего укрытия, устроенного под воротником пиджака, закрепил выпущенную нитку, стал формировать её и спускаться … в этот момент собутыльник художника увидел мой спуск и щелчком сшиб меня … я пролетел не знаю сколько, но очутился на шкафу.
Судьба милостива ко мне … шкаф спас меня! Скажу больше – шкаф и приютил меня. Художник ушёл, а я спрятался в щель. Через некоторое время пришли какие-то работники, взяли шкаф и унесли его на сцену. Оказалось так, что я сразу принял участие в спектакле.
– Какой, ты, счастливый, дедушка Пау! – опять перебил рассказ тот же паучок-шустрик – Вот бы мне такую жизнь!
Дедушка не стал в этот раз отчитывать внучка, ему самому та жизнь нравилась и он, как и все пауки, любил лесть. Набрав воздуха в свои легкие, Пау с новой силой стал рассказывать.
– Спектакль был о каком-то саде с вишнями. Видите вон те деревья?
Паучата поглядели в ту сторону, куда членистоногой лапой показал им дедушка. После изучения потомством дерева, Пау продолжил.
– Я выполз из щели и заполз на самый верх шкафа. Передо мной был зрительный зал, все смотрели на меня, самого сильного паука среди всех пауков, проживающих в квартире … да что там, в квартире … в подъезде, в доме! Зрительный зал, полный всякого люда, затаив дыханье любовался мной, а я встал в свою любимую позу. Тут какой-то мужик стал говорить мне про то, как он любит этот шкаф – мое жилище, но смотрел он, то на меня, то на дверцы шкафа! Вы представляете ребяты, я впервые на сцене и такой успех – моя премьера прошла на ура! Я понял, что рожден для театра и он мой дом!
После небольшой улыбки, дедушка опять обратился к слушателям:
– Спектакль закончился. Я принял жизненно важную позу. Зрители кричали браво, аплодировали. Мне бросали букеты цветов, как вон те. Пау опять показал той же лапой на растения, росшие возле дома. Жаль то, что цветы до меня не долетали, да они мне … и не нужны были … вот если бы мне кто преподнес горсть сладких, навозных мух … а то цветы, какой в них прок … их себе люди разобрали … они им важнее и нужнее.
Шкаф унесли туда, откуда взяли. Рабочие куда-то уходили и опять приходили, но уже с другой мебелью. Наконец они сели, достали бутылки и стали пить жидкость с резким запахом прогнившего чего-то. Я устал от успеха и лег спать.

