22. По-гусарски спасти императора

    (предыдущий фрагмент главы-повести «Купеческая вдова» из романа «Евгений О»
       «21. Жар первой ночи это только проба»
               http://stihi.ru/2021/09/10/1590)

Век, оставляя мемуары,
В них кое-что о Ржевском внёс:
«Гусар, коль он не слишком старый,
До экзальтации и слёз
Любую даму без угроз
Доводит песней и гитарой.
Он по запасу песен – Крёз»!

Онегин, Ржевский ушлой парой
Людей, флиртующих всерьёз,
На Невском «парясь до угара»,
Мужское «фи» считали карой
Для задирающих свой нос.
Месть остракизмом – не вопрос.

На козни прытки и без грима,
Свою честь в подлости спалить
Гуляки спьяну не    могли,    но…
Сук под собой    легко    пилить!
Мозг – не горшечник, ибо глина
Бездушна. Счастье ли лепить?!
Флирт, как горшки, не жаль разбить.
Иное дело – к чёрту прыть! –
Княжна Голицына. Богиня!
Такой мозги не задурить...

Как распоясаться, но светски?
Манеры – тоже ведь не вздор.
Коль разыгралась похоть зверски,
Быть похотливым не позор.
«Не избежать в амуре ссор,
Но лишь бы не по изуверски»,  –
Гусар без секса хмур и зол.

Однажды в молодости Ржевский
(Сочтя, что похоть – повод веский
Творить над дамой произвол),
Прижав к стене одну оторву,
Ей руки в стороны развёл.
Она не прочь, на всё готова,
Поскольку по натуре – б***ь,
И это – для обоих довод.
– Поручик, разве страстность – повод
   К тому, чтоб девушку распять?! –

Ей с ним кокетничать нескучно.
– Раз пять?! – поручик простодушно
(Плоть у гусара не тщедушна)
Вспылил. – Мне мало и раз шесть!

  Смогу и больше, если нужно!
  Уж в этом мелочность мне чужда.
  Тому всегда порукой честь
  Моя гусарская и служба
  Царю, отечеству… Бог весть,
  Чему! Фантазия тщедушна,
  Но плоть моя живёт нескучно!

– Какой забавный вы кудряш!
  Я без дилеммы «дашь не дашь»
  Хочу свою открыть вам дверцу.
– Жить не пристало лейб-гвардейцу
  По образцу армейских тяжб
  С Фортуной! Ясно и младенцу,
  Я   простотой   силён. Хитря ж,
  От конской гривы к полотенцу
  Приду – прощай, весь антураж
  Гусарской жизни романтичной
  И блеск по-ржевски хаотичный!

  Готов с конём делить фураж,
  Короче, жрать овёс годами,
  За то, чтоб каждой милой даме
  Свой демонстрировать бы раж.

  Амур – бог славный. Идентично,
  Не видя сложного в простом,
  Хотя родился под крестом,
  Я перенял подход античный:
  От каждой дамы симпатичной
   Услышать рад на ложе стон…
             .              .              .
Насколько дивно может сон
Присниться Ржевскому, неважно,
Но вот одним таким отважно
Хвалиться спьяну был резон,
Себя представив эпатажно…

Санкт-Петербург, клуб непосед,
Ботфортам, туфлям и штиблетам
На мостовых рад как эстет.
Столичный град приветлив летом,
когда дождей с туманом нет.
Коль их не ждут по всем приметам,
то возвестит погодовед:
«О непогоде слух – навет»!

Царь Николай и князь Голицын
катались как-то по столице,
то развлекаясь, то хуля
людские слабости и трюки,
то рассуждая друг о друге.
Прочь камни дум! Душа, гуляй!
Целительного смеха звуки,
само собой, не   злобный    лай.
Под настроенье Николай

себе охраною от скуки
и непредвиденных невзгод
взял лейб-гусара. Тот господ
смешить умел и не по штуке
в минуту, а порой по две,
делился шутками, но в духе
скабрёзном – тьма их в голове.
Страх иль беспечность – что главней,

Коль, не дай Бог, поляк иль турок
Песнь камикадзе бы пропел?
В коляске летней для прогулок
попав в безлюдный переулок,
настолько царь оторопел,
что    заслониться    не успел…

Взмах трости быстрый был и рьяный:
озвучив схожее с «хрю-хрю»,
какой-то дурень шибко пьяный
адресовал удар царю!

