Страсть монархов и слуг. Любовь сметает престолы

СТРАСТЬ МОНАРХОВ И СЛУГ. ЛЮБОВЬ СМЕТАЕТ ПРЕСТОЛЫ.

Документальный роман. Семейные хроники русского правления.




О присутствии европейцев на русском троне со времен Рюрика

                1


          Как известно, женщины в истории правления миром оставались всегда в тени. А между тем, именно женщины  чаще всего решают все. Но и  в русской историографии их имена рядом с царями почти не фигурируют. Как же, спустя века, раскрываются семейные тайны великих?
        Тот, кто скрывался под именем  сына Ивана Грозного, погибшего в Угличе царевича Димитрия, имел на своем теле такие меты, которые отличали его от всех других людей. Прежде всего – это короткая рука, которая была на 15 сантиметров короче другой. Затем – неуклюжая фигура небольшого роста, но с широкими плечами.  При этом Лжедмитрий Первый был очень сильным, ловким и весьма женолюбивым (имел сто наложниц, как говорят летописцы). Еще у него на лице были большие безобразные бородавки.
       Интересно, что спустя триста лет мы видим эти же меты у немецкого кайзера Вильгельма Второго ( правая рука короче левой на 15 сантиметров), у Иосифа Джугашвили (Сталина) – левая рука короче правой ( а кроме того сросшиеся пальцы на ноге – как у амфибии), у Никиты Хрущева – мерзкие бородавки на лице и  ужасная фигура.
        Именно по этим физическим недостаткам мне пришло в голову найти родство между этими людьми ( Очерк «Ленин, Сталин, Хрущев. Хотите верьте, хотите нет» http://www.proza.ru/2015/02/06/1182). Интересно, что даже портретное сходство между представителями европейских королевских династий, Романовыми и советскими лидерами и их детьми во многих случаях оказалось чуть ли не стопроцентным!
        Откуда же взялись эти признаки физической ущербности в царских и королевских семьях, которые преследуют их роды до настоящего времени? От египетских царей – фараонов, потомками которых являются все представители и ныне правящих династий. И они не только не избавляются от своих известных «благородных» недугов, но и старательно «сохраняют» их, вступая, как и тысячи лет назад, в династические браки, которые не отпускают эти болезни- родовые «фараоновы» увечья. И делается это с одной целью: подтвердить свое «божественное» происхождение от древних богов. А боги эти в Египте, как известно, были волками, соколами, змеями, ну и так далее.
        Но возникновение христианства должно было пресечь поклонение многочисленным языческим богам. Так как же все это проникло в Европу, а затем и в Древнюю Русь? Только не с помощью самих правителей из Азии. Они-то как раз изо всех сил не допускали, чтобы их кровь смешалась с кровью варваров. Но варвары жаждали породниться с династиями Египта и Римской империи, которая и сама получила желаемое родство с фараонами не сразу, а только с помощью царицы Египта Клеопатры, которая, будучи формально замужем за своими родными братьями, родила детей от римского императора Цезаря  и его полководца Антония.
      Так кто же помог варварам? Женщины! Они предали  древних богов на Олимпе и призвали варваров спасти их от ненавистных кровосмесительных браков с отцами, братьями, племянниками и даже сыновьями. Так был призван Аттила Юстой Гратой Гонорией, дочерью Галлы Плацидии от римского императора Феодосия Великого. Она в течение 425-437 годов правила Западной Римской империей при малолетнем сыне Валентиниане Третьем от полководца Флавия Константина. И Юста Грата Гонория была его же дочерью. Хотя, как сказать… В замужестве за Константином Галла Плацидия была любовницей своего брата, императора Гонория.
Дети Галлы Плацидии, как писали очевидцы, были очень распутны. В 499 году Юста Грата Гонория  забеременела от приближённого чиновника, после чего её насильственно выдали замуж за престарелого сенатора. Чтобы избежать замужества, она призвала на помощь вождя гуннов Аттилу, который воспользовался этим предлогом для разорения Галлии, а затем вторжения в Италию. После 452 года известия о судьбе Гонории отсутствуют, предположительно она могла быть казнена, видимо, по распоряжению собственного брата. Армию гуннов Аттилы, который жаждал освободить Гонорию и вступить с нею в брак, разгромил полководец Аэций, с которым мать Гонории Галла Плацидия делила власть.
Галла, ее дочь Гонория и Аттила умерли почти в одно время. Может быть, утомленные неразделенными любовными страстями.
Так женские представительницы правящих династий Египта и Рима  отдавали варварам свои божественные «меты», по которым можно и сегодня определить принадлежность  тех или иных людей к самым известным королевским родам Европы.

                2

         Европейцы на русском троне  присутствуют с девятого века. Со времени начала правления неизвестного Рюрика (предположительно, христианина из Европы), появление которого в древней языческой стране росов, как ее называл в своих документах византийский император Константин Багрянородный, до сих пор остается загадкой. После него под регентством Вещего Олега правил его сын Игорь, рожденный от неизвестной женщины, женатый на такой же неизвестной княгине язычнице Ольге, ставшей в русской истории уже христианской святой. Кто же такая великая княгиня Ольга? А она – персонаж совершенно еще пока таинственный, происхождение ее по-прежнему, как и тысяча сто лет назад, покрыто мраком тайны. Из древних летописей мы знаем о ней совсем немного, точнее сказать – ничего.
           По преданиям,  Ольга, в крещении Елена, - княгиня, правившая Древнерусским государством с 945 до 960 года в качестве регентши при малолетнем сыне Святославе после гибели её мужа, киевского князя Игоря Рюриковича. Первая из правителей Руси приняла христианство, Летописи не сообщают год рождения Ольги, есть лишь предположение, что родилась она примерно в 893 году. Правда, эту дату ставит под сомнение дата рождения единственного сына Ольги, Святослава, (около 938—943), так как ей на момент рождения сына должно было бы быть 45-50 лет, что кажется невероятным. Тогда можно сделать предположение о  какой-то «суррогатной матери» этого ребенка. Или… что вообще кажется совсем невероятным – Ольга не была Ольгой, а была Олегом – ведь именно в честь себя назвал ее  опекун князя Игоря и правитель росов  Вещий Олег. Только исправил мужское имя на женское – Ольга.
               В легендах есть факт, который порождает сомнение в истинном поле княгини.  По «Повести временных лет» Вещий Олег женил  Игоря Рюриковича, начавшего самостоятельно править с 912 года, на Ольге в 903 году, то есть когда ей уже исполнилось 12 лет  Поздние Устюжская летопись и Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского сообщают о десятилетнем возрасте Ольги на момент свадьбы.
             Данное сообщение противоречит легенде, изложенной в Степенной книге (вторая половина XVI века), о случайной ее встрече с Игорем на переправе под Псковом. Князь охотился в тех местах. Переправляясь через реку на лодке, он заметил, что перевозчиком была юная девушка, переодетая в мужскую одежду. Игорь тотчас же «разгоряся жєланіемъ» и стал приставать к ней, однако, получил в ответ достойную отповедь:«Зачем смущаешь меня, княже, нескромными словами? Пусть я молода и незнатна, и одна здесь, но знай: лучше для меня броситься в реку, чем стерпеть поругание».
               О случайном знакомстве Игорь вспомнил, когда пришло время искать себе невесту, и послал Олега за полюбившейся девушкой, не желая никакой другой жены.
               Новгородская Первая летопись младшего извода, которая содержит в наиболее неизменном виде сведения из Начального свода XI века, оставляет сообщение о женитьбе Игоря на Ольге не датированным, то есть самые ранние древнерусские летописцы не имели сведений о дате свадьбы.
              После свадьбы имя Ольги упоминается в очередной раз только через 40 лет, в русско-византийском договоре 944 года, который заключил князь Игорь за год до своей гибели от рук древлян.
               Кого же привез Вещий Олег в Киев князю Игорю: неизвестную девочку, переодетую мальчиком при первой их встрече, или мальчика, переодетого девочкой, чтобы сочетаться языческим браком с молодым правителем Древней Руси? И каков был истинный смысл этого загадочного  трансвеститного маскарада?  Может быть, за ним скрывался какой-то особый ритуал, или Ольгу надо было до времени старательно прятать?

                3




             Нам еще только предстоит узнать тайны  нашей древней страны, изучая новейшие документы, вырытые, в том числе, и из земли. Вполне возможно, эти тайны покажутся нам странными… Недавно британские ученые обнаружили, что среди древнеегипетских мумий тоже встречаются "трансвеститы". Исследование останков семилетнего египетского мальчика, жившего во II тысячелетии до н. э., показало, что при погребении его зачем-то снабдили женскими украшениями. Ученые не могут объяснить, с какой целью был устроен этот посмертный маскарад. А не так давно группой медиков из больницы Адденбрук в Кембридже были проведены исследования знаменитой мумии из эссекского музея Saffron Walden.  Ученые установили, что, скорее всего, этот юный египтянин был похоронен на кладбище в районе Дейр-эль-Бахри, которое было расположено в древней столице Египта Фивах. Оказалось, мумия была изготовлена примерно в 1700 году до нашей эры.
                Результаты обследования на современном томографе обескуражили ученых. Выяснилось, что останки принадлежат семилетнему мальчику. Томограф помог установить и причину его смерти — травма височной кости, в результате которой произошло мозговое кровоизлияние, ставшее для юного египтянина роковым. Также был засвидетельствован перелом ключицы. Все это указывает на то, что, по всей видимости, ребенок упал с большой высоты.
                Нейрорентгенолог Эйлин Шутович, руководитель исследований, говорит, что детальное исследование травм опровергло прежнюю версию смерти, согласно которой ребенок был убит. Она убеждена, что описанные травмы — результат несчастного случая во время игры. По мнению ее коллег, после случившегося ребенок мог прожить три недели, прежде чем навсегда отойти в мир иной.
                Но не характер травм и не причина смерти вызвали недоумение египтологов. Их удивил пол ребенка. Мумия была завернута в бинты, изготовленные из женского покрывала, и снабжена женскими украшениями. Рентгенологам удалось обнаружить два золотых нагрудных конуса, которые любили носить знатные египтянки, и женский золотой браслет.
                Подобные украшения, а также качество ткани свидетельствуют о том, что родители мальчика были богатыми и знатными людьми. Да и сама мумификация была выполнена "по первой категории", с удалением части внутренних органов, промыванием тела специальными составами и натиранием благовониями. Подобная работа в Древнем Египте стоила очень дорого.
               Тем не менее, остается непонятным, почему родители этого мальчика распорядились при мумификации нарядить его девочкой. Подобных мумий-трансвеститов ученые до сих пор не находили. Так что данный случай можно считать беспрецедентным. Вряд ли посмертную одежду и украшения юный египтянин носил при жизни — они на несколько размеров больше. Поэтому говорить о том, что усопший был трансвеститом, некорректно — девочкой его нарядили именно после смерти.
               Ни один из дошедших до нас древнеегипетских или античных текстов не содержит упоминаний о подобном посмертном "маскараде". Наоборот, хорошо известно, что мумий всегда снабжали предметами, соответствующими их полу и положению, поскольку древние египтяне верили, что в ином мире усопший не меняет рода своих занятий. Сведений же о том, что в загробной жизни человек может изменить пол (и возраст), древние египтяне современным ученым не оставили.
              Единственное объяснение пока звучит так: возможно, найденные украшения были любимыми игрушками маленького египтянина в раннем детстве. Известно, что маленькие дети очень любят все блестящее. Некоторые сохраняют тягу к подобным игрушкам и в более позднем возрасте. Не исключено, что безутешные родители снабдили своего усопшего ребенка его любимыми игрушками, чтобы утешить в предстоящей ему нелегкой жизни в мире ином. Хотя, может быть, причина была не в этом.
Согласно древнегреческим преданиям, многие герои должны были пройти через искус трансвестизма, на какое-то времени притворяясь (или ощущая себя?) женщинами. Геракл был обязан в женском платье  служить с другими женщинами царице Лидии — Омфале.  Ахилл, одетый в девичий наряд, находился среди девушек при дворе царя Никомеда. Был еще кастрированный юноша по имени Спор, которого император Нерон одел в платья своей покойной жены, и, с которым сочетался официальным браком.
                Юный принц Уэльский, будущий  английский король Эдуард Второй,  сблизился с Пирсом Гавестоном — сыном гасконского рыцаря, присоединившимся к свите Эдуарда в 1300 году. Гавестон стал оруженосцем, и скоро его уже называли близким другом Эдуарда; в 1306 году он был посвящён в рыцари вместе с принцем. В 1307 году король Эдуард Первый изгнал сэра Пирса в Гасконь. Согласно одной из хроник, Эдуард попросил своего отца позволить ему даровать Гавестону графство Понтье, и король пришёл от этой просьбы в такую ярость, что вырвал у сына клок волос и изгнал несостоявшегося графа на континент.
              Однако, став королем, Эдуард Второй перед священным алтарем принес Гавестону клятву преданности, сделав его своим побратимом, а затем передав ему бразды правления.  Это было похоже на брак. Гомосексуальные связи Эдуарда Второго и правление при нем его возлюбленных «друзей» стали причиной начала столетней войны между Англией и Францией. Сам же Эдуард Второй был свергнут его сыном и затем погиб при неизвестных обстоятельствах в замке, куда он был заточен.
               «Культ» игры в прятки – от живописных масок животных-богов,  которых в древнем Египте почитали родственниками фараонов, до мужчин и женщин-трансвеститов, являющихся сегодня   обществу  в образах очень красивых существ, формально или реально поменявших свой пол. Эти существа блистают на подиумах и в кино, сочетаются браком и остаются для доверчивой публики  неразгаданными. Главное, чего они при этом добиваются – это признание публики, богатство, любовь и обожание огромного  числа зрителей, которые зачастую даже не подозревают, что героиня, которой они поклоняются – мужчина!
               И все-таки, почему мальчика-мумию  нарядили девочкой и оставили  в таком виде на тысячелетия, обманув очень отдаленных потомков? Может быть, стоит вспомнить легенду о египетском  божестве Осирисе? Царствуя над Египтом, он научил людей земледелию, садоводству и виноделию, но был убит своим братом, богом Сетом, желавшим править вместо него. Жена Осириса, и одновременно она же его сестра, Исида нашла его труп и стала оплакивать его вместе со своей сестрой Нефтидой. Ра, сжалившись, послал шакалоголового бога Анубиса, который собрал рассыпавшиеся (а по другому варианту — разрубленные Сетом) части Осириса, забальзамировал тело и запеленал его. Поскольку единственной частью тела Осириса, которую Исида так и не смогла найти, был пенис (его съели рыбы), Исида вылепила фаллос из глины, освятила его и прирастила к собранному телу Осириса. Превратившись в самку коршуна — птицу Хат, Исида распластала крылья по мумии Осириса, произнесла волшебные слова и забеременела. Так был зачат Гор.
             Может быть, этот убитый мальчик должен был пролежать, обернутый в  женские пелены в виде мумии  тысячелетия, чтобы затем оплодотворить какую-нибудь «птицу» и зачать какого-то бога? Кто знает…


                4

        Киевской «княгине» Ольге  (или неизвестному Олегу?)  понадобилось полвека, чтобы зачать, наконец, наследника киевского престола Святослава. И если она была мужчиной, то сделала это, воспользовавшись «услугами» какой-то  бессловесной рабыни, которая унесла эту опасную тайну в могилу. Поэтому и смог появиться сын Ольги и Игоря, когда его «матери» было уже пятьдесят лет. Сегодня, между прочим, мужчинам не надо притворяться женщинами, чтобы произвести потомство и в более пожилом возрасте. Настоящей «старушке» достаточно иметь замороженную яйцеклетку, и ребенка с помощью ЭКО можно выносить и самой.
          Может быть, загадочный и поистине сказочный  образ  Великой киевской  княгини послужил прообразом для английского поэта Роберта Саути, а затем вдохновил на перевод его баллады «О том, как одна старушка ехала…»  Василия Жуковского, а Гоголя – на создание страшных образов панночки-ведьмы и Вия?
          Роберт Саути ( родился в 1774-м) , английский поэт - романтик, очень интересовался русской историей и культурой. Его произведения оказали заметное влияние на русскую литературу. Известно, что Александр Пушкин любил Саути, а Жуковский перевел его балладу «Как одна старушка ехала на черном коне вдвоем и кто сидел впереди». Интересно, что в рукописи Жуковского сохранилось такое название: «Баллада о том, как одна киевская старушка ехала на черном коне вдвоем и кто сидел впереди». Но затем обозначение «киевская» он убрал, видимо, из цензурных соображений, а перевод цензоры терзали очень долго и не пропускали к публикации. Вот этот текст.