Спектакли шли каждый день. И я был на сцене каждый день. Было такое ощущение, что только меня и ждали. Я видел в той жизни всё – коварство и любовь, гибель и возрождение, я видел всех трех сестер, а дачников и не счесть, видел как обсуждали убитую чайку, как отмечают по-людски старый новый год … хотя я, как паук, не понимаю почему он есть – старый год, и почему его отмечают не хуже молодого … Но помимо спектаклей, я увидел, что те же сюжеты происходят и в той комнате, в которой я живу в шкафу … Вот так соединилась театральная жизнь и на сцене и за сценой. Одним словом ребяты, в той людской жизни было всё и ничего не было такого, что я не увидел, не узнал. А еще меня всегда сопровождал фурор…
– А, что такое фурор, дедушка? – спросил безымянный маленький паучок.
– Понимаешь ли, дорогой членистоножик, фурор – это когда тобой восхищаются и никак не могут навосхищаться. А ты стоишь и позволяешь им восхищаться тобой … мы для этого созданы … правда не каждому пауку такие чувства от людей – ответил Пау и добавил.
– После получения мною фурора, меня на шкафе уносили … Рабочие, потом, пили жижу с названием «Портвейн» … Это я узнал по прошествии времени  … бутылки они складывали в мой шкаф. И вот однажды этот тайник сыграл свою роковую роль.
 – В одном из спектаклей полка шкафа рухнула, не выдержав давления бутылок и … в тот же миг створки его открылись и на сцену вылился поток пустых стеклянных бутылок … Как же выкручивались актеры, это ребяты, я не передам, как ни буду стараться. Правда, фурора в тот спектакль не было, скорее наоборот. Вроде обошлось, но тех рабочих куда-то подевали. Вместо них появились другие рабочие. Перво-наперво они начали чинить весь шкаф, но это им мало удавалось и шкаф выкинули, а мне пришлось покинуть его, чтобы остаться в живых.
– Я стал думать, как же мне жить дальше. И как-то раз, зацепившись своей нитью за одежду рабочего, я переехал в костюмерную. Но костюмы не были целью моего интереса. Я прицепился в костюмерной своей ниткой к одной женщине, работнице костюмерной. Я видел её иногда в мебельной. Она вела себя там очень вольно, сродни вашим матерям и бабушкам когда надо произвести потомство, и этим она понравилась мне.
– Дедушка, ты влюбился в нее? – последовал вопрос от другого внучка.
У Пау появился блеск во всех восьми глазах.
– Да какая любовь, она же не паучиха … представьте себе какие могли бы быть потомки от той любви случись она … конечно нет, но она мне чем-то понравилась. И я сидел на ней и был везде, где была она, я спал с ней, запрятавшись в ее ночную одежду, когда она спала одна. Когда спала не одна, я в целях сохранения своей жизни лежал на стуле рядом.
– На квартире, где она проживала, собиралась обширная компания – почти все работники театра. Гулянка та была до утра, потом все падали там, где их заставал сон. Но до этого было столько музыки, шуток и веселья, что я пожалел о том, что у нас в нашей среде так не гуляют. У нас всё происходит в молчании, в тихую … каждый ест свою муху так, чтобы сосед и не знал про это …
– В этом мире всё может надоесть. Надоела и мне такая развесёлая жизнь моей хозяйки. Они веселилась, танцевала, а я трясся на ней, боясь слететь. После веселья я все реже спал вместе с ней в кровати. Она предпочитала вместо меня одного худого, высокого, бородатого, лохматого самца. Дело дошло до того, что я вообще перестал бывать в ее кровати.
– Как вы, ребяты, думаете, что я сделал дальше? … Я решил уйти от нее, а вот куда, к кому? Рассуждения меня натолкнули на следующее – а к этому ее избраннику. Посмотрим, что он за хлюст такой ... на кого она променяла меня, самого сильного паука нашего клана …
– Когда стало рассветать и пока они спали, я из ее одежды перебрался в его рубашку благо и ползти не надо было далеко … Всё валялось вперемешку на полу. Уже находясь у него дома, я понял, чем занимался мой соперник – он был писателем. Как оказалось, жил он, прямо скажем не ахти … По нашему рассуждению, по паучьему, бедно. Кроме грязи в квартире у него ничего не было и для меня до сих пор загадка – на что он жил? Я понял, почему он прилепился к той женщине … у неё можно было и поесть и попить с театральными работниками … А потом и с хозяйкой спать. Всё, что надо для писательской жизни. Может быть, он входил в какой-то образ героя, одного из своих произведений?
– С ним в ту сытую квартиру я уже не путешествовал. Даже был рад тому, что иногда оставался один. Я переловил в его квартире всех мух и иных мошек. Моя паутина висела или свисала лоскутами по всем углам и даже на письменном столе, где творил писатель. В отместку я даже оплел паутиной его ручку, которой он писал, а также нагадил на писчую бумагу. Правда моя месть осталась незамеченной. Он не подходил к тем, мной оставленным следам. Может быть, у него был творческий застой, может на голодный желудок не писалось. Не знаю, о чем он писал, но про пауков, про нас, самых членистоногих из всех членистоногих на всем белом и темном свете, он не сказал нигде, ни одного слова.