Уж лучше б    князя    бил за цацки
и за его спесивый нрав!
Эх, пожалеть бы в пору царский
невинный лик – кто ж спьяну прав!

Не тут-то было. Крепкий сплав
гусара с удалью гвардейской
отпор дал силе лиходейской.
Свою ладонь вперёд послав,

Поручик Ржевский по-гусарски
отреагировал стремглав,
как декларировал Устав.
Не пострадал ни образ царский,

ни даже хрупкий борт ландо.
Пока гвардейская ладонь
трость перехватывала хлёстко,
кулак другой руки без лоска,
хоть и в перчатке тонкой скользкой,

пьянчуге врезал по скуле:
– Проспись, придурок, силь ву пле!
   Пьянчуге не желаю    зла    я, –
взглянул гусар на Николая.

Стоял, покачиваясь, «тать»
недолго в позе буквы ять.
Бычком он выглядел дебелым,
но тут ему не устоять.
Свалившись, тут же    захрапел    он.
Глаза на царском лике белом
сверкнули молнией и – глядь –
уже смеялись. Не    вскипел     он,
прощаясь взором с пьяным телом:
– Мне ль жажду     мести     утолять?!

  Пусть спит! С безумного что взять!
  Наказан. Дрыхнет с видом чурки…
  Поручик! Жаль, ты мне не зять!
  Мои все    замужем    дочурки…

  Проси, что хочешь! Дай пожму
  твою надёжную десницу!
– Хочу я в жёны взять княжну
  Голицыну!              – Ну что ж, девицу

  ты выбрал добрую. Вам, князь,
   ответить нужно, не глумясь.
От царских слов бежать бы в Ниццу
И   дочь   с собой взять за границу,
Чтоб    тут    не падать мордой в грязь!

Отбрить царя, как недотёпу,
Что позабыл (в угоду стёбу?),
Кто есть такой Голицын князь?!
Язык присох у князя к нёбу.
Ступня пустилась нервно в пляс.

Царь понял дрожь аристократа:
– Княжна поручику не рада,
  А между ними вы – нейтрал?
  Нет ни согласья, ни гарантий?
  Вношу поправку. Генерал-
  Поручик, в смысле     лейтенант,     ей

  Даёт фамилию свою.
   Княжне стать   Ржевской –   говорю.
В таком-то деле как без прений!
Аристократ – не гавнодав!
– Наш род Голицыных столь древний,
  А некто, нашу честь поправ…
  Сей Ржевский – из какой деревни?
– Извольте. Генерал и граф
  Отважный Ржевский просит вместе
  Со мною: станьте графу тестем!

– Мой император, ну а что
   про это скажут в высшем свете? –
Князь перешёл на полу-стон. –
   Я всё же князь, а не чалдон,
   Чтоб при любой такой беседе
   Гадать, что выкажут соседи!

Монарх упорства не терял:
– Какой вы, право, либерал!
  Ишь, как раскинули вы сети!
  Чтоб царь сор,   сплетни   прибирал?!

  Да вы с гусаром – оба черти!
  Я так бы    год     вас примирял!
  Хотите всё в одном пакете
  При нашем царском пиетете?
  И что? Граф Ржевский, генерал
  И личный    друг   мой, между прочим,
  Впрямь ввёл кого в ступор, очень

  Желая в жёны взять княжну
  И вашу дочь?! Какому сну
  Вы, князь, обязаны молчаньем?
  Когда к их кольцам обручальным
   Мы день   венчанья    подберём?
Петух с единственным пером

И то смотрелся бы бодрее,
Чем князь Голицын в этот миг:
– Вы, Ржевский, редкостный срамник!
  Что может быть ещё больнее
  Для разнесчастного отца,
  Чем блажь гусара-молодца?!   
 