На кровле ворон дико прокричал —
Старушка слышит и бледнеет.
Понятно ей, что ворон тот сказал:
Слегла в постель, дрожит, хладеет.
И вопит скорбно: «Где мой сын чернец?
Ему сказать мне слово дайте;
Увы! я гибну; близок мой конец;
Скорей, скорей! не опоздайте!»
И к матери идет чернец святой:
Ее услышать покаянье;
И тайные дары несет с собой,
Чтоб утолить ее страданье.
Но лишь пришел к одру с дарами он,
Старушка в трепете завыла;
Как смерти крик ее протяжный стон...
«Не приближайся! — возопила. —
Не подноси ко мне святых даров;
Уже не в пользу покаянье...»
Был страшен вид ее седых власов
И страшно груди колыханье.
Дары святые сын отнес назад
И к страждущей приходит снова;
Кругом бродил ее потухший взгляд;
Язык искал, немея, слова.
«Вся жизнь моя в грехах погребена,
Меня отвергнул искупитель;
Твоя ж душа молитвой спасена,
Ты будь души моей спаситель.
Здесь вместо дня была мне ночи мгла;
Я кровь младенцев проливала,
Власы невест в огне волшебном жгла
И кости мертвых похищала.
И казнь лукавый обольститель мой
Уж мне готовит в адской злобе;
И я, смутив чужих гробов покой,
В своем не успокоюсь гробе.
Ах! не забудь моих последних слов:
Мой труп, обвитый пеленою,
Мой гроб, мой черный гробовой покров
Ты окропи святой водою.
Чтоб из свинца мой крепкий гроб был слит,
Семью окован обручами,
Во храм внесен, пред алтарем прибит
К помосту крепкими цепями.
И цепи окропи святой водой;
Чтобы священники собором
И день и ночь стояли надо мной
И пели панихиду хором;
Чтоб пятьдесят на крылосах дьячков
За ними в черных рясах пели;
Чтоб день и ночь свечи у образов
Из воску ярого горели;
Чтобы звучней во все колокола
С молитвой день и ночь звонили;
Чтоб заперта во храме дверь была;
Чтоб дьяконы пред ней кадили;
Чтоб крепок был запор церковных врат;
Чтобы с полуночного бденья
Он ни на миг с растворов не был снят
До солнечного восхожденья.
С обрядом тем молитеся три дня,
Три ночи сряду надо мною:
Чтоб не достиг губитель до меня,
Чтоб прах мой принят был землею».
И глас ее быть слышен перестал;
Померкши очи закатились;
Последний вздох в груди затрепетал;
Уста, охолодев, раскрылись.
И хладный труп, и саван гробовой,
И гроб под черной пеленою
Священники с приличною мольбой
Опрыскали святой водою.
Семь обручей на гроб положены;
Три цепи тяжкими винтами
Вонзились в гроб и с ним утверждены
В помост пред царскими дверями.
И вспрыснуты они святой водой;
И все священники в собранье:
Чтоб день и ночь душе на упокой
Свершать во храме поминанье.
Поют дьячки все в черных стихарях
Медлительными голосами;
Горят свечи; надгробны в их руках,
Горят свечи; пред образами.
Протяжный глас, и бледный лик певцов,
Печальный, страшный сумрак храма,
И тихий гроб, и длинный ряд попов
В тумане зыбком фимиама,
И горестный чернец пред алтарем,
Творящий до земли поклоны,
И в высоте дрожащим свеч огнем
Чуть озаренные иконы...
Ужасный вид! колокола звонят;
Уж час полуночного бденья...
И заперлись затворы тяжких врат
Перед начатием моленья.
И в перву ночь от свеч веселый блеск.
И вдруг... к полночи за вратами
Ужасный вой, ужасный шум и треск;
И слышалось: гремят цепями.
Железных врат запор, стуча, дрожит;
Звонят на колокольне звонче;
Молитву клир усерднее творит,
И пение поющих громче.
Гудят колокола, дьячки поют,
Попы молитвы вслух читают,
Чернец в слезах, в кадилах ладан жгут,
И свечи яркие пылают.
Запел петух... и, смолкнувши, бегут
Враги, не совершив ловитвы;
Смелей дьячки на крылосах поют,
Смелей попы творят молитвы.
В другую ночь от свеч темнее свет,
И слабо теплятся кадилы,
И гробовой у всех на лицах цвет,
Как будто встали из могилы.
И снова рев, и шум, и треск у врат;
Грызут замок, в затворы рвутся;
Как будто вихрь, как будто шумный град,
Как будто воды с гор несутся.
Пред алтарем чернец на землю пал,
Священники творят поклоны,
И дым от свеч туманных побежал,
И потемнели все иконы.
Сильнее стук — звучней колокола,
И трепетней поющих голос:
В крови их хлад, объемлет очи мгла,
Дрожат колена, дыбом волос.
Запел петух... и прочь враги бегут,
Опять не совершив ловитвы;
Смелей дьячки на крылосах поют,
Попы смелей творят молитвы.
На третью ночь свечи; едва горят;
И дым густой, и запах серный;
Как ряд теней, попы во мгле стоят;
Чуть виден гроб во мраке черный.
И стук у врат: как будто океан
Под бурею ревет и воет,
Как будто степь песчаную оркан
Свистящими крылами роет.
И звонари от страха чуть звонят,
И руки им служить не вольны;
Час от часу страшнее гром у врат,
И звон слабее колокольный.
Дрожа, упал чернец пред алтарем;
Молиться силы нет; во прахе
Лежит, к земле приникнувши лицом;
Поднять глаза не смеет в страхе.
И певчих хор, досель согласный, стал
Нестройным криком от смятенья:
Им чудилось, что церковь зашатал
Как бы удар землетрясенья.
Вдруг затускнел огонь во всех свечах,
Погасли все и закурились;
И замер глас у певчих на устах,
Все трепетали, все крестились.
И раздалось... как будто оный глас,
Который грянет над гробами;
И храма дверь со стуком затряслась
И на пол рухнула с петлями.
И он предстал весь в пламени очам,
Свирепый, мрачный, разъяренный;
И вкруг него огромный божий храм
Казался печью раскаленной!
Едва сказал: «Исчезните!» цепям —
Они рассылались золою;
Едва рукой коснулся обручам —
Они истлели под рукою.
И вскрылся гроб. Он к телу вопиёт:
«Восстань, иди вослед владыке!»
И проступил от слов сих хладный нот
На мертвом, неподвижном лике.
И тихо труп со стоном тяжким встал,
Покорен страшному призванью;
И никогда здесь смертный не слыхал
Подобного тому стенанью.
И ко вратам пошла она с врагом...
Там зрелся конь чернее ночи.
Храпит и ржет и пышет он огнем,
И как пожар пылают очи.
И на коня с добычей прянул враг;
И труп завыл; и быстротечно
Конь полетел, взвивая дым и прах;
И слух об ней пропал навечно.
Никто не зрел, как с нею мчался он...
Лишь страшный след нашли на прахе;
Лишь, внемля крик, всю ночь сквозь тяжкий сон
Младенцы вздрагивали в страхе.



               
                5


               Баллада была опубликована в России в  1831 году. А в 1835 Николай Гоголь издал мистическую повесть «Вий» в его сборнике «Миргород». Название повести — это имя славянского демонического существа мужского пола, с которым связан сюжет. Очень страшную картину рисует автор, когда древняя «старушка» пробирается ночью к богослову Хоме и начинает приставать к нему, а он, смеясь, отмахивается от нее, говоря:  устарела, бабуся!  Но она садится на него верхом и взлетает в небо…
              Знали ли что-то о нашей киевской «старушке» эти четверо: англичанин Сноути, четвертьафриканец Пушкин, полутурок  Жуковский и малоросс Гоголь? Знали ли они то, чего не знали и не знаем мы – что в пятьдесят лет княгиня Ольга не могла никого родить, но как-то родила? Как?
              Рисуется очень страшная фантастическая картина – как в спальню к девушке-рабыне входит седовласая старушка и ложится к ней в постель. И для детопроизводства она вовсе не устарела, поскольку на самом деле является мужчиной. Интересно, что по описанию современников  сын Ольги и Игоря  Святослав имел женоподобную внешность – у него  не росла борода, были только усы. Может быть, сказались «материнские» гены?
           Интересно, что немецкий дипломат-историк Герберштейн в 16 веке в своих «Записках о Московии» меняет пол Добрыни и пишет:  «Правивший по смерти матери Святослав поделил области между сыновьями: Ярополк получил Киев, Олег — древлян, а Владимир — Новгород Великий, так как новгородцы сами просили Владимира себе государем по совету некоей женщины по имени Добрыня. Добрыня и Малуша были двумя дочерьми новгородского гражданина по имени Калуфча. Малуша, будучи в услужении у Ольги, зачала от Святослава и родила Владимира».
           Еще интереснее факт мести Ольги за  гибель ее мужа Игоря в 845 году от рук древлян. Как и кому она мстила? Из летописей известно, что древляне не просто убили киевского князя, а разорвали его пополам, привязав к верхушкам деревьев. Но за непомерные ли  поборы уничтожили они Игоря или ими руководили другие, более важные, мотивы?
             Именно так и было, потому что сразу после убийства князя  древляне посылают к Ольге сватов и просят, чтобы она стала женой их князя Мала. При этом их вовсе не смущает, что «невесте» пятьдесят лет. На самом деле древлян интересует династический брак, который  мог бы выгодно присоединить  их бедные владения к  богатому Киеву, а их князю Малу стать его правителем.
            Вспомним еще раз легенду о египетском  божестве Осирисе, которого убил его брат, бог Сет, желавший править вместо него. Этот Сет не просто убил Осириса, но и разрубил его тело на куски, чтобы он не смог ожить. Жена Осириса, и она же одновременно его сестра Исида, нашла его труп и стала оплакивать его вместе со своей сестрой Нефтидой. Ра, сжалившись, послал шакалоголового бога Анубиса, который собрал разрубленные  части Осириса, забальзамировал тело и запеленал его. Исида, превратившись в самку коршуна — птицу Хат,  распластала крылья по мумии Осириса, произнесла волшебные слова и забеременела.
          Если  поверить в фантастическую историю Ольги о том, что она была мужчиной, то  княгиня «волшебным» образом в пятьдесят лет забеременела от еще живого мужа, словно предчувствуя его смерть и необходимость поспешить с  рождением наследника. Ко времени гибели Игоря Святославу было три года. Может быть, древляне поверили в волшебные детородные возможности киевской великой княгини, которая и в старости могла производить на свет наследников, и упорно сватались к ней? Хотя она, придя в неистовство от их предложения, безжалостно убивала всех многочисленных сватов и претендентов на ее руку. Есть подробное описание этих ужасных массовых расправ.
            Первое посольство древлян было встречено с большими почестями. На руках ладьи с гостями принесли к дворцу, однако, потом сбросили их в яму и живьём зарыли. После чего сама княгиня отослала древлянам послание, в котором просила прислать к ней лучших древлянских мужей для достойного входа в их земли. Их Ольга сожгла в бане. Затем послы княгини принесли весть древлянам, что она хочет справить тризну на могиле мужа. На этот раз после опоения древлян их перебили ольгины воины, после чего идёт знаменитая история о сожжении города древлян через два года.
           Конечно, Ольга  могла так страшно и долго мстить убийцам своего мужа. Но, может быть,  подобная жестокость была обусловлена ее страхом быть разоблаченной?
         Вернемся к балладе Сноути в переводе Жуковского. Каясь в грехах, «киевская старушка» говорит  сыну:

«Вся жизнь моя в грехах погребена,
Меня отвергнул искупитель;
Твоя ж душа молитвой спасена,
Ты будь души моей спаситель.
Здесь вместо дня была мне ночи мгла;
Я кровь младенцев проливала,
Власы невест в огне волшебном жгла
И кости мертвых похищала…»