Дедушка вздохнул и сделал паузу. После чего рассказ приобрел новый оборот.
– Иногда к писателю заходил его проведать один мужик. Он приносил жидкость в стеклянной бутылке, хлеб, закуску в виде колбасы, сыра, квашеной капусты. Сидели они всегда за разговором долго и пока не выпьют всю жидкость. Потом гость бежал вон из квартиры и возвращался с новой полной бутылкой. Иногда его хождения были не один раз. А иногда и того, что он принес с собой, хватало. Наверно количество жидкости, которую они выпивали, зависело от сумеречного состояния души обоих. Если гость бегал несколько раз, то выпив жидкости насколько можно, они падали на пол и потом дружно храпели во все горло.
– Дедушка, а не страшно тебе было в этой компании? – спросила маленькая паучишка.
Дедушка как будто ждал этого вопроса. Пожевав немного челюстями, он продолжил рассказ.
– Да боятся, мне, особо нечего было. Могли, конечно, прихлопнуть, когда на пол они падали не глядя, но тут от меня все зависло. Не лезь к ним … Видишь пьяный – отойди! От жизни у писателя у меня мало осталось каких-то хороших впечатлений. Однако в моей голове засела одна мысль, которую всё время обсуждали эти двое. Они говорили про веселую, сытую, вольную, беспечную жизнь в одной стране. Страна та лежит где-то далеко и называется она Америка. Туда кроме, как лететь по воздуху, нет доступного пути от нас. Всё время они о ней мечтали – мол, там и книжки можно издать и будет у них всё для сытной жизни от этих книжек. Но понял я одно – нет у них никаких ресурсов, чтобы туда попасть. И пока на пол не попадают в беспамятстве, они все об Америке грезили, а ту страну, где они упиваются и валяются в грязи, ругали шибко.
– Решил я перебраться к его гостю. Тем более, что видом он был посытнее и одет поприличней, а еще не маловажную роль играло то, что он всегда приносил еду. Терять мне было нечего. Дождавшись случая, когда писатель с гостем очередной раз налились жидкости до повала под стол, я перебрался на гостя. И потом не пожалел об этом, ребяты.
– Этот мужик оказался по своей страсти рыболовом-любителем. Сколько у него всяких лесок было … Не каждый паук может столько изготовить для ловли мошек. А у него еще были какие-то крючки, поплавки, грузила… то, ребяты, нам не ведомо, незнакомо и … не нужно … мы же рыбу не ловим … Хаа-ха-ха ... нам и мух хватает, а ему нет. Еще были всякого рода красивые железяки, рыбки. Правда, для нас пауков, несъедобные. Всё это он применял на разных водах. Ездил он, а я на нём, на рыбалку то на машине, а то так с друзьями на разном транспорте. Но самое интересное было тогда, когда выезжал он с весёлой компанией далеко-далеко. Куда-то на речку Ахтубу, как они её называли.
– Эти путешествия были неописуемо хороши для меня. Ехали туда долго, но того стоило. По приезду компания ставила тряпочные дома, разжигали огонь, что-то готовили и также пили бутылочную жидкость. Но не в этом была прелесть. Я слезал на грешную землю с моего хозяина. Компания утром куда-то уезжала, а я жил своей полноценной жизнью. Сколько там было диких, не комнатных мух. Те мухи были с особым запахом дикой степи и вкусом дикого зверья, ведь они выросли на чистом навозе, полученном от коров, овец, диких зверей. Учитывая, что вокруг были поля с помидорами, перцем, баклажанами, то были и мухи, буквально пропитанные этими овощами. В добавление ко всему я ловил мух, в тельцах которых циркулировал сок от арбузов, дынь. Тут тебе и первое, и второе, и третье! Хаа-ха-ха … Только лови. А хочется из еды чего-нибудь полегче, то можно поймать муху, посидевшую на свежей пойманной рыбе!
– Если и есть рай на земле, то он, ребяты, там! Кроме того, я перезнакомился со всеми родственниками, проживавшими возле тряпочных домов. Родня проживает там разная, как по цвету, по размеру, так и по характеру. Но учитывая, что еды хватает всем, то между собой все ладили. Ладили они и со мной. Вечером, когда ярко горел костер, родня собиралась вокруг меня и я им, вот как сейчас вам, рассказывал о жизни в наших краях, как я выступал в театре, в общем, о нашей жизни.
– Откроюсь вам, ребяты. Я познакомился с одной местной милой самкой. Остальное … поймете, когда подрастете. Скажу одно, я очень скучаю по тамошним своим паучатам.