  Театр или   сон   – обитель
  моя земная?! Не губите!
– Я Ржевский, но зазря не ржу.
– Да вы хоть Бога впрямь не злите! –
Взмолился князь. – Господь не зритель!
  Одна   дочь! Больше не рожу…
  Нежданный, право, вы проситель,
  хотя и в царской ныне свите.
  Герой   наш! Богом вас прошу!
  Долги все ваши погашу
  я все сполна, но не просите
  руки княжны! Уж вы простите,
  Я при общественном гастрите
  За     репутацию    плачу!
  Хотите вас озолочу?
– Что ж, если так, то я молчу
  Впредь о княжне, коль вы мне льстите,
  и за отказ ваш я – не мститель…

– Ты, Ржевский, друг мой иль чечен?!
  Подумал ты, короче, чем,
  Княжну меняя на корыто
   С деньгами?! – царь спросил сердито

И повернулся к старику. –
  А императорское мненье –
  Для вас пустое, князь, ку-ку?!
  Одно никчемное мгновенье?!
  Ведь я    обидеться    могу!

  А мир был так для вас прекрасен.
  Коль не хотите жить в раю,
   Обструкцией вас затравлю!
Голицын сдулся: – Я согласен! –
Похлопал князь по ипостаси
«Зятька». – Вот сам себя давлю,
А дочь тебе, граф, отдаю.

Не передать моё смятенье.
Моей судьбы хитросплетенья
Не тешат вовсе княжий нрав,
И буду рад укрыться в    тень     я,
отдав честь рода на съеденье…

Тут новоиспечённый граф,
Сметая, княжью честь поправ,
Зад старика с его сиденья,
Сел к императору впритык:
– Ислам, хоть я не еретик,

  Есть многожёнство. Мне бы в яром
   Гареме    жить! – гвардеец с жаром
Воззвал к царю. – Князь хлопал, но…
  Друг Николай, зачем    княжна    нам?!
  И без неё же баб полно!
  Вперёд за счастьем долгожданным!
  К русалочкам, до страсти жадным,
   Я и   пешком   бы топал… Но-о! –

Несостоявшийся зять князя
Проснулся, оборвав свой крик.
«Живя в столице всех интриг
Врос в игры ровно, но,    бугрясь,   я,
Того гляди, и впрямь женюсь.
Искал во сне зазнобу, трясся…
Венчаться – и во    сне     ленюсь.
Увы, в свой сон я не вернусь,
Ну а к Гагариным, тем паче», –
Смирился Ржевский, чуть не плача.
                *         *         *
Что в ситуации учесть
Мы можем, веря в чью-то честь?
Увидеть суть за внешним сором.
Онегин дезорганизован,

Однако замыслов ни счесть.
Герою некогда присесть –
Герой ведом амурным зовом,
Но вновь повязан честным словом

Не нарушать хозяйских тайн.
Уж лучше пусть бы под покровом
Ночей иль под распутным кровом
Её б искал он средь путан,
Чем с любопытством, пусть здоровым,
За ней бы крался по пятам,

Её выслеживая рьяно
По меркам собственного плана.
Он всё подметит, усечёт,
Взяв даже мелочь на учёт.

Что у неё: альт иль сопрано?
Пускай у дамы свой расчёт,
Героя дико к ней влечёт.
Секретность не плодит    тепла,    но
Для страсти и она – в зачёт.

При всём своём авторитете
Он не протащит свой устав
В дом к осторожной привереде.
Ему повязку повязав,
Его везла опять в карете

Всё та же Зоенька, чей нрав
Среди мужчин был на примете
Для эротических забав.
Прав наш герой или не прав –

Её не ставит он воочию,
Равно как сослепу, ни в грош…      
Пустынны улицы: галдёж
Покинул их глубокой ночью.
Готов порвать повязку в клочья,

Герой нахохлился, как ёж.
Герою сильно невтерпёж.
Внутри раздразненного тела
Была, конечно, нервной дрожь.
Герой напрягся до предела

И уж ему казалось сплошь,
Что еле тащится карета,
Что мир вокруг – игра и ложь,
В чём не видать ему просвета.

И пусть уж цель была близка,
Он, измотавши плоть и душу,
Готов был выпрыгнуть наружу,
В безумстве этого броска,

Помчаться впереди возка,
Как есть в повязке, неуклюже
В пути исследуя все лужи.
А Зоя, ведая не хуже,

На сколь страдает естество,
Когда довлеет дисциплина,
Причину ведала того,
Отколь в нём столь адреналина.