Три обряда, о которых говорит грешница, совершали, как правило, мужчины. Кровь младенцев пили, чтобы быть сильными. Власы невест жгли женихи перед свадьбой. Кости мертвых – черепа – похищали, чтобы взять силу от  повергнутого врага. И с этой целью делали из них чаши, как, по легенде, половцы, убив сына Ольги Святослава, сделали из его черепа  винную чашу. Может быть, они  в назидание совершили этот обряд, зная, что такие же совершала и его мать, Великая киевская княгиня, когда искала могилу мужа – князя Игоря, убитого и расчлененного древлянами, когда велела разрывать чужие могилы и вытаскивать оттуда кости мертвецов, чтобы опознать среди них погибшего?
                И вспомним, летописи  рассказывают, что, умирая, Ольга просила похоронить ее монаха, который находился при ней в Киеве, и не справлять по ней тризну. То есть, она не хотела, чтобы после смерти ее тело видели другие люди кроме этого священника-христианина.
           Есть еще одна важная деталь, которая говорит о предельно пренебрежительном отношении князей народа «рос» к матерям своих детей – их имен просто не осталось в истории. Неизвестно, кто была мать Игоря Рюриковича. Была ли пятидесятилетняя Ольга матерью его сына Святослава,  тоже непонятно. Не может всерьез рассматриваться реальным персонажем и мать ее внука, Великого князя Владимира Святославича, некая рабыня Малуша. Неизвестна и мать его сводных братьев Ярополка и Олега. То есть, получается, что все эти  знаменитые и знаковые исторические личности представлены не только в легендах, но даже и в реальных документах того времени детьми всего лишь… мужчин!
           Но если реальным женщинам в браке с властителями на древней территории народа «рос» не придавалось никакого физиологического и, тем более, что особенно важно, династического, значения, чтобы их имена остались в истории, то тогда какой вообще был смысл в самих личностях этих жен? Кому бы и зачем понадобилось разоблачать переодетого мужчину на троне рядом с великим князем, если его жены там, скорее всего, в силу «гаремных» устоев того времени, и не сидели, а находились вдалеке от посторонних глаз? В этом разоблачении не было никакой политической необходимости в силу ничтожности значения жены (жен) великого князя при его дворе. И под великолепными  княжескими одеждами вполне мог скрываться какой-то влиятельный трансвестит.
           Выходит, не такая уж и фантастическая эта идея о том, что великая княгиня Ольга могла быть мужчиной? Во всяком случае, в силу вышеописанных обычаев того времени, разоблачать ее никто бы не стал.
            Правила же мать византийской царевны Анны, будущей жены Святого Владимира,  вместе с каким-то евнухом! Анна - дочь византийского императора Романа II и Феофаны. Лев Диакон, описывал Феофано как «наиболее прекрасную, обольстительную и утонченную женщину своего времени, одинаково выделявшуюся своей красотой, способностями, честолюбием и порочностью». Она была дочерью константинопольского харчевника Кротира, выходца из Армении, в его же харчевне занималась проституцией до замужества. Отец принца Романа принял ее в качестве невестки, потому что Феофано рожала здоровых детей. Разве это был не пример для мало развитых властителей народа «рос» того времени? И будущий креститель Руси Великий князь Владимир с почтением взял в жены дочь Феофано, византийскую царевну Анну. Которая еще и не хотела вступать с ним в настоящий брак и иметь от него детей.
        Так что только имя первой законной христианской жены  первого русского крещеного правителя (если не считать Рюрика, возможно, получившего крещение от короля Франков) в истории осталось, но – без детей, которых Анна так и не родила. Однако именно с этого времени в Древней Руси появилась династическая необходимость «легализации» имен матерей ее правителей. И уже у Ярослава Мудрого обозначены  законные родители – Владимир Святославич и принявшая христианство в ссылке Рогнеда. И именно с Ярослава Мудрого (после его отца Владимира Святославича и его законной, но бездетной супруги Анны) начинается на Руси отсчет «легальных» жен ее правителей.
       Сын Владимира Святославича , Ярослав Мудрый, продолжил дело отца в заключении династических браков с представительницами европейских правящих домов. После византийской принцессы Анны в русском правлении постоянно присутствуют европейские женщины, которые рожают русским князьям высокородных наследников лучших европейских фамилий. Первая его жена (до 1019) — предположительно, норвежка по имени Анна. Была в 1018 году захвачена в Киеве в плен польским королём Болеславом Храбрым вместе с сёстрами Ярослава и навсегда увезена в Польшу. Вторая жена (с 1019) — Ингегерда (в крещении Ирина, в иночестве, возможно, Анна) - дочь короля Швеции Олафа Шётконунга.
          Как известно, дети Ярослава Мудрого и двух его законных, освященных христианским браком, жен уже «третьими» (после деда Владимира Святославича и отца Ярослава Владимировича)  вступили в династические браки с детьми европейских правителей. Изяслав (Дмитрий) (1024—1078) — женился на сестре польского короля Казимира I — Гертруде. Святослав (Николай) (1027—1076) — князь черниговский, предполагают, женат был дважды: первый раз на Килликии (или Кикилии, Цецилии), неизвестного происхождения, второй раз, вероятно, на австрийской принцессе Оде, дочери графа Леопольда. Всеволод (Андрей) (1030—1093)  женился на греческой царевне (предположительно дочери византийского императора Константина IX Мономаха), от брака с которой родился князь Владимир Мономах. Дочь Елизавета стала женой норвежского короля Харальда Сурового. Анастасия была супругой короля Венгрии Андраша I. И, наконец, дочь Анна вышла замуж за короля Франции Генриха I. Во Франции она стала известна как «дочь короля Руси Анна».


                6

    Чтобы понять, как Владимир Святославич мог добиться невероятного успеха в деле крещения Руси, жениться на византийской царевне Анне и стать великим героем на тысячелетие, нужно снова обратиться к биографии великой княгини Ольги, его бабушке. Но как понять, кто она была на самом деле, если у нее совсем нет биографии до замужества? Однако все-таки есть факты, отображенные не только в русских летописях, но и в документах Византийского государства в период с начала 900-х годов. Того
времени, когда Ольга становится женой Игоря.
           Но сначала вернемся к биографии ее «свекра» - до сих пор никем так и не опознанного  Рюрика.  Главное тут – понять, что только по «народному» призыву языческих племен на огромной территории будущего государства Древняя Русь он придти и править не мог. Потому что восточно-европейский мир, получивший  за 800 лет до этого  новую – христианскую – религию и новую – европейскую -  цивилизацию, уже управлялся глобально, с помощью религиозных, дипломатических, юридических и, главное, династических инструментов власти. Все европейские государства были связаны между собою и с Византией известными и утвержденными церковью королевскими фамилиями. Большое значение в этом процессе придавалось документам. Которые европейские правящие дворы получали из Византии, где хранились многие династические тайны. Они стоили очень дорого, взять в жены византийскую царевну кому-то из европейских правителей было почти невозможно – за продолжение рода чуть ли не от Бога приходилось платить по высоким расценкам, которые устанавливали византийские императоры. В первую очередь это была плата в виде военной помощи  Византии в ее бесконечных оборонительных войнах от нашествия  варварских полчищ как со стороны росов, так и со стороны ближневосточных стран.
            На тот момент только  торговлей можно было усмирить дикие племена. И именно от нее и отталкивалось византийское посольство, которое прибыло в 839 году к франкскому  двору Людовика Благочестивого, имея в своем составе представителей народа «рос», чтобы начать переговоры об  ассимиляции дикого края язычников в европейское сообщество. И Людовик Благочестивый, возможно, обратил внимание делегации на обращенных недавно в христианство, но изгнанных из датского королевства представителей древнего рода Скьёльдунгов (Скильвингов), к которому принадлежал некий Рёрик. По одной легенде, он - близкий родственник изгнанного датского  короля Харальда Клака, по другой -  сын убитого шведского военачальника Арнвида, законного владельца Старой Ладоги. Но и те и другие имели непосредственное отношение к  мировой торговле.
                Харальд Клак  в 826 году, после крещения вместе с сыном, племянником или братом и 400 подданными обоего пола, получил от императора франков Людовика Благочестивого в лен владения на побережье Фризии с центром в городе Дорестаде  - главной европейской таможне того времени. А Арнвид и так владел главной северной таможней на «пути из варяг в греки» - Старой Ладогой (Альдейгьюборгом). Судя по имеющимся данным о многообразии и размахе связей, Ладога стояла в одном ряду с такими торгово-ремесленными центрами Скандобалтии, как Хедебю и Рибе в Ютландии, Каупанг в Норвегии, Павикен на Готланде, Бирка в Швеции, Ральсвик, Волин (город) и другие на юге Балтики.
          Дорестад служил перевалочным пунктом для рейнских судов, вывозивших из глубин континента зерно и вина, которые отсюда поступали на рынки, расположенные по берегам Балтийского и Северного морей. Он становится в Каролингской империи также главным пунктом сбора 10 % торговых пошлин и начавшейся в около 600 году чеканки монет. Расцвет города пришёлся на 770—830-е годы, когда город торгует на юге по Рейну, Маасу, Шельде (фризские монеты ранней чеканки достигают Кобленца и даже Боденского озера) на север в Англию (вплоть до Йорка) и на восток в Балтийское море. Именно в это в это время и прибыло византийско-росское посольство ко двору Людовика Благочестивого.
          Здесь представлены два Рёрика – датский и шведский, один – владелец  крупнейшей европейской таможни в Дорестаде, другой – в Старой Ладоге. Но как бы там ни было, их пути чудесным образом сходятся  в начале 60-х годов девятого века в Старой Ладоге. После того, как завоеванный датским Рёриком Дорестад исчез с лица земли, а Старой Ладогой завладели  жители Западной России, называвшиеся словене, объединившись  с  жителями Архангельской области и прочими племенами в боях против шведов.
          Тут и оказался шведский или датский Рёрик. Кто из двух, если их было двое, а не один, но «размноженный»  в легендах различных летописцев? Но совершенно точно, что датский Рёрик не был язычником, а был крещен сыном короля Людовика Благочестивого Лотарем Первым.
          Заметим: главной задачей прибежавшего под покровительство   Людовика Благочестивого датского короля Харальда Клака («Ворона») была христианизация населения Дании по поручению  короля франков. Но это ему не удалось, он был изгнан с престола и получил от Людовика  в правление Фризию с главным ее городом – Дорестадом.
             То есть, датский Рёрик прибыл в Старую Ладогу крещеным и, конечно, с целью не только принять во владение великий торговый путь и прилегающую к нему территорию народа «рос» площадью  более миллиона квадратных километров, с населяющими ее одиннадцатью  племенами, но и принести местным язычникам христианство и европейскую цивилизацию.
Можно понять, что этот неистовый вояка и знаток мировой торговли, которого  европейские священнослужители называли «язвой христианства» и «королем варваров», устраивал в качестве единого правителя и европейских королей, и Византию. Не случайно же обнаружилось  его «родство»  аж с римским  военачальником Октавианом Августом, которого называют основателем  Римской империи. Видимо, византийские хранители династических секретов расстарались. И было ради чего – разве не под именем Рюрика создавалась новая – христианская - империя на месте языческой страны  народа «рос»? Которую теперь Византия и европейские дворы могли контролировать с помощью «общей» религии и церкви?




                7


     Задача колоссальная, просто невероятная, учитывая  размеры территории, многочисленную разноплеменность и пятисотлетнюю отсталость от европейского мира. А правил Рюрик здесь всего-то девятнадцать лет. Что можно было сделать из задуманного за эти годы? Как можно понять из летописей – подружиться  с ближайшими к Старой Ладоге племенами, навести порядок на половине торгового пути «из варяг в греки», «родить» наследника – князя Игоря, а главное, найти себе  наместника, которым стал князь Олег. Есть предание, что Вещим его начали называть после его похода на Византию в 907 году, когда он якобы прибивал там свой щит на воротах Константинополя.
            Но  был повод именовать его так сразу после битвы бьяромийцев (архангельцев) со шведами за Старую Ладогу на стороне Рюрика. Словене, объединившись с бьяромийцами, разбили их и прогнали за море. Князь Олег был из племени этих самых бьяромийцев, а они считались великолепными колдунами. Олаф Магнус пишет: «Жители Биармии искусны в чаровании людей. Взглядом, словами или какими-нибудь другими действиями они умеют так связывать людей, что те лишаются здравого рассудка, теряют свободу воли и часто совершают непонятные поступки». Саксон Грамматик так пишет о применении ими магического искусства в описании одной битвы: «Тогда биармцы сменили силу оружия на искусство своего волшебства, дикими песнями наполнили они свод небесный, и мигом на ясном до тех пор солнечном небе собрались тучи и полил проливной дождь, придавая печальный облик ещё недавно лучезарной окрестности».
              Не его ли колдовские чары помогли Вещему Олегу победить безродных  Аскольда и Дира, дружинников, которых Рюрик отпустил в поход на Царьград (в Константинополь), а они обосновались в Киеве и объявили себя его правителями? В поход на Византию они все-таки сходили, и это имело значительные последствия для международной политики, для Византии и для земли  народа «рос».
            Успешно повоевав под стенами Константинополя, Аскольд добился заключения  договора. Византийские и европейские источники указывают 860 год, сообщая только об одном предводителе русов, не называя его имени. В византийских источниках (свидетельство патриарха Фотия, бывшего современником и очевидцем тех событий, а также позднейшая хроника продолжателя Георгия Амартола) указывается, что после похода Фотий направил к русам епископа, крестившего язычников (включая и их правителя, имя которого всё так же не уточняется). В церковной традиции считается, что крещены были князья Аскольд и Дир c «болярами» и некоторым количеством народа.
              А с какой стати  в Византии должны были оставлять для истории имя неизвестного им человека, узурпировавшего власть, которая была Византийским же двором предназначена совсем другому, имя которого они отлично знали еще со времен Людовика Благочестивого – Рюрику?
              Да, Рюрик был избранным для великой миссии в земле народа «рос», с этим не поспоришь, но поистине ее великим правителем после его смерти стал Вещий Олег, правивший 30 лет.
             Позднее «Повесть…» сообщает о походе в 882 году преемника Рюрика, новгородского князя Олега, который, захватив Смоленск и ряд других городов, подошёл к Киеву и узнал, что здесь правят Аскольд и Дир. Тогда Олег спрятал воинов в ладьях и послал за Аскольдом и Диром, назвавшись купцом, плывущим в греческие земли «от Олега и Игоря княжича». Когда же те пришли, воины вышли из ладей и Олег сказал Аскольду и Диру, что они не князья, не княжеского рода, а он, Олег, княжеского, а вместе с ним малолетний сын Рюрика Игорь. После этого Аскольд и Дир были убиты, а Олег стал киевским князем. Причем не узурпировал власть, а правил как регент при наследнике Рюрика, великом князе Игоре. И хотя его-то Византия признала правителем росов,  его имя поставлено в поздних договорах с нею, но сам он и не думал создавать новую династию. Почему? Видимо, хорошо знал последствия -  не узаконенного Византией и европейскими королями правителя в любое время могли свергнуть с помощью заговора «на законном основании» и поставить своего, какого только пожелали бы.
             Он отменил все решения братьев-узурпаторов, как думается, разогнал  православных священников, хотя храмы уничтожать не стал, а с Византией стал строить отношения на своих условиях. Так по вине двух незадачливых братьев, севших править в Киеве, христианство на Руси задержалось еще  на сто лет.

                8

                Несмотря на полное отсутствие  хоть каких-либо данных о происхождении княгини Ольги, о ее родителях, принято считать, что она родом из Древлянской земли. И именно там якобы Игорь впервые встретил девочку в одежде мальчика-лодочника и влюбился в нее. А почему не принять во внимание версию о византийском происхождении Ольги (Хельги – Елены)?  Ведь время ее свадьбы  с киевским князем Игорем (по летописям – 903 год) практически совпадает со временем похода Олега Вещего на Византию и подписания им первого русско-византийского договора (907 год). Если первая дата из древнерусских источников может колебаться в какой угодно амплитуде, то  вторая зафиксирована византийскими документами, и ей можно верить.
            Время второго похода Олега Вещего на Византию и подписания второго русско-византийского договора – 912 год. Этой дате, указанной в византийском документа, тоже можно верить. Если Олег привез девочку из похода новорожденной или совсем маленькой, то брак ее с Игорем состоялся не в 903 году, а позже. И если ей в 912 году было, положим, двенадцать лет, то рождение  Ольгой Святослава в 942 году – это нормально, поскольку в это время Ольге могло быть не 45-50 лет, а  тридцать и менее.
             Интересно, что дата рождения Святослава Игоревича  (условно 942 год) совпадает с двумя  походами князя Игоря на Византию – 941 и 944 годов. Первый был разгромным. Второй – победным, опять же, с подписанием русско-византийского договора. И если принять все-таки летописную версию рождения княгини Ольги в 894 году, то появление у нее сына даже не в 942-м, а в 944-м году – вполне нормально, если  ребенка по пути, проложенному Вещим Олегом,  привез из Византии Игорь.
             Так могли появиться в земле народа «рос» две  поистине сакральные фигуры – княгини Ольги и ее сына Святослава. А уж где, когда и от кого появился сам наследник Рюрика, Игорь, и вовсе осталось покрытым мраком тайны.
            Но имело ли решающее значение кровное родство этих людей для возложения на них великой миссии правления огромной страной, которая еще только формировалась, у которой еще не было ни одной династии  законных правителей за всю ее историю,  и которой лишь предстояло войти в европейскую «семью»?
           Не имело. Сами византийские, а до них римские, императоры вводили в свои династии таких жен, происхождение которых  осквернило бы и сегодня любой семейный очаг. Не только царский!  К примеру, Констанций Первый Хлор (римский цезарь 293-305 годы), отец  византийского императора Константина Великого, был женат на Елене, дочери трактирщика, прославившейся легким поведением. Правда, потом он развелся и женился на «правильной», родовитой, девушке, но Елену оставил в своем дворце на привилегированном положении.
         Услугами проститутки из трактира, как мы помним, воспользовался и византийский император Роман Второй, она затем стала его официальной женой и император  Константин Седьмой Багрянородный не противился этому, поскольку Феофано  успешно рожала здоровых детей. Положение ее во дворце было очень высоким. Вот она и была матерью Анны Византийской, которую выдали замуж за внука княгини Ольги князя Владимира Святославича. Правда, у этой пары не осталось детей, но, вполне возможно, летописцы просто навеки исключили их имена из своих анналов, боясь запачкать династию Рюриковичей родством с  проституткой из константинопольского трактира. Вообще-то – с двумя проститутками.
       А вот европейские правители совершенно не обращали внимание на подобные нюансы. Они с удовольствием роднились с невестами из царственной византийской семьи, даже если девушки не были порфирородными («настоящими», от родителей-императоров) принцессами, а являлись их  дальними родственницами или даже воспитанницами. Именно так попала в Москву в жены первому «князю всея Руси» в Киеве Всеволоду Ярославичу (1030-1093) – сыну Ярослава Мудрого, не опознанная до сих пор невеста из Константинополя Мономахиня, только предположительно дочь императора Константина Мономаха. У нее даже настоящего имени не осталось. Она и вошла в историю и в династию Рюриковичей под именем Мономахиня. Но от нее родился Владимир Мономах, который, в свою очередь, стал отцом  основателя Москвы Юрия Долгорукова.
            Порфирородной невестой была бабка Ивана Грозного Софья Палеолог (1455-1503). Она была просватана за вдовца, московского правителя Ивана Третьего Великого. Софья происходила из византийской  императорской династии Палеологов – ее отец, Фома Палеолог, был братом последнего императора Византии Константина Одиннадцатого. Поэтому ее внук Иван Четвертый, который безуспешно сватался к английской королеве Елизавете Первой, происхождением своим был куда выше нее – родители матери Елизаветы, Анны Болейн, были лишь в весьма отдаленном родстве с династией Плантагенетов, тогда как Иван Грозный был правнуком родного брата византийского императора по прямой линии!
          А именно из Византии, как мы помним, все правящие дома Европы получали подтверждение своему высокому, «божественному» происхождению.
           Но и мать Ивана Грозного - Елена Глинская - девушка отнюдь не русского происхождения.  Она была дочерью
князя Василия Львовича из литовского рода Глинских и его жены Анны Якшич, которая была родом из Сербии.