Все восемь глаз старика заблестели, но не от страсти, а от накативших слез, вызванных воспоминаниями. Но нельзя перед внуками показать свою слабость. Пау отвернулся и тихонько стер слезы.
– Дедушка, а что дальше было? – спросил очередной внучек, воспользовавшийся образовавшейся паузой.
Дедушка еще раз вздохнул глубоко. Было видно потомству, что он всё ещё переживает от нахлынувших воспоминаний, но он закончил рассказ так.
– А дальше, ребяты, было то, что та компания, которая меня привезла, меня же и увезла. В квартире жизнь рыболова вернулась в прежнее русло, только был я уже другой. Я был благодарен судьбе за то, что попал на житье в эти стены. А через некоторое время мой хозяин собрался и приехал сюда. Я так понял, что у него есть эта дача … на которой мы сейчас находимся. На второй день моего пребывания здесь, к нам на участок заглянула местная красавица паучиха с деревенскими формами и … устоять я не смог ... она и стала вашей баушкой. От нее появилась ваша матушка … а уж потом и вы, ребяты.
– Еще, что хочу добавить. Учитывая, что путешествовал я в края Ахтубы много раз и в разных местах проживал, то скажу так – родни у вас, ребяты, там много. И если когда-нибудь кому-то из вас выпадет удача побывать в тех краях, то будучи в степи стоит произнести – я потомок Пау и вам будет оказан королевский прием.
Внучата-паучата сидели тихо, как заворожённые, с открытыми челюстями от услышанных речей своего дедушки. Его жизнь, то, что он видел, где побывал, что ел, вдохновила их на будущие подвиги, они ещё больше гордились тем, что они – потомки такого легендарного дедушки.

За рассказом вся компания не заметила, как просохла от росы паутина, сотканная Пау.
Дедушка потрогал членистоногой лапкой натяжение паутины, проверил её на прочность и остался довольныё её свойствами.
– А теперь, ребяты, я вам покажу, как надо получше крепить паутину.
Он выбрал на ветке яблони место, которое на его взгляд будет уловистым и показал его внукам. Затем вырабатывая шелковую нитку, он показал им как лучше и покрепче свить паутину. Ребята моча внимали дедушке и записывали в свои маленькие головы его уроки и наставления.

Время по сезону в человеческом измерении было конец августа. Дни стояли солнечные, со слабым ветерком, теплые. Некоторые пауки, опережая время, подгрызли крепеж своих паутин и, расположившись в центре её, начали летать.
У Пау, глядевшем на эту картину, тоже засвербило в одном месте. И тут он вспомнил про разговор писателя и рыбака о сытной стране – Америке – а также то, что только долететь туда можно.
«А не слетать ли мне в Америку?» – подумал Пау. Еще немного поразмышляв, он принял решение – «Лететь! Благо и ветер стал посильнее, а шёл он за Солнцем». Пау не знал о том, в какой стороне та Америка находится. Но он подумал на свой страх и риск, что ветер вынесет его в нужное место.
Паук смело подгрыз крепление путины для полета, сожрал от неё лишнее, залез в середину и открепил свою «паутину-самолет».
Ветер подхватил паутину и его, понёс мимо яблони, махающих ему в след внучат-паучат, вышедшей из травы бабушки, всплеснувшей членистоногими лапами по своим аппетитным, некогда соблазнившим Пау бокам, дачи рыболова.
Он поднимался во время полета всё выше и выше, а достигнув высоты метра в три, он полетел ровно на этой высоте. Ему очень понравилось это новое чувство – чувство полёта. Пау размечтался о том, как он будет жить в Америке, и не заметил, как ветер понёс его по переулку между дачными заборами и вынес на окраину садового товарищества.

Впереди росла большая ель, за сломанную лапу которой и зацепилась паутина.
– Прилетел, значит! Так вот, ты, какая – Америка! Зеленая … колючая … А еще и липучая! – подумал Пау, пытаясь выбраться из свежей смолы, но это ему никак не удавалось!
Так и не удалось.

А. Коро, январь, 2020 г.