Увы, не ей (смешон, но мил)
Был предназначен Женькин пыл.
С полуулыбкой чуть печальной
Она, молчание храня,
Была по твёрдости, как    сталь,    но
К нему отнюдь не холодна.

Не зная, как она печальна,
Нарушил первым он молчанье:
 – Как, сохраняя свой обет,
  Пролить, хоть чуть, на тайну свет?

  Позвольте высказать вам смело
  То, что невольно накипело.
  Коварны женские умы.
  Я словно с тайною тюрьмы

  Повязан некой… Запятнаю
  Чью ж репутацию я?         – Мы
  Касаться тайны не должны.
  Мечтая вызволить Данаю
  Из заточенья полной тьмы,
  Вы, сударь, любите, я знаю.

– Любовь созрела… к урожаю,
  Что собирать бы нам без бед.
  Как юный взбалмошный корнет,
  Весь от любви я усыхаю.
  Не рассмотрю рай сквозь лорнет…

– И ночь темным темна… Аль нет?
  Вы тоже – жгучий ведь брюнет.
– Не приписать ваш юмор к раю.
– Но представляете, иль нет,
  Вы    увлечения    предмет?

– Зрю в самый корень, не моргаю.
  Люблю, люблю! Изнемогаю –
  Так жажду близости я с ней.
  Да, представлять её ясней

  Тьма не способствует. Однако,
  Вливаясь бурною рекой,
  Воображенье щедро: на-ка
  Такой, мол, образ и такой –
  По вкусу выбери любой.
  Я выбрал самый яркий образ,
  Как бы на спор с самой судьбой.
– А прошлый ваш роман с другой?
  Ведь вы её любили?          – Обе-с
  Любви достойны, как никто,
  Но мне милей ин-ког-ни-то.

  Я с ней как путник, что во    мгле   влип,
  В разлив смолы, сам бос и наг.
  Но крепче станет при огнях.
– А прежняя вас любит?         – Если б!
  Я пообщался с ней на днях…
  И никакой мне вновь поблажки!
  Я с ней держался, как монах.
  Всё оттого, что, как монашке,
  Ей Бог велит говеть, бедняжке.

  В её поступках – сплошь мораль.
  Меня отвергли. Я не враль
  И признаюсь, хоть мне и тяжко.
– И вам расстаться с ней не жаль?

– Уж я другою очарован,
  Причём контрастно избалован
  Взаимной страстью наконец.
– Ещё бы! Вы ведь – красавец!
– Взор ваш не вижу я в повязке.
В нём есть ли искренность?         – Хитрец!      
  Вам суждено остаться в маске.
  С вас не сниму её – огласки
  Боятся все из нас, кто в свет
  Не хочет выпустить секрет.

  Когда б я знала, что    меня    вы
  Способны так же полюбить…
  Я б помогла вам, так и быть!
– А те, кто любит вас?..         – Слюнявы

  И похотливы. Без огня.
– Вы что же, предпочли б меня?
Вопросом на вопрос манера
С усмешкой отвечать – приём
В лоб при общении вдвоём.
Кокетка снова посмурнела,
Как небо в тучах белым днём:

«Смогу ль завлечь его? С трудом.
Прибегнет ли к моим усладам?
Надежды дышат все на ладан,
А мне, сейчас и на потом,
Пусть и не в тоне ледяном,
Намёк дан – думать не о нём.

Да, из надежд моих    изъят    он.
Моим уловкам грош цена.
Соперниц у меня – одна:
С ней не    знаком    он, не сосватан,
Секрет её им не разгадан,
Но страсть его день ото дня
Растёт и даже    мне    видна.

Вопрос    коварный    жизнью задан.
Глубок колодец иль без дна?
Связь с милым будет ли дана?
Я для него ли рождена,
Иль будет кем-то он расхватан»?
Досадно Зое, что    назад    он
Не    глянул    даже – вот те на! –
Мол, есть и    Зоя,    не дурна!
«Вы что же, предпочли б меня»? –

Вопрос хорош, вот только задан
Почти с издёвкой. Мол, уймись!
Онегин пусть и не    гроза    дам,
Но, сколько рядом не томись,
Ему не скажешь: «Встань к ней задом,
Ко мне же –   передом    прижмись».