                9

              Как видим, со времени правления Владимира Святославича Святого, крестителя Руси, в документах начинают «легализоваться» имена матерей русских правителей. Но даже во времена правления последних Рюриковичей, а затем и их преемников Романовых, мало придавалось значения материнским именам. Поэтому для  населения России во все царствование двух этих династий происхождение русских царей больше было известно лишь по отцам. А как бы оно выглядело, имей русские цари «полные» фамилии?
             Мы знаем имена убитых принцев и императоров из российской династии Романовых. Например – погибший в заточении  царевич Алексей  - «просто» сын императора Петра Первого. Или – убитый  в Ропше Петр Третий – «просто»  муж  императрицы Екатерины Второй. И Петр, и Екатерина во всемирной истории  обозначены Великими. Я бы добавила – Великими … убийцами. Потому что историческое и международное значение гибели   законных наследников российского престола с помощью их ближайших родственников  было действительно велико.
             Но давайте все-таки разберемся с фамилиями, к которым принадлежали все как правившие, так и безвременно погибшие Романовы. И начнем с фамилии последних  Рюриковичей. Ибо падение их династии в России началось с брака Ивана Четвертого (Грозного)  и Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой, тетки Филарета Романова и  двоюродной бабки первого царя из новой династии Романовых – Михаила. Можно абсолютно точно сказать, что именно этот брак, заключенный по большой любви, уничтожил почти восьмисотлетнее правление Рюриковичей.
Надо заметить, что активнее всего обе династии, как Рюриковичей, так и Романовых, уничтожали царские браки, совершенные именно по любви. Исключение разве что – брак Екатерины Второй и Петра Третьего, возможно, обоюдная супружеская ненависть которого дала России  правительницу-чужестранку.
              Историки нам говорят, что у русских царей из династии Рюриковичей фамилий не было.  Одна из причин – с фамилиями на Руси в те времена вообще была затрудненка. Однако все дворяне в 15 веке фамилии имели. Мы знаем и самые известные: Курбский, Салтыков, Малюта-Скуратов, Морозов  и многие другие. А вот сам великий царь Иван остался в истории  под кличкой Грозный. Даже его номер – четвертый – был вычислен историком Николаем Карамзиным лишь в 19 веке. До того Грозный  числился под номером первым. Но Карамзин решил, что все-таки первым правителем Иваном на Руси был Иван Калита, вот от него и повел  отсчет русских царствующих Иванов. И Иван Третий Антонович (увы, убиенный вслед за Петром Третьим) стал по новой нумерации Карамзина  Иваном Шестым.
               Немного иначе – в Европе. Там у каждого короля или герцога с незапамятных времен – и имя, и отчество, и фамилия, и   место рождения-владения, и имена  великих предков – все в одном имени. Берем любой пример. Людовик XIV де Бурбон, имя при рождении Луи-Дьёдонне «Богоданный», «король-солнце», Людовик Великий, король Франции и Наварры. Или Елизавета I Тюдор, младшая дочь короля Англии Генриха VIII и его второй жены Анны Болейн, королева Англии и королева Ирландии, Добрая королева Бесс, Королева-дева. В общем-то имена и европейских правителей  похожи по своей краткости на  имя Ивана Грозного. Но у них хотя бы обозначение династии в имени – Бурбон и Тюдор. У нас же и сегодня школьники затрудняются различить, где кончаются Рюриковичи и начинаются Романовы. Тем более, что даже в учебниках, к стыду академиков, создается путаница в родстве тех и других, приводятся совершенно не объективные данные.
             Вот для меня еще непонятный факт: почему  в именах русских правителей опускаются фамилии и происхождение матерей, бабушек и дедушек? Хотя именно женщины на русском троне играли колоссальную роль, а  в правление Ивана Грозного и его сына Федора династия Рюриковичей вообще рухнула именно из-за жен отца и сына, любивших своих избранниц безмерно. Заметим: русских избранниц. Ну ладно – во времена их правления так было принято, а сейчас-то можно бы про матушек и вспомнить.


А ЕСЛИ БЫ У РУССКИХ ЦАРЕЙ БЫЛИ ФАМИЛИИ ?

Женские фамилии русских царей, проигнорированные историей и документалистикой


1
Мы знаем имена убитых принцев и императоров из российской династии Романовых. Но не всегда рядом ставятся их фамилии не только по отцу, но и по матери. Например – погибший в заточении  царевич Алексей  - «просто» сын императора Петра Первого. Или – убитый  в Ропше Петр Третий – «просто»  муж  императрицы Екатерины Второй. И Петр, и Екатерина во всемирной истории  обозначены Великими. Я бы добавила – Великими … убийцами. Потому что историческое и международное значение гибели этих  законных наследников российского престола с помощью их ближайших родственников  было действительно велико.
Но давайте все-таки разберемся с фамилиями, к которым принадлежали все как правившие, так и безвременно погибшие Романовы. И
Историки нам говорят, что у русских царей из династии Рюриковичей фамилий не было.  Одна из причин – с фамилиями на Руси в те времена вообще была затрудненка. Однако все дворяне в 15 веке фамилии имели. Мы знаем и самые известные: Курбский, Салтыков, Малюта-Скуратов, Морозов  и многие другие. А вот сам великий царь Иван остался в истории  под кличкой Грозный. Даже его номер – четвертый – был вычислен историком Николаем Карамзиным лишь в 19 веке. До того Грозный  числился под номером первым. Но Карамзин решил, что все-таки первым правителем Иваном на Руси был Иван Калита, вот от него и повел  отсчет русских царствующих Иванов. И Иван Третий Антонович (увы, убиенный вслед за Петром Третьим) стал по новой нумерации Карамзина  Иваном Шестым.
Немного иначе – в Европе. Там у каждого короля или герцога с незапамятных времен – и имя, и отчество, и фамилия, и   место рождения-владения, и имена  великих предков – все в одном имени. Берем любой пример. Людовик XIV де Бурбон, имя при рождении Луи-Дьёдонне «Богоданный», «король-солнце», Людовик Великий, король Франции и Наварры. Или Елизавета I Тюдор, младшая дочь короля Англии Генриха VIII и его второй жены Анны Болейн, королева Англии и королева Ирландии, Добрая королева Бесс, Королева-дева. В общем-то имена и европейских правителей  похожи по своей краткости на  имя Ивана Грозного. Но у них хотя бы обозначение династии в имени – Бурбон и Тюдор. У нас же и сегодня школьники затрудняются различить, где кончаются Рюриковичи и начинаются Романовы. Тем более, что даже в учебниках, к стыду академиков, создается путаница в родстве тех и других, приводятся совершенно не объективные данные.

          Мне показалось весьма интересным  посмотреть, как выглядели бы полные родовые  имена и фамилии русских правителей. Если их написать по образцу имени, положим, последней русской императрицы, супруги императора Николая Второго.
 Вот как выглядит ее полное имя: Александра Фёдоровна (Феодоровна, урождённая принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская, нем. Victoria Alix Helena Louise Beatrice von Hessen und bei Rhein  — российская императрица, супруга Николая II (c 1894 года). Четвёртая дочь великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, дочери английской королевы Виктории.
                Беря за образец подобное написание имени этой русской императрицы, я решила  «составить» фамилии всех наших императоров и императриц (правящих), начиная с Ивана Грозного. С учетом собственных, обычно, нескольких, имен и фамилий их  отцов, матерей, дедушек и бабушек и даже далеких предков, начиная от Рюрика, Калиты и Кобылы. И вот что из этого получилось.

                2

Правление последних Рюриковичей


Иван IV Васильевич Грозный, Рюрикович, Калита, Палеолог, Мамай-Глинский, по прямому имени Тит и  Смарагд, в постриге Иона.

Государь, великий князь московский и  всея Руси, первый царь всея Руси. Первый сын великого князя Василия III от второй жены Елены Глинской.



Федор I Иоаннович Блаженный, Рюрикович, Калита, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус.

Царь всея Руси и великий князь Московский. Третий сын Ивана IV Васильевича Грозного от его первой жены Анастасии Захарьиной -Юрьевой



Феодосия Федоровна, Рюриковна, Калита, Захарьина - Юрьева Кобыла из Прус, Годунова.

Великая княжна. Дочь Федора I Иоанновича и Ирины Годуновой (умерла в младенчестве).



Дмитрий Иванович, Рюрикович, Калита, по прямому имени Уар, Нагой Федец.

Царевич, князь углицкий, в канонизации благоверный царевич Дмитрий Угличский и московский и всея Руси чудотворец. Сын Ивана IV Васильевича Грозного и Марии
Нагой-Федец (умер в детском возрасте).



Василий IV Иоа;ннович - Василий Иванович Шуйский, Рюрикович. Русский царь c 1606 по 1610 годы. Представитель княжеского рода Шуйских (суздальская ветвь Рюриковичей).Последний представитель рода Рюриковичей на российском престоле.



3

Правление  Романовых-Отрепьевых



Дмитрий Иванович, Отрепьев, Смирной, Нелидов, Замятня, Нилка Кащ-Неледзевский польского королевского герба Правдзиц.

 Царевич Дмитрий Иванович, Император Димитрий, Лжедмитрий I – царь России. Сын Богдана Отрепьева, двоюродный дядя Михаила Романова, двоюродный брат Ксении Ивановны Шестовой (инокини Марфы), дочери Марии Ивановны Отрепьевой ( в замужестве Шестовой), жены Филарета, отца Михаила Романова, первого царя из династии Романовых.



Михаил Федорович, Романов, Захарьин - Юрьев Кобыла из Прус, Шестов – Отрепьев (Нелидов) – Нилка Кащ-Неледзевский, польского  королевского  герба Правдзиц.

Первый царь из династии  Романовых. Сын Федора Никитича Романова (Филарета) и Марии Шестовой (Отрепьевой).




Алексей Михайлович Тишайший, Романов, Захарьин - Юрьев Кобыла из Прус, Отрепьев, Стрешнев, Волконский.

Второй русский царь из династии Романовых. Сын первого русского царя Михаила Романова и мелкопоместной дворянки Стрешневой Прасковьи-Евдокии.



Иоанн (Иван) V Алексеевич, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Отрепьев, Багрим, Милославский, Нарбеков, Стрешнев, Волконский.

Русский царь. Сын Алексея Михайловича Тишайшего и его первой жены Марии Ильиничны Милославской, дочери незнатного дворянина Ильи Даниловича Милославского, дипломата, и его жены Екатерины Ивановны Нарбековой из рода крестившегося мурзы Большой Орды Багрима, старший брат и соправитель Петра Первого, отец Анны Иоанновны,  императрицы Всероссийской.



Петр I Алексеевич Великий, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Отрепьев, Нарышкин, Леонтьев, Стрешнев, Волконский.

Последний  царь всея Руси, первый император Всероссийский. Первый сын Алексея Михайловича Тишайшего и его второй жены Нарышкиной Натальи Кирилловны, дочери мелкопоместных дворян Кирилла Нарышкина и Анны Леонтьевой.



Алексей Петрович, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Отрепьев, Нарышкин, Лопухин, Леонтьев, Стрешнев, Волконский.

Наследник российского престола. Старший сын Петра I и его первой жены Прасковьи- Евдокии Лопухиной из захудалого дворянского рода. Последней русской царицы и последней равнородной - неиноземной супруги русского монарха. Муж немецкой принцессы Шарлотты Кристины Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской из династии Вельтов.

4


Правление Скавронских – Романовых


Екатерина I , Марта Самуиловна Скавронская, в первом браке Крузе, в православии Екатерина Алексеевна Михайлова.

Российская императрица, вторая жена Петра I, мать императрицы Елизаветы I Петровны и Анны, матери будущего российского императора Петра III.



Елизавета I Петровна, (условно из-за незаконного рождения): Скавронская, Крузе, Михайлова, Романова.

Российская императрица. Дочь российского императора Петра I и его второй  жены  Марты Скавронской - Крузе –Екатерины Алексеевны Михайловой.




5


Правление Милославских-Романовых


Анна Иоанновна, Романова, Захарьина-Юрьева Кобыла из Прус, Отрепьева, Багрим из Большой Орды,  Салтыкова, Милославская, Стрешнева, Волконская, Нарбекова, Кетлер, Бранденбургская.

Российская императрица, четвертая дочь царя ИванаV и Прасковьи Федоровны Салтыковой. Жена Фридриха III Вильгельма, правящего герцога Курляндского.


6


Правление династии Вельфов – Романовых


Петр II Алексеевич, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Отрепьев, Нарышкин, Лопухин, Леонтьев, Стрешнев, Волконский, Брауншвейг-Вольфенбюттельский, Эттингенский из династии  Вельфов.

Российский император. Сын Алексея Петровича Романова и немецкой принцессы Шарлотты Вольфенбюттельской,  третьей дочери герцога Людвига Рудольфа Брауншвейг-Вольфенбюттельского и его супруги Кристины Луизы Эттингенской из династии Вельфов, тетки императрицы Марии Терезии  и королевы Пруссии  Елизаветы Кристины, супруги Фридриха Великого, внук российского императора Петра I. Последний представитель рода Романовых по мужской линии. Кузен Фридриха Великого и Марии Антуанетты, супруги французского короля Людовика Шестнадцатого.



Анна Леопольдовна, Елизавета Катарина Кристина, принцесса Мекленбург-Шверинская, герцогиня Ульрих Брауншвейг-Люнебургская, Романова, Захарьина-Юрьева Кобыла из Прус, Отрепьева, Милославская, Салтыкова.

Правительница (регентша) Российской империи при малолетнем императоре Иване VI из Мекленбургского дома, династия Вельфов. Дочь Карла Леопольда, герцога Мекленбург-Шверинского и царевны Екатерины Иоанновны, дочери царя Ивана V Алексеевича и царицы Прасковьи Фёдоровны Салтыковой, старшей сестры императрицы Анны Иоанновны, племянницы Петра I, бабушки Иоанна VI. Супруга Антона Ульриха, герцога Брауншвейг-Люнебургского, второго сына герцога Фердинанда Альбрехта Брауншвейг-Вольфенбюттельского и Антуанетты Амалии Брауншвейг-Вольфенбюттельской,  брата Юлианы Марии, второй жены датского короля
Фредерика V, племянника Фридриха II.



Иван VI Антонович, Ульрих Брауншвейг-Беверн-Люнебургский, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Отрепьев, Милославский, Салтыков.

 Русский император. Сын Анны Леопольдовны, Елизаветы Катарины Кристины, принцессы Мекленбург-Шверинская, герцогини Ульрих Брауншвейг-Люнебургской,  внучки  русского царя Ивана V и русской царицы Прасковьи Салтыковой, и Антона Ульриха, герцога Брауншвейг-Люнебургского из династии вельфов. Правнук Ивана V.



7



Правление династии Готторпских-Романовых




Пётр III Федорович, Карл Петер Ульрих, Гольштейн-Готторпский, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла, Нарышкин, Скавронский.

Российский император. Владетельный герцог Гольштейн-Готторпа.  Сын Анны Петровны Романовой, (внебрачной, но узаконенной, дочери русского императора Петра I и русской императрицы Екатерины I, урожденной Марты Скавронской) и Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, герцога Гольштейна из рода Готторпов, подданных Священной Римской Империи.



Екатерина II Алексеевна Великая, София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, Романова, Шлезвиг-Голштейнская, Ольденбургская, Гольштейн-Готторпская.

Русская императрица. Дочь князя Кристиана Августа Ангальт-Цербстского, состоявшего на службе у прусского короля Фридриха, и Иоганны Елизаветы из Готторпского владетельного дома, двоюродной тетки Петра III. Супруга Карла Петера Ульриха Гольштейн-Готторпского, в православии Петра Федоровича. Российского императора Петра III.


8


Правление Романовых

Павел I, Павел Петрович, Гольштейн-Готторпский (условно, из-за инициированного Екатериной Второй отказа от Гольштейн-Готторпского  герцогства и от родовой фамилии ее сына Павла, а затем и от графства Ольденбург и Дельменхорт в пользу Дании), Ангальт Цербстский, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла, Нарышкин, Скавронский.

Император Всероссийский. Сын Петра III Федоровича и Екатерины II Алексеевны.


Александр I Павлович Благословенный, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла, Нарышкин, Скавронский, Вюртембергский.

Император и самодержец Всероссийский, великий князь Финляндский, царь Польский. Старший сын императора Павла I и его жены императрицы Марии Федоровны, Софии Марии Доротеи Августы Луизы Вюртембергской.



Николай I Павлович, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Нарышкин, Скавронский, Вюртембергский.

Император Всероссийский. Царь Польский и великий князь Финляндский.  Третий сын императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, Софии Марии Доротеи Августы Луизы Вюртембергской. Родной брат императора Александра I.




Александр II Николаевич, Освободитель, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Нарышкин, Скавронский, Прусский, Мекленбургский.


Император Всероссийский, царь Польский и Великий князь Финляндский. Старший сын Николая I Павловича Романова и его жены, императрицы  Александры Федоровны, немецкой принцессы  Фредерики Луизы Шарлотты Вильгельмины Прусской, дочери короля Пруссии Фридриха Вильгельма  III и его жены Луизы Августы Вильгельмины Амалии Мекленбургской




Александр III Александрович, Царь-Миротворец, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Скавронский, Прусский, Гессенский и Прирейнский.

Император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский. Сын императора Александра  II и его жены Марии Александровны, принцессы Гессенского дома Максимилианы Вильгельмины Августы Софии Марии Гессенской и Прирейнской. Внук императора  Николая I.




Николай II Александрович, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Скавронский, Прусский, Глюксбургский.

Император Всероссийский, Царь Польский и Великий князь Финляндский, фельдмаршал британского флота. Сын Императора Александра III Александровича и его жены Марии Федоровны, датской принцессы Марии Софии Фредерики Дагмар, дочери принца Глюксбургского, затем короля Дании  Кристиана IX, племянник британского короля Элуарда VII. Супруг  немецкой принцессы Виктории Алисы Елены Луизы Беатрисы Гессен-Дармштадской, четвертой дочери великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, дочери английской королевы Виктории из династии Вельфов.




9


Несостоявшееся правление  представителя династии  Вельфов-Романовых





Алексей Николаевич, Романов, Захарьин-Юрьев Кобыла из Прус, Скавронский, Прусский, Гессен-Дармштадский, Глюксбургский, Датский, Кентский, Саксен-Кобург-Заальфельдский из династии Вельфов по линии прабабки, королевы Виктории.

Наследник  Цесаревич и Великий князь, пятый ребенок и единственный сын  русского императора Николая II и русской императрицы Александры Федоровны, немецкой принцессы Виктории Алисы Елены Луизы Беатрисы Гессен-Дармштадской, четвертой дочери великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, дочери английской королевы Виктории из династии Вельфов. Крестник  императрицы Марии Федоровны (датской принцессы Дагмар, его бабки по отцу), императора Германского Короля Прусского, Короля Великобританского и Ирландского, Короля датского, Великого Герцога Гессенского, Принцессы Виктории Великобританской.


 О русских царицах до Екатерины I



Я намеренно ввела в сложные фамилии русских  царей и императоров фамилии их жен, матерей и бабушек, поскольку «женская» линия в происхождении русских правителей  дает расширенные знания об исторической правде. Да, вот так. Ведь это факт, что никто из рядовых современных россиян не сможет назвать фамилии первой жены предпоследнего правившего Рюриковича – Ивана Грозного. Если имя ее – Анастасия - так или иначе, на слуху, благодаря  различным  фильмам, то уж фамилия Захарьина-Юрьева из рода Кобылы из Прус, трансформировавшаяся в 1613 году в фамилию Романовы, почти никому в народе не известна.
А ведь эта фамилия и сгубила династию Рюриковичей. Зачем это было нужно Романовым? Версий может быть много. Но все-таки факт, что Кобыла - из Прус, о многом говорит. И Кобыла (на самом деле прусский Камбила), и  Кащ-Неледзевский (Отрепьев-Нелидов) из Великого княжества Литовского, поглощенного затем Речью Посполитой,  прибывшие ко двору Юрия Долгорукого и  Ивана Третьего  служить как грамотные иностранные специалисты, затем породнившиеся перед началом великой русской Смуты в 17 веке, наверное, имели свои – не русские национальные – цели. Какие же? Очень простые и традиционные, сохраняющиеся в действиях всех иностранных агентов-специалистов и дипломатов – иметь Россию для Европы житницей, «кладовкой», наполненной  разнообразной едой и драгоценностями.
Конечно, проще было бы завоевать такую богатую ресурсами страну, но вот беда – территория-то ее была слишком велика и малодоступна. И все увеличивалась и увеличивалась, особенно при Иване Грозном. Что, в конце концов, и вывело из себя Европу, которая решила заменить воинственную  династию Рюриковичей и посадить на русский трон своих людей, потомков тех, кого заслала на Русь еще в 14 веке. Потомков Кобылы –Камбилы (Романовых) и Нилки Кащ Неледзевского (Отрепьевых). Проникнув на ложе  Ивана Грозного в лице своего «агента» Анастасии, затем объединившись в родстве и начав общими усилиями Смуту, погубив,  за исключением одного, всех детей Грозного, потом и своих, за исключением  будущего царя Михаила, они схватились в  смертельной схватке между собою.
 В чудовищной борьбе, едва не стоившей потери Русью государственности, Романовы победили Отрепьевых, а с ними и Годуновых, и Шуйских, и Мстиславских, и Марину Мнишек, повесив ее трехлетнего сына - законного наследника престола – Ивана («воренка»).
Какие же жены Романовых до Екатерины Первой остались в народной памяти? Да никакие! Стрешнева, Милославская, Нарышкина, Хрущева (бездетная), Лопухина, Салтыкова – эти имена русских цариц, дворянок незнатных родов, ушли практически в историческое небытие.
Так почему же русские  цари брали себе в жены  неизвестных  женщин? Во-первых, они выбирали таких, от которых могли иметь здоровое потомство, эту надежду, кстати, не каждая из избранных оправдала.
 Во-вторых, был тут и особый интерес – родниться с такими захудалыми дворянскими родами, которые не могли повлиять на деятельность молодой и неокрепшей династии Романовых.
В-третьих, присутствовал тут и  библейский фактор девы Мари,  безродной женщины, родившей Христа. К тому же  был опыт крещения Руси князем Владимиром, сыном рабыни. И низкородные жены  первых Романовых как бы должны были подтверждать  их власть «от Христа», как это провозглашалось в Европе.



 Самая неизвестная жена русского царя. Или «К царской радости непрочна"!

       Трагические любовные истории преследовали династию все триста лет правления, с самого ее начала. Или, точнее сказать, она их преследовала. Первая несбывшаяся любовь Романовых  предстала в образе невесты первого царя Михаила Федоровича,  Марии Хлоповой.
            В 1616 году ему исполнилось 20 лет. Царица-инокиня Марфа, в согласии с боярами, решилась устроить смотрины невест — царю подобало жениться и явить миру законного наследника, чтобы не было смут. Девушки съезжались в Москву на смотрины, но мать заранее выбрала сыну девушку из знатной боярской семьи, близкой к семье её родственников Салтыковых. Михаил, однако, спутал её планы: обходя ряды красавиц, молодой царь остановился перед боярышней Марией Хлоповой. Царскую невесту поселили во дворце и даже нарекли новым именем Анастасия (в память о первой жене Ивана Грозного). Вместе с девушкой ко двору прибыла и её многочисленная родня. Но внезапно девушка заболела, в течение нескольких дней у неё была частая рвота. Осмотревшие её придворные доктора (Валентин Бильс и лекарь Балсырь) выдали заключение: «Плоду и чадородию от того порухи не бывает». Но Михаил Салтыков донёс царю Михаилу, что лекарь Балсырь признал болезнь невесты неизлечимой. Инокиня Марфа потребовала, чтобы Марию удалили. Был созван Земский собор. Гаврило Хлопов бил челом: «Болезнь произошла от сладких ядей. Болезнь проходит, невеста уже здорова. Не след отсылать её с верху!» Но бояре знали, что мать царя не хочет Хлопову, поэтому признали: «Мария Хлопова к царской радости непрочна!». Марию вместе с бабкой, тёткой и двумя дядями Желябужскими, разлучив с родителями, отправили в ссылку в Тобольск. Но Михаил Фёдорович продолжал получать известия о здоровье бывшей невесты.
         В 1619 году вернулся из плена отец царя, митрополит Филарет, и был посвящён в патриархи. С его появлением влияние матери на Михаила заметно уменьшилось. Филарет не согласился с женой и осудил сына за малодушное поведение. Невесту и её родственников перевели в Верхотурье, а через год — в Нижний Новгород. Но Филарет уже не настаивал на браке с бывшей невестой. Принимая во внимание печальное состояние государства, для его укрепления патриарх решил сосватать Михаилу литовскую принцессу, но тот отказался. Тогда отец предложил посвататься к Доротее-Августе, племяннице датского короля Христиана. Летопись сообщает об отказе короля, мотивированном тем, что его брат, принц Иоанн, приезжал сватать царевну Ксению и, по слухам, был уморен отравою. В начале 1623 года было отправлено посольство к шведскому королю сватать его родственницу, княжну Екатерину. Но она не захотела исполнить непременного русского условия — креститься в православную веру.
       После неудач при иностранных дворах Михаил Фёдорович вновь вспомнил о Марии. Он заявил родителям: «Сочетался я по закону Божию, обручена мне царица, кроме нея не хочу взять иную». Инокиня Марфа вновь обвинила девушку в болезни. По приказу патриарха Филарета было проведено дознание: допрошены родители Марии, врачи, лечившие её. Врачи Бильс и Балсырь были отправлены в Нижний Новгород, чтобы вновь осмотреть невесту. Они освидетельствовали Марию-Анастасию, допросили родных, духовника и пришли к единому мнению: «Марья Хлопова во всём здорова». Сама невеста говорила: «Как была я у отца и у матери, и у бабки, так болезни никакие не бывали, да и на государеве дворе будучи, была здорова шесть недель, а после того появилась болезнь, рвало и ломало нутрь и опухоль была, а чаю, то учинилось от супостата, и была та болезнь дважды по две недели. Давали мне пить воду святую с мощей, и оттого исцелена, и полегчало вскоре, и ныне здорова». После дознания заговор Салтыковых был раскрыт. Михаила и Бориса отправили в свои вотчины, старицу Евникию (наперсницу Марфы) сослали в Суздальский монастырь. Царь вновь собирался жениться на выбранной девушке. Но инокиня Марфа пригрозила сыну: «Если Хлопова будет царицей, не останусь я в царстве твоём». Через неделю после опалы Салтыковых Иван Хлопов получил царскую грамоту: «Мы дочь твою Марью взять за себя не изволим».
         Настояв на своём, инокиня Марфа нашла Михаилу Фёдоровичу новую невесту — родовитую княжну Марию Владимировну Долгорукую из древнего рода потомков черниговских князей — Рюриковичей. Свадьба состоялась 18 сентября 1624 года в Москве. Но через несколько дней молодая царица заболела и через пять месяцев умерла. Летопись называет смерть Марии Божьей Карой за оскорбление ни в чём не повинной Хлоповой.
        В 1626 году царю Михаилу Романову шёл тридцатый год и был он бездетный вдовец. Для новых смотрин привезли 60 красавиц из знатных семей. Но приглянулась ему одна из прислужниц — дочь мещовского дворянина Евдокия Стрешнева, дальняя родственница боярышни, приехавшей на смотрины. Скромная свадьба состоялась 5 (15) февраля 1626 года в Москве. Молодых обвенчал сам патриарх Филарет, отец жениха. Причём царь ввёл Евдокию в кремлёвские палаты всего за три дня до объявления венчания, боясь, как бы враги не испортили девушку. До того отец и братья сами стерегли её дома. Евдокия отказалась менять имя на Анастасию, объяснив, что ни Анастасии Романовне, ни Марии Хлоповой «имя это счастья не прибавило». Она далека была от борьбы политических «партий» при дворе и интриг. Семейная же жизнь Михаила Фёдоровича оказалась счастливой.
      Царь Михаил от рождения не отличался крепким здоровьем. Уже в 1627 году, в возрасте 30 лет, Михаил Фёдорович так «скорбел ножками», что иногда, по его собственным словам, его «до возка и из возка в креслах носят».
       Скончался 13 (23) июля 1645 года от водяной болезни неизвестного происхождения в возрасте 49 лет. По мнению лекарей, лечивших Московского государя, болезнь его произошла от «многого сиденья», от холодного питья и меланхолии, «сиречь кручины». Еще бы не закручиниться добру молодцу, когда целых десять лет его юношеские мечты о любви и браке изводила собственная мать и довела-таки до тяжкого недуга и безвременной кончины. Какая печальная история!
    
                2



       Словно бы по наследству передались  печали  жениховства от отца его сыну, царю Алексею Михайловичу. Подобная же история случилась и у него, когда он посватался  к дочери  рязанского боярина Афимьи Всеволодской. Как говорят, ее извел Борис Морозов, царский родственник, который вместо желанной царем девушки  выдвинул на престол представительницу рода Милославских, а сам вскоре женился на ее сестре. Семья Всеволодских была сослана в Сибирь, царь в отчаянии объявил голодовку, но все-таки женился так, как велели бояре. Афимья же, вернувшись из ссылки, умерла  молодой и незамужней в возрасте 26 лет. А спланированный интриганом и лиходеем Борисом Морозовым брак Алексея Михайловича и Милославский дорого обошелся России, когда  регентшей у престола встала царевна Софья, сводная сестра  будущего императора Петра Первого.
      Но закончилась эта история женитьбы Романовых на  безвестных дворянках невысоких родов самым необыкновенным образом -  когда Петр Первый во второй раз женился на женщине не русской и неизвестного роду-племени, какого - остается тайной и по сей день – на Марте Скавронской. И я, учитывая ее материнство в отношении  младших детей Петра, поставила им и ее как бы  «девичью» фамилию. Ну что же делать, если в истории и в официальных документах  таким и осталось имя (не первой – второй императрицы России). Первой все-таки была полька Мария Мнишек, жена Лжедмитрия Первого, объявившего себя императором.
Но, как ни удивительно, именно фамилии ближайших родственников русских царей, которые они по праву могли бы носить, вдруг открыли мне  еще одно неизвестное окно в истории  рода Романовых. И это  открывшееся окно заслонило густой тенью фамилию Скавронских.
И это была фамилия представителей  династии Глюксбургов, которая  среди прочих «появилась» лишь у последнего российского императора Николая Второго. Который был сыном датской принцессы Марии Софии Фредерики Дагмар. Дочери принца Глюксбургского, затем короля Дании Кристиана Девятого, племянника британского короля Эдуарда Седьмого.
Глюксбурги, как династия, стали считаться таковыми лишь с начала 19 века, но  вышла эта династия из  Ольденбургской ветви. А поэтому не стоит считать ее  какой-то новой или молодой. Кстати, сейчас она правит в Дании и Норвегии.
Давайте посмотрим, какими землями в Германии владели Глюксбурги.
Это город Глюксбург и родовой замок 16 века в нем, находится в немецкой земле Шлезвиг-Гольштейн, а вообще он является сегодня частью города Йесен земли Саксония-Анхальт. А это, как известно, родина предков императрицы Екатерины Второй, принцессы Софии Фредерики Августы Анхальт-Цербстской. Ее отец Кристиан Август Анхальт-Цербстский происходил из цербст-дорнбургской линии Анхальтского дома, а  ее мать Иоганна Елизавета, из Готторпского владетельного дома, из рода Кристиана Первого,  короля Дании, Норвегии и Швеции. Родословная Иоганны Елизаветы восходит к Кристиану I, королю Дании, Норвегии и Швеции, первому герцогу Шлезвиг-Голштейнскому и основателю династии Ольденбургов.   Ее брат Адольф Фридрих вступил на шведский престол в 1751 году, а другой брат, дядя  будущей императрицы Екатерины Второй, по замыслу Марты Скавронской, должен был стать мужем ее дочери Елизаветы (дочери Петра Первого, затем российской императрицы), но он умер в преддверии свадебных торжеств.
Напомним: мать Екатерины Второй была двоюродной теткой Петра Третьего.
Выходит, что чужестранка Екатерина Вторая,  состояла в родстве с Романовыми, являясь троюродной сестрой собственного мужа, внука Петра Первого.
Давайте вернемся к Марте Скавронской. Случайно ли был задуман ею брак дочери Елизаветы и отпрыска  соединившихся семейств – Анхальтского и Готторпского домов? Саксония-Анхальт – земля династии Глюксбургов из Ольденбургской ветви. А земля Шлезвиг-Голштейн – владение родононачальников династии  Ольденбургов. Значит,  Марту Скавронскую - Екатерину Первую интересовало родство с Глюксбургами-Готторпскими-Ольденбургскими.
А теперь давайте вспомним, с кем прибыла в Россию, попав в плен во время войны Петра со шведами, Марта Скавронская? С пастором Глюком, в семье которого она была воспитанницей.
О семье этого пастора  мы знаем только то, что  его отец был тоже пастор, но кто он – история умалчивает. В этом-то все и дело! Кто он? Где  же  родился Эрнст Глюк? А родился он в 1652 году в городе Веттине, в земле Саксония-Анхальт. Где находится родовой замок Веттинов – саксонских маркграфов, курфюрстов и королей, ныне представленный Виндзорской династией, правящей в Великобритании, а также Саксен-Кобург-Готской династией королей Бельгии.
Вообще Веттины – это Вельфы. Не буду углубляться в разницу между Саксонскими и Английскими Вельфами и историческую вражду между ними за передел мира, камнем преткновения в которой, как считают современные историки, была Россия.
В России, как я уже говорила выше, правили Саксонские  Вельфы – Петр Второй, Иван Шестой и, как выяснилось, Петр Третий. Правили – громко сказано, все трое были убиты вскоре восшествия на престол,  а последнему «российско-саксонско-английскому» Вельфу – сыну Николая Второго - и до престола дойти не дали, также зверски убив. Как и и его предшественников.
     Так вот, пастор Глюк был родом как раз из самого гнезда, откуда и вылетали эти самые высокородные Вельфы – Ольденбурги – Глюксбурги. Он учился в гимназии в Альтенбурге, затем изучал богословие в Виттенбергском и Лейпцигском университетах. Уже с двадцати лет ему была поручена ответственная миссия по распространению и укреплению лютеранства в Лифляндии, которая  в 1673 году принадлежала Швеции. Чтобы религиозное окультуривание жителей Лифляндии шло эффективнее, пастору Глюку поручили перевести библию на латышский язык.
И вот с этого момента, можно сказать, и начинается новая, Петровская, история России. Хотя до воцарения Петра Первого оставалось еще  девять лет! Что же произошло за эти годы с пастором Глюком? Сославшись на то, что  без дополнительных знаний он перевести библию не сможет, Эрнст Глюк уезжает добывать их в Гамбург, где изучает древние языки под руководством знаменитого ориенталиста Себастьяна Эзарда.
       Об этом Эзарде мне узнать  ничего не удалось, а вот ориенталист – это востоковед, а сегодня – и специалист по глобализму, то есть,  явлению проникновения одного государства в другое, расширению территорий за счет других государств, объединению  земель, религий, культур – в общем, как говорили в средневековье – наука о  конце света.
       Но есть в ней очень существенный  предмет – это так называемый «еврейский придворный фактор» захвата власти на престоле. Иными словами – захват власти представителями той или иной династии  с помощью мощного финансирования придворных евреев, которые в 17 веке в Европе имели  уже особе положение при королевских дворах.
Однако, предоставляя  королям целые армии,  огромные суммы денег, евреи все-таки никогда сами  на престол не садились. Исключение составляет итальянка-флорентийка Екатерина Медичи, выданная замуж за французского короля.
       А вторым исключением в мировой истории стала Марта Скавронская,  которую взял замуж  российский царь Петр Первый. Почему и как это случилось?
Тут надо понять, откуда все-таки взялась эта Марта и кем она была.
Вернемся к пастору Глюку, который, обучившись всем нужным ему наукам у  Себастьяна Эзарда,  в 1680 году возвращается в Лифляндию и в том же году рукоположен в пасторы при гарнизоне Динамюнде. Ему 28 лет. Но он без труда теперь переводит на эстонский язык Большой Катехизис и берется за перевод  библии. В 1783 году уже готов перевод Нового завета, Глюк назначается пастором в Мариенбург. Ту самую крепость, где через девять лет  и будут разворачиваться важные события, связанные с войной России со Швецией и с пленением пастора Глюка и его семейства вместе с воспитанницей Мартой Скавронской.
В Мариенбурге он учредил народную школу, начал создавать школы для подготовки учителей,  а также Эрнст Глюк открыл школу и для детей русских старообрядцев, бежавших от преследований из России( эта его деятельность как-то уж сильно напоминает  деятельность отца Владимира Ильича Ленина, Ильи Ульянова, в Симбирске. Вполне возможно, что, близкий к русским староверам, в свое время он именно от  мариенбургских раскольников получил программу пастора Глюка по организации народного образования?)
         Так что с этой страной заочно пастор познакомился еще до того, как был пленен русской армией Бориса Шереметева.
         Давайте согласимся, что обычному священнику такую  обширную деятельность без поддержки шведского двора, а также немецкой лютеранской церкви,  было бы вести не по силам. Значит, у Глюка была сильная поддержка – но лишь в  случае его непростого происхождения. Какого? Не Вельфов - Ольденбургов ли, то есть, впоследствии Глюксбургов, чью сокращенную фамилию он носил? Почему сокращенную? Может быть, потому, почему носили сокращенные фамилии русских аристократов их знаменитые бастарды – Ронцовы – Воронцовы, Лицын – Голицын, Ловин – Головин, Рукины- Долгоруковы, Агин – Елагин, Умов – Наумов, Тёмкина, - Потёмкин, Умской – Разумовский, Пнин – Репнин, Умянцов- Румянцев, Бецкие – Трубецкие.
Интересно посмотреть на  знаменитостей под фамилией Глюк. Их немного: Глюк, Кристоф Виллибальд (1714—1787) — австрийский композитор. Глюк, Луиза (род. 1943) — американская поэтесса.  Глюк, Эрнст Готлиб (ок. 1698 — 1767) — российский государственный деятель. Глюк, Фемистокл (1853—1942) — немецкий медик, врач-хирург, профессор, автор ряда научных трудов по медицине. Глюк, Христиан Фридрих фон (1755—1831) — немецкий юрист, профессор университета Галле и Эрлангенского университета.
      Первый – великий композитор Глюк, тоже с интересной биографией-мифом. Ее до сих пор еще никто не подтвердил точно. Однако знаменитый реформатор итальянской оперы, директор Венской оперы, любимец всех королевских дворов Европы, был, как  предполагается … сыном лесника. И вот "прямо из леса" начал он свой взлет в мировом искусстве и в мировой истории. Забавно, конечно.
       Так вот и с Мартой Скавронской забавно – из маленького домика пастора Глюка в Мариенбурге взлетела она всего за год на российский царский трон к Петру Первому.
        Уже будучи его женой Екатерина Первая признала сына Пастора Глюка  Кристиана Бернарда своим названным братом и осыпала его всевозможными милостями. Этот Кристиан на четыре года старше Марты Скавронской, он родился в 1780-м году, она – в 1784-м. И сегодня доподлинно неизвестно, откуда попала в дом пастора эта девочка. А, может быть, она – его внебрачный ребенок, и Кристиан не названный, а ее сводный брат? Или Эрнсту Глюку поручили воспитывать чью-то «высокопоствленную» бастардку, имея виды на ее  определенную карьеру. Какую? А вот того самого «еврейского придворного фактора», который позволил сесть на  английский трон Ганноверской династии. Но только все зашло гораздо дальше, чем предполагали те, кто готовил Марту к ее миссии при каком-то из правящих дворов. И это  мог быть не обязательно русский двор Романовых. Но так получилось, что Марта оказалась вместе со своим воспитателем и его семьей в плену у Бориса Шереметева, взявшего крепость Мариенбург в войне со шведским королем Карлом Двенадцатым в 1702 году.
         Плен – это очень хороший способ внедрения агента. Так и произошло с Глюком и Скавронской. Сначала их разделили, Глюка отправили в Псков, а Марту оставили в штабе армии Бориса Шереметева, который одновременно возглавлял и армейскую разведку. Наверное полученные от нее сведения были настолько интересны, что вскоре Скавронскую забирает к себе в штаб армии начальник ее разведки Александр Меншиков.
       Чем могла юная девушка так заинтересовать столь высоких армейских чинов - матерых разведчиков? Отбросим скабрезные антиисторические  россказни о ее сексуальных похождениях. Это сочинил глубоко непорядочный бастард "лжеграф" Толстой для непосвященной и доверчивой советской публики. А глубоко непорядочные, хотя и весьма известные, советские актеры изобразили  всю эту гадость в популярном фильме о Петре Первом. А Сталин, который, безусловно, пользовался, вслед за Лениным, этим самым "еврейским придворным фактором", будучи, однако, в отношении евреев всегда  настороже, позволил известным актерам и режиссеру всю эту мерзость о Скавронской, Меншикове и Петре.
        Здесь и сомневаться не приходится – Марта Скавронская представляла те круги «еврейского придворного фактора», которые в своих интересах могли на тот момент финансировать деятельность русского царя, который тратил колоссальные  деньги на войну со шведами и на строительство кораблей и новой столицы России – Санкт-Петербурга, обживая завоеванные европейские берега. И неизвестная плененная девушка из крепости Мариенбург отправилась в Москву вслед за пастором Глюком, которого пока что держали там под арестом, но недолго. Вскоре он занялся привычным делом – образованием молодежи, преподавал им  тонкости шпионской (дипломатической) деятельности в специально открытой гимназии. А Марта, сменившая имя на Екатерину (наверное, по ассоциации с первой еврейкой-королевой Франции Екатериной Медичи) уже была беременна от русского царя, который решил на ней жениться! Это было невероятно и для России, и для Европы – «еврейский придворный фактор» не просто  проводил финансирование проектов Петра, он «сам сел на трон рядом с русским царем, а впоследствии и вовсе два года правил самостоятельно под именем императрицы Екатерины Первой. В качестве «еврейского придворного фактора» Марту Скавронскую заменил еврей Петр Шафиров, ставший главным придворным финансистом Петра Первого.
     Но все-таки, почему Петр женился на Марте? Может, быть, причиной – зов крови, который "по наследству" передал ему отец - царь Алексей Михайлович Тишайший? Ведь по матери Натальи Нарышкиной, Петр-то наш, как говорят историки Карамзин и Ключевский, наполовину еврей. Как же так получилось?
 А давайте рассмотрим историю  второй женитьбы русского царя Алексея Михайловича Тишайшего. В предшествующие ей годы Россию сотрясали: Польская война, неудачная денежная реформа, вызвавшая  «медный» бунт, война со Степаном Разиным и война с Турцией за Украину. Все это требовало огромных денег. А «еврейским придворным фактором» в то время при дворе Алексея Михайловича несомненно был его ближайший сподвижник, первый «западник» в России,  Артамон Матвеев. В 1671 году царь женится на его племяннице и воспитаннице Наталье Нарышкиной, еврейке из иудейской секты  караимов. В этом же году Матвеев сменил Ордина-Нащокина и в заведовании Посольским приказом, после чего вся внешняя политика России перешла в его руки.
В последние годы царствования Алексея Михайловича Матвеев - самый влиятельный из приближенных царя. За время управления Малороссийским и Посольским приказами он "учинил,- по его собственному выражению,- прибыли великие" государевой казне: построил аптеку и кружечный двор, и из доходов от них "сделал дворы каменны - Посольский, греческий, лавки", и, сверх того, ежегодно доставлял в Тайный и другие приказы по 60 тысяч рублей. Важным делом его была новая организация продовольствия московских войск, расположенных на Украине: вместо хлебных запасов туда стали посылать из Москвы деньги, что было много экономнее и удобнее. Матвеев же расширил операции Московского монетного двора. В 1672 году  заключил новый договор с армянской компанией по торговле персидским шелком, предоставлявший по сравнению с договором 1667 года значительные выгоды казне и русским купцам. При нем также был отправлен в Китай Н. Спафарий с поручением составить подробное описание пути от Тобольска до китайской границы.
          Но даже при всех своих романтических чувствах едва ли прагматичный и жестокий правитель сделал бы исторический шаг к алтарю, если бы не узнал о происхождении Марты Скавронской что-то такое, что заставило его отбросить все сомнения и соединиться с этой неизвестной никому женщиной.
И все-таки остается загадкой, почему биография Марты Скавронской так и не была рассекречена? Более того, она  еще сильнее была засекречена именно в тот период, когда Марта выехала из штабов армий Шереметева и Меншикова с Петром. И есть у меня подозрения, что жертвой этого секрета стали лучшие разведчики России того времени -  Иоганн Рейнгольд Паткуль  и Андрей Яковлевич Хилков. Иоганн Рейнгольд Паткуль - разведчик, швед,  русский резидент. Был выдан  шведам польским королем Августом Вторым и казнен шведами - заживо колесован, а затем четвертован, несмотря, как пишут историки, на  "горячее участие" в его судьбе Петра Первого. А ведь Август Второй был союзником Петра в войне со шведами. Непонятно, почему они не могли договориться об освобождении русского дипломата Паткуля, который  шпионил и в пользу России, и в пользу ее союзника на тот момент – Польши? А, может, именно Петру нужно было, чтобы Паткуль навечно замолчал?
Андрея Яковлевича Хилкова (1676 — 1718) — князя, резидента  Петра I при дворе Карла XII в Стокгольме, шведское правительство арестовало  после начала Северной войны (в 1703 году, когда Петр познакомился с Мартой) и объявило князю Хилкову, что оно согласно разменять его на шведского резидента в Москве Книпера, но впоследствии отказалось от этого, и князю Хилкову пришлось прожить в плену 15 лет и умереть на чужбине. Шведы очень сурово обращались с ним. Но даже будучи под арестом он слал депеши Петру Первому о положении шведов. И не было ли в тех депешах сведений о еврейской шведке - латышке-немке (кого там еще), которые никогда и нигде не должны были прозвучать?
      Обратим внимание на то, что деятельность этих русских агентов была пресечена  шведским двором в одно и то же время – пленения пастора Глюка и Марты Скавронской и переезда их в Москву – в начале 1700-х.
Но у одного знаменитого агента Петра голова осталась цела – у Петра Андреевича Толстого, сообщника  императора и Екатерины Первой  в уничтожении царевича Алексея, законного наследника, сына Петра Первого. Толстой был русским  резидентом в Турции в то же время, когда в Европе работали Паткуль и  Хилков. Однако в первые же дни после смерти Екатерины Первой Меншиков отправил Толстого и его сына Ивана на смерть в страшную тюрьму на Соловки. Может быть, за то, что Толстой, выступая против  притязаний Меншикова на русский престол,  располагал  такой информацией, полученной  при его деятельности главой Тайной канцелярии, что при оглашении  самому Меншикову было не сносить головы? Толстой погиб на Соловках вместе с сыном, Меншиков – в Сибири. Но тайны ушли с ними в могилу, если только не остались в документах, которые до сих пор  засекречены и не подлежат огласке.
Однако есть один документ, который проливает какой-то свет на эту темную историю с Мартой Скавронской. Это – герб Российской Империи.
Приглашённый в Россию геральдист Франциск Санти в 1722 году составил официальное описание государственного герба, а 11 марта 1726 года, после смерти Петра, Екатерина I утвердила описание герба: "Орёл чёрный с распростёртыми крыльями, в жёлтом поле, в нём ездец в красном поле" (такая композиция упоминается в сенатском указе об изготовлении новой государственной печати- Т.Щ.).
"Ездец" - это эмблема - белый конь на красном фоне - ГЕРБ РОДА  ВЕЛЬФОВ - ЗЕМЛЯ НИЖНЯЯ САКСОНИЯ-ГАНОВЕР. Вельфы, напомним, предки Веттинов. Теперь вспомним, откуда родом пастор Глюк, «воспитатель» Марты Скавронской, «названной сестры» его сына Кристиана.
        А теперь еще вспомним, кого из императоров так безжалостно убивали в России – представителей династии Вельфов. Долгорукие отняли Петра Второго из рук оберегавшего его Меншикова и сгубили. Ивана Шестого заточила Елизавета (хотя, вполне возможно, и она была отпрыском Вельфов по линии  Марты Скавронской, если та к ним принадлежала тайно как бастардка), Екатерина Вторая расправилась с несчастным законным императором России в 1864 году руками Мировича, Петра Третьего, вполне возможно, вопреки ее желанию, убили братья Орловы. Но уж за сына, Павла Первого, Екатерина вступила в серьезную борьбу, отказавшись от его Готторпского наследства в Германии, отсекла  фамилию Готторпских от фамилии Романовых. Бесполезно! И Павла Первого убили. А потом зверски расправились с последним  вельфом в России – царевичем Алексеем в 1918 году.
И в заключение предположу, что фамилия Скавронская – выдуманная, это миф. А какая была настоящая она у  Екатерины Первой: Глюксбург, Готторпская, Веттинг? Может быть, когда-нибудь, мы и узнаем это.



Иностранки на русском троне до и после ордынского ига
   
                1




             Внука Рюрика, патриота и рыцаря Святослава Игоревича, убили печенеги в результате замысла византийских послов из-за его победы над Болгарией. Как гласит легенда, они сделали из черепа киевского князя чашу для вина, обрамленную драгоценными камнями. На самом деле, так Святослав «расплатился» не с печенегами, а с Византией за  неуемное желание сделать свою страну богаче и ввести ее в Европу. Но где сегодня эта чаша, если она была на самом деле? Может быть, в Ватикане, куда сбежали последние императоры Византии Палеологи, когда их страну в 15 веке захватили османы и Византия пала. Тогда им пришлось многое отдать за свое спасение. «Расплатились» они  и с Россией (как будто бы «взяткой» ради унии  русского православия с католической церковью, как рассчитывал римский папа, сватая Софью Ивану Третьему), выдав порфирородную принцессу Софью Палеолог за русского царя.
               После  царевны Анны это была третья (и последняя, вторая – Мономахиня) «легальная» представительница византийской династии, вступившая в династический брак с русским правителем. Но была ли таковой Анна – это еще вопрос. Насколько известно, византийские императоры  неохотно выдавали замуж своих дочерей за славян даже из самого выгодного расчета. И Анна всеми силами сопротивлялась браку с киевским князем Владмиром Святославичем, не скрывая своего отвращения. Она уверяла, что лучше для нее будет смерть. Но все же выйдя замуж за Владимира и проживя с ним 20 лет, не родила ему ни одного ребенка, и на киевский трон сел сын Владимира от  язычницы Рогнеды Ярослав Мудрый.
            Поэтому закономерно возникает вопрос: Анна ли вышла замуж за Владимира или ее в Константинополе после долгого замешательства заменили двойником? И еще не факт, что этот  двойник была женщина! Также, возможно, как и княгиня Ольга.
             Приехав в Киев, чем занялась Анна? Не супружескими хлопотами о  рождении детей, которые, появись они на свет, стали бы наследниками как киевского, так и византийского престолов. Анна с головой ушла в христианизацию Древней Руси, которая бы, как надеялись в Константинополе, подчинила ее Византии и, наконец, сняла опасность бесконечных войн, с которыми  народ «рос» ходил на нее. Заметим: Анна включилась в чисто мужскю работу на киевском престоле.
             Что делала до нее здесь и великая княгиня Ольга, причем,  целых шестьдесят лет! В христианской истории «женского» правления  есть только две подобные огромные цифры – королева Елизавета Первая сидела на троне 45 лет, королева Виктории – 63. Но и жили в более поздние времена женщины все-таки подольше.
           А у «нашей» Ольги биография прямо-таки сказочная: замуж вышла в двенадцать лет, родила первого и единственного сына –Святослава Игоревича – в пятьдесят лет, правила шестьдесят…
           Но главное даже не цифры, а суть ее правления. После смерти мужа Ольга прежде всего проявила себя изощренным стратегом и полководцем, сумев покорить древлян. Сделав это, она выступила умелым реформатором, экономистом и финансистом, разделив всю территорию народа «рос» на «губернии», как легче понимать в переводе на современный язык, и обложила все их  одинаковым налогом, чтобы ни у кого больше не возникало ненужных вопросов к Киеву, как это случилось у древлян с Игорем, который так запутался во взимании дани, что был за это убит.
             А в мировую историю Ольга вошла еще и как искусный дипломат: она сумела наладить отношения со всеми европейскими странами и хотя и формально войти в семью византийского императора Константина Седьмого Багрянородного, приняв  христианскую веру.
             Вопрос: сколько же «университетов» должна была закончить эта  правительница, чтобы в совершенстве овладеть науками государственного управления, военного искусства, финансиста, экономиста и дипломата, наконец? В десятом веке, тем более, в Киеве, никаких университетов не было. И подобными знаниями можно было овладеть, только проживая в Европейских правящих домах или в Византии.
              Кто же была на самом деле Ольга, откуда она вообще взялась и кто научил ее так искусно править? Главное: под силу ли было такое в десятом веке женщине в стране, еще далекой от европейской цивилизации, где средний возраст жизни населения едва ли достигал и тридцати лет?
            Давайте еще раз взглянем на хронологию правления киевско-новгородской Русью с конца девятого-начала десятого веков. Когдла после смерти Рюрика бразды правления взял в свои руки Вещий Олег до 912 года.
           По летописям, князь Игорь Рюрикович родился в 878 году. И приступил к правлению лишь в 34 года. В 903 году он женился – в 25 лет – на 12-летней девочке из древлянской «глубинки». Влюбившись в нее в образе мальчика-лодочника, когда ей было лет десять. О ее родителях летописи нам не поведали ничего. Но в 907 и 912 годах Вещий Олег ходил в свои знаменитые походы на Византию. В первый раз он якобы «прибил» свой щит на ворота побежденного Константинополя, а в 912 году заключил с ним мирный договор. Эти два срока совпадают с годами женитьбы Игоря Рюриковича на неизвестной Ольге (Олеге - в честь своего имени назвал ее Вещий Олег), несколько лет туда-сюда не играют существенной роли из-за, по определению, приблизительной летописной хронологии, и началом его самостоятельного правления после смерти Олега. Вполне возможно, эта девочка-мальчик могла быть привезена как трофей из первого похода. И если она имела отношение к византийскому двору (и была именно там обучена как принцесса), то, выдав ее замуж за Игоря, Олег, проиграв вторую войну, смог договориться о выгодном для обеих сторон мире с Византией, которая имела теперь во дворце киевского князя «своего человека» в облике женщины и жены князя.
              Лишь в облике? Потому что династический план Вещего Олега, убившего ради него братьев Аскольда и Дира, почему-то в случае женитьбы Игоря не сработал. И только в 942 году появляется на свет сын Ольги и Игоря (которому уже к тому времени 64 года, а его жене пятьдесят) Святослав Игоревич. Но, может быть, это невероятное «чудо» объясняется еще одной датой – началом русско-византийской войны 941- 944 годов? В 941 году Игорь неудачно напал на Византию, а в 944 вернулся туда и заключил новый мирный договор. И… в дар получил новорожденного мальчика? Два года разницы в летописном «дне рождения» Святослава не имеют значения, поскольку и сами летописцы не могли ничего понять в этом запутанном деле.
         И, наконец, такое же таинственное рождение великого князя Владимира Святославича в конце 950-х годов от неизвестной «рабыни Малуши». Как раз – время визита Ольги и Святослава в Константинополь и ее крещения. И это рождение – тоже византийский «подарок» Древней Руси?

2

Если княгиня Ольга по условиям того времени не могла жить и править так долго, то, возможно, на троне ее сменяли двойники. И не факт, что они были женщинами. Потому что, давайте говорить откровенно, никакая женщина того времени не справилась бы с теми задачами, с которыми, по летописным легендам, справлялась во время своего правления «сверхобразованная» Ольга.
           И если она не могла к тому же иметь детей, а сын Святослав был приемышем, то возникает версия о «третьем поле» нашей славной правительницы. Но что в этом особенного, если мы знаем, каких высот добивались евнухи при императорских дворах даже и в девятнадцатом веке, как мы видим на примере евнуха-армянина Мирзы-Якуба при персидском дворе. На свое образование он потратил огромные деньги, возвысившись до хранителя  шахской казны. Почему такое не могло произойти с  юной «Ольгой»-«Олегом» или ее  более поздними двойниками?
             Посмотрим на это еще раз. Византийских евнухов часто «поставляли» ко двору их собственные родители в надежде на то, что, разбогатев, сын протянет руку помощи бедствующим родственникам. Но евнухи, которые обслуживали гарем османского императора  в том же Константинополе после его завоевания, набирались из числа пленных мальчиков иностранного происхождения, в основном, чернокожих. Белых евнухов привозили с Балканского полуострова, чёрных евнухов — из Африки. При дворе существовали должности главного белого и главного чёрного евнухов. Последний, именуемый по-турецки кизляр-ага, руководил разветвлённой сетью соглядатаев и имел большой вес при дворе. Аналогичная позиция существовала и в Крымском ханстве.
             Вспомним: Святослав сдержанно относился к своей матери, редко виделся с нею и со своими детьми, постоянно пребывая в походах. И у него была особая тяга к Балканскому полуострову, где он хотел княжить, покинув Киев и даже с этой целью завоевал древнюю крепость Дорестол и столицу древнего болгарского царства Переславль. За что и поплатился жизнью. Многозначительные совпадения в судьбе Святослава Игоревича, не так ли?
          Вспомним еще одного таинственного  ребенка – темнокожего африканского мальчика, которого привезли в Россию Петру Первому из константинопольского гарема – будущего прадеда Александра Сергеевича Пушкина. Счастье, что его удалось похитить или купить в раннем возрасте, иначе Ибрагим Ганнибал был бы обязательно оскоплен и служил бы турецкому султану уже евнухом. Удача для России, что этого не произошло, и в ней появился  гений мировой поэзии, «наше все» - Пушкин.
             Абрам Петро;вич Ганниба;л (1696, Абиссиния — 1781, Суйда, Рождественский уезд, Российская империя) — российский военный инженер, генерал-аншеф, Ибрагим был сыном чернокожего африканского князя — вассала турецкого султана. В 1703 году его захватили в плен и отправили в султанский дворец в Константинополе. В 1704 году русский посол Савва Рагузинский привёз его в Москву. Крещён был в 1707 году в Вильно Петром Первым и польской королевой  Кристианой Эбергардиной Бранденбург-Байрейтской, супругой  короля Августа Сильного (он же Фридрих Август I Саксонский и Август II Польский). В православии Ибрангим получил отчество по имени крестного отца – Петрович.
              С какой целью был похищен этот ребенок и привезен в Россию под покровительство самого императора, до сих пор неизвестно. Может быть, Петр хотел подготовить «своих» людей для правления в странах Африки, которые он собирался завоевать? Потому и фамилию Ибрагиму дал воинственную, Ганнибал. Но африканец ее не оправдал, хотя и состоял большую часть жизни при армейской службе, причем на высоких должностях. С 1756 года  он — главный военный инженер русской армии, в 1759 году получил звание генерал-аншефа. В 1762 году вышел в отставку. Во втором браке у Ганнибала родился Осип Абрамович Ганнибал — дед А. С. Пушкина по материнской линии.  Но то, что, возможно, от самих фараонов Россия получила от одного из их потомков гения, как получала Древняя Русь от Византии и Европы первых талантливых правителей, - это факт, с которым не поспоришь.
            Но совершенно ужасный ритуал использовал вернувшийся из христианской Византии Владимир Святославич. В «Лаврентьевской летописи» говорится, что  Рогнеда была объявлена невестой Ярополка Святославича, великого князя киевского. Брат Ярополка Владимир, в то время князь новгородский, был сильно унижен Рогнедой, так как тоже сватался к ней, однако, был назван «робичичем» (сыном рабыни) и получил унизительный отказ: княжна считала недопустимым выйти замуж за сына наложницы, коим был Владимир. Её слова «не хочу розути робичича» свидетельствуют о знании славянского обычая разувания супруга. Часть историков считает,  что истинной причиной отказа Владимиру и его дальнейшего захвата Полоцка было то, что Рогволод вступил в борьбу между двумя Святославичами на стороне Ярополка, а это неминуемо вело к войне и с Новгородом. Но, как здесь было сказано выше, интрига Свенельда касалась, как теперь говорят, глобальной политики, в которой были замешаны интересы Европы и Византии.
В этом политическом контексте как бы оскорблённый отказом Владимир с войском из новгородцев, варягов, чуди и кривичей, вернувшись из Византии  и направляясь к Киеву войной на брата Ярополока, пришёл по пути  под стены Полоцка, когда Рогнеду уже собирались везти к Ярополку. Рогволод вышел против него, но потерпел поражение в битве и закрылся в городе. Весной 978 года город был взят.
«В отместку» за нанесенное оскорбление князь Владимир решил унизить и обесчестить род Рогнеды и по совету своего дяди и наставника Добрыни изнасиловал девушку на глазах её родителей, после чего князь Рогволод, его жена и сыновья были убиты. Затем Владимир отправился далее в поход на Киев, но Рогнеду он принудительно взял с собой и затем женился на ней по языческому обычаю.
Что же на самом деле произошло между ними в Полоцке – может быть, никакого изнасилования-то и не было?
        Или - все было так, как описывает  «Лаврентьевская летопись». Но почему?  Нужно рассмотреть внимательнее повод, который заставил новгородского князя Владимира  поступить по-зверски жестоко с юной родовитой половчанкой и ее семьей. Семья князя Рогволодовича при поддержке императора Оттона Второго и Папы Римского, которые действовали через  их сторонника Киевского князя Ярополка и его воеводу и сподвижника - политического  интригана - Свенельда, готовила, как позже стало принято называть, большой государственный переворот, собираясь сменить на киевском престоле династию Рюриковичей на новую династию Рогволодовичей.
Но это был такой шаг, который, сумей заговорщики осуществить его, поменял бы многое не только в Древней Руси, но и в Европе. Ставки в этой игре были неимоверно высоки. И когда Византия кинулась  помогать Владимиру Святославичу исправить  сложившееся положение, опасное и для киевского трона, и для самой Византии да и для европейских государств, поставив его во главе сопротивления заговору, то ему ничего не оставалось, как врезаться в сложившиеся обстоятельства огнем и мечом,  не гнушаясь никакими средствами. Понятно, что, добравшись до главного виновника гибели его брата Олега Древлянского в результате интриг Свенельда, предстоящей неминуемой гибели второго брата Ярополка, которого Владимир шел убивать,  и опасности потерять уже складывающуюся династию признанных  в течение ста лет правителей на этой территории, Владимир  решил совершить такой акт устрашения, который бы заставил навсегда позабыть  Рогволодовичей их династические амбиции.
Изнасилование Рогнеды на глазах у ее семьи было демонстрацией дикой, но «божественной», что ли, силы правящей династии над теми, кто посягнул на власть предержащих. Владимир  должен был показать прямо-таки «театрально», правда, на по-настоящему кровавой «сцене», что род династии  будет продлевать его семя, а не семя  Рогволодовичей  или  слабых и неумных его братьев, пошедших за Оттоном  Вторым и Папой.
         К тому же Владимир сражался тут за очень богатое «приданое» Рогнеды - Полоцкая земля, которой вполне законно, по наследству, владел Рогволод, находилась в середине между Киевским и Новгородским княжествами — владениями Ярополка и Владимира. Именно здесь проходил «великий путь из варяг в греки» — торговая артерия, жизненно необходимая как для северо-западных, так и для южных областей Древней Руси. Одолев Ярополка, Владимир в 978 году стал единовластным князем всей русской земли. А Рогнеда  получила титул великой киевской княгини. Полоцкие земли, прежде принадлежавшие отцу Рогнеды, князю Рогволоду, Владимир присоединил к своим землям. Чудесный край и весь путь «из варяг в греки» теперь принадлежали ему.

Но во время этого кошмарного кровавого «спектакля» у всех на глазах, видимо, произошло нечто совершенно неожиданное – Рогнеда и Владимир… влюбились друг в друга. Оказалось, что и от ненависти до любви – всего лишь один шаг! Через девять месяцев на свет появился сын Владимира Изяслав, который и стал продолжателем династии Рюриковичей  на полотчине. Но идея рождения династии Рогволодовичей не умерла.

3

         Образ Владимира Святославича до крещения Руси в летописях показан в ужасающих черных красках. И с изнасилованием Рогнеды и убийством ее семьи, и с его многочисленными женами и еще более многочисленными наложницами, и принудительным крещением  язычников в Киевской Руси, когда, как любят расписывать нынешние либералы те события, он рубил головы направо и налево и нарубил аж девять миллионов! Как в десятом веке - без радио, телевидения, кино и Интернета - Владимиру Святославичу удалось привлечь к своей персоне внимание, а затем и любовь язычников на территории  почти полтора миллиона квадратных километров, самой большой из всех обжитых на то время территорий в мире?
         Приемов-то привлечения «электората», как сегодня говорят, было немного. В первую очередь,  православные священники, посланные эмиссарами христианства по всем лесам Древней Руси, где прятались селения древлян, кривичей, родимичей и т.д. Затем – поспешное строительство многочисленных православных храмов, чем занималась еще княгиня Ольга в Киеве. Конечно, использование для распространения информации о крещении русских язычников купцов, путешествующих по всей территории Киевской Руси по торговому пути «из варяг в греки». И, разумеется, организация многолюдных ярких праздников для проведения  непосредственно обрядов крещения на реках рядом с крупными поселениями. Вот здесь уже можно, видимо, было узреть и самого Владимира Святославича, во всей его новой красе, в новом облике смиренного, но блистательного красавца- христианина.
          Да, кино и телевидения не было, но человеческое воображение настолько сильная вещь, что может само рисовать самые разнообразные и заманчивые картины даже с чьих-то слов. Если бы рассказы, передаваемые из уст в уста, о праздниках крещения и о светлом православном князе Владимире были бы страшными – о казнях с отрубанием голов непослушных язычников – то Русь и сегодня оставалась бы языческой, а не христианской. Народ сумел бы воспротивиться и не пойти вслед за Владимиром Святославичем. А он пошел! Почему?
        Вспомним, что сказали язычники, прибывшие вместе с киевским князем в Византию и побывавшие в соборе Святой Софии – они сказали: как красиво и как чисто! И захотели такой же красоты и чистоты у себя в далекой лесной стране. Но мне думается, первыми откликнулись на призыв Владимира Святославича женщины. Не могли они устоять перед его красотой и мужественностью. И потому именно его принимали за самого бога. Их, конечно, привлекало то, что  в христианской религии они могли увидеть не куст или молнию, на которые привыкли молиться, а прекрасный человеческий лик князя, который реально мог сотворить чудеса с их жизнью.
Что же это были  за чудеса, которые привлекли женщин - язычниц и заставили их предать своих древних многочисленных богов, поменяв их на одного-единственного? О, у этих женщин были очень серьезные вопросы к своей жизни, в первую очередь, в вопросах брака. Точнее, в возможности  его появления вместе с христианством. Отныне семейное насилие над женщинами  в семьях запрещалось – замуж они должны были идти не за братьев, отцов и племянников, а по согласию, и за тех, кого  полюбили. Ну, это, конечно, по библейским законам, в идеале, как того требовали священники. Жизнь ведь все равно диктовала необходимость расчета и право сильного в семье. Но все-таки теперь было запрещено отлавливать себе в жены женщин  в лесах и на болотах, как зверюшек, и тащить к себе в дом как бесправных рабынь. То есть, семейный уклад полностью менялся в пользу женщин. Как они могли отказаться от такого справедливого бога и от такой религии, которая облегчал им жизнь и делала ее более человеческой, более чистой? Многие могли искреннее полюбить прекрасного князя и не стеснялись своих чувств во время праздников крещения. Может быть, отсюда и возникла легенда о  800-стах  любовницах князя Владимира? Но их можно было «насчитать» и гораздо больше, если учесть обстоятельства того времени и огромную популярность князя в народе.
       Но и многие мужчины, вполне возможно, полюбили красоту киевского князя, обратившегося в христианство. Это можно сравнить с тем, как сегодня многие мужчины тайком смотрят сериалы с известной турецкой мега-звездой, ставшим кумиром для миллионов, а затем покупают себе такие же автомобили, на которых ездит он, такую же одежду, как у него, такие же часы и обувь, даже  продемонстрированный им в известном сериале «сексуальный» серо-синий шарфик, носят теперь тысячи мужчин  всего мира. Почему тогда не могло быть, как сегодня?  Люди, в общем-то, мало меняются в принципе. А христианский закон единобрачия понравился и многим мужчинам того времени – ведь были серди них влюбленные, у которых любимых увели из-под носа те, кто оказался ловчее при ловле  жен в лесу и на болоте!
       Конечно,  процесс крещения на Руси, как сообщают летописцы, проходил и в обстановке протестов, в том числе, кровавых, в иных местах. По мнению некоторых исследователей, опирающихся на «Повесть временных лет», «восстание волхвов» во Владимиро-Суздальской Руси в 1024 (а также в 1071 году) сопровождалось действиями и убийствами, имевшими ритуальный характер со стороны язычников,  которыми руководили теряющие власть волхвы. Ярослав Мудрый «жестоко расправился с волхвами, наведя порядок в даннических областях».  В 1070-х годах в Новгороде волхв был убит дружиной князя Глеба  -  и это был религиозный и бытовой конфликт, переплетавшийся с борьбой против власти Киева.

4

        И началась эта борьба еще за несколько месяцев до крещения  самого князя Владимира, в его личной жизни, которая  складывалась  непросто. Все-таки он допустил трагическую и судьбоносную ошибку, изнасиловав Рогнеду, в которую тут же и влюбился да еще и сделал своей  женой. Она стала второй из шести жён Владимира. Но была поселена не во дворце, а под   Киевом — на Лыбеди,  где образовалась деревня Предславино (название связывают с именем дочери Рогнеды — Предславы; ныне часть Голосеевского района Киева). Так князь поступил, видимо, из-за слишком ревнивого и вспыльчивого характера своей возлюбленной.
   В истории укрепилось мнение, что в 987 году (спустя девять лет брака и рождения семерых детей – чуть ли не каждый год!) Рогнеда решилась отомстить за свою поруганную честь и гибель семьи от рук Владимира и убить мужа. Согласно легенде, Владимир приехал однажды в сельцо на Лыбеди, где жила Рогнеда, и ночью, когда он спал, она хотела заколоть его, но князь проснулся и успел отвести удар.
        На самом деле, в это время Владимир собрался жениться на византийской принцессе Анне, которую сватали  чуть ли не все европейские короли. Но Владимир решил  заполучить Анну себе. В качестве платы  согласился отправить в Византию довольно многочисленное войско, чтобы помочь братьям Анны Василию Второму и Константину Восьмому, соправителям Византии, справиться с мятежниками, поднявшими под руководством полководца Варды Фоки восстание в Константинополе.

   Как политик, Владимир мыслил весьма дальновидно— породниться с Византийской династией означало бы практически уравнять князей Киевской Руси если не с римскими василевсами, то, по крайней мере, с великими европейскими монархами того времени, и значительно укрепить мировой авторитет Киевской державы.
        Видимо, известие о новой женитьбе Владимира, которая отменяла его языческие браки, в том числе, и с Рогнедой, привело в ярость обманутую женщину и толкнуло ее на попытку убийства мужа. Могло  вспыхнуть и прежнее чувство ненависти за погубленные жизни отца и братьев, боровшихся за смену династии Рюриковичей, которая теперь утверждалась и в Европе наравне со всеми  европейскими законными династиями. Да как утверждалась – путем вероломства Владимира, его супружеской измены, нового страшного унижения Рогнеды!
        Владимир, приняв христианство и обзаведясь единственной законной женой-христианкой, простил Рогнеду и предложил ей выйти замуж за одного из своих бояр. Она отказалась от брака и, как утверждает Тверская летопись, приняла «монашеский облик» и новое имя Анастасия.
        Он навсегда покинул  ее, отняв детей,  в то время, когда  популярность его и любовь к нему людей начали быстро распространяться по всей земле, которой он правил.
        И  Рогнеда, и Владимир, и Анна Византийская были  почти ровесники. С небольшой разницей в возрасте. И чувства их обуревали схожие – страсти кипели между этими еще весьма молодыми людьми. Но если Рогнеда и Владимир, несмотря на кровавый акт  его расправы над Рогволодом и его семьей, соединились в едином порыве вдруг вспыхнувшей любви во время акта изнасилования, если верить летописям, то между ним и Анной едва ли возникли подобные чувства. Высокомерие Рогнеды по отношению к «сыну рабыни» было сломлено всепоглощающей страстью, а царственное презрение византийской принцессы к  «дикому» росу, видимо, так и не прошло. Анна всеми силами  пыталась предотвратить ненавистный  брак  с мужчиной, хотя и правившим огромной страной, но не входившим ни в один из древних царствующих родов. Именно Анна должна была положить начало кровному династическому родству с великими европейскими монархами.

5


        Организация переезда Анны затянулась на несколько месяцев. Братья-императоры надеялись, что они смогут выиграть время и предложить Владимиру другие условия. Однако славянский князь твердо настаивал на своем. Для пущей убедительности он снова пообещал отправиться с войском в столицу империи. Когда новости об этой угрозе пришли в Константинополь, Анну в спешном порядке посадили на корабль.
                Славянский князь Владимир и Анна Византийская были в браке 22 года. Однако за это время у них так и не появились дети. Сыновья Владимира, которые позже наследовали его державу, были отпрысками от прежних связей монарха. Будучи язычником, Владимир имел собственный гарем и наложниц. Когда князь женился на греческой царевне, он оставил в прошлом свою прежнюю жизнь. Анна скончалась в 1011 году в возрасте всего 48 лет. Точно не известно, что стало причиной ее смерти.
               Рогнеда, вполне возможно,  напрасно мучилась ревностью к этой женщине и умерла в 37 лет в изгнании, может быть, от тоски. Брак Анны и Владимира мог быть договорным, то есть, фиктивным, и не предусматривать супружеского сожительства. Надежды Владимира иметь законных наследников  - потомков византийских императоров на киевском троне не оправдались. Анна так и не смогла переступить через свое царственное неприятие славянина и оказалась до конца верной нежеланию своего деда, императора Константина Седьмого Багрянородного, (который, кстати, сам был бастардом, сыном императора Льва Первого  от наложницы) династических браков потомков византийских царей с