Кумир предстал пред Зоей ленным:
Не припадал к её коленям
И не хватал её за грудь.
Ни победителем, ни пленным
(Ни согрешить и не вздремнуть)
Сидел он с ней, не рад ничуть.

Вот так, бесстрастным манекеном,
И скоротал он с Зоей путь,
Как не стремилась та вздремнуть.
А через сутки в    дневнике    он
Делился страстью сам с собой,
И чувства шли наперебой:
«Она живёт в    особняке,    но
Не ясен адрес. Я – тупой,

Ведь дважды уж своей ступнёй
Топтался на её пороге
Со сторожихой приставной.
Игра натуры-недотроги?
Моя Любовь и Зойка строги

Ко мне по дурости одной –
Важна им тайна их берлоги.
Как быть? Я сам у них в залоге.
Пылаю страстью неземной,

Но связан    тайной    я в итоге.
Водилось некогда за мной
С ума сходить от недотроги.
Теперь – расклад совсем иной.
И не подмога мне, хоть вой,
Пока что весь мой стаж пройдохи.
При куче тайн – догадок крохи.

Шептал в постели ей: «Я – твой.
А ты – моя»? В ответ – лишь вздохи.
Вчера она мне не впервой
Вновь отдалась. И что в итоге?

Я с незнакомкой сам не свой.
Безмерно множатся восторги.
Часы свидания недолги,
Но я к утру едва живой.
Любовь сравнить ли со жратвой?

Чем меньше женщину мы видим,
Тем больше тянет повидать.
Влюблённость, как считал Овидий,
Подобной можно обуздать.

Страсть – это импульс обновленья.
Представь меня хоть на мгновенье.
Ночь – тайны старшая сестра.
Любовь и светопреставленье –
Потребность в свете вновь остра,
Ведь я – гость только до утра.

Заветной птички оперенье
Не глаз оценит, так рука,
Но мне отпущенного рвенья
Я не лишён ещё пока,
Чтоб подключить к блаженству зренье.
Цель и близка, и далека.

Мной движет страсть, а не истома.
Бросаю страсть на поиск дома:
То недолёт, то перелёт.
Мне страсти тайна придаёт.

Но сколько ж так тянуть-то!? Баста!
В кипучей жизни очень часто
Имел я женщин на свой вкус
И опыт свой мотать на ус
Мне не пристало б безучастно.
Всё ж тонкий в действиях расчёт
Всегда уместен наперёд»…

Евгений вспомнил детство, бонну
И общий с ней запретный плод,
Из детства в юность переход.
«…Я помню, очень ярко помню
Мгновений чудных торжество:
Дворянок тьму, одну поповну
И тех крестьянок, с кем родство
На почве страсти нас сводило
В сетях блаженства воедино»…

Мысль доведя до середины,
Он матюгнулся, осерчав
Уж от того, что сам же медлит.
«…И что? Всё это сразу меркнет
Пред новой страстью, как свеча
В игре рассветного луча?
Лет прошлых память не отвергнет,
А всё ж душа и плоть не врозь
Иным пропитаны насквозь»…
                *         *         *
Под впечатлением от ночи,
Без счёту раз уже взахлёб
Соперница для Зои хочет
Возобновить заветный трёп.

Вдвойне счастливица довольна:
Опять вслепую ублажил
Её намедни гость. Но больно
И горько Зое, что служил
Кумир сопернице, что жил
 
Её капризами. Свой приз-то,
Счастливый приз, делить она
Со сводней Зоей не должна.
Ревнива Зоя. Зою приступ

Чернейшей зависти сразил.
Внимать сопернице нет сил.
Отправить Женьку к окулисту б,
Чтоб тот Онегину бы быстро
Кошачье зрение взрастил!
Пусть Женька видит, с кем блудил.

Глядишь, не будучи балбесом,
К ней потеряет    интерес    он,
А это Зоечке сулит
Стать при Онегине метрессой.
Ей самолюбие велит

Быть аферисткой изощрённой.
Коварство, как приём коронный,
Её побед не умалит.
Она удачлива, не дура.
Ей, коль удастся авантюра,
Ничто не выставят на вид.
Глядишь, де факте и де юре
Ещё и с   браком   подфартит.

          (продолжение в http://stihi.ru/2021/09/24/2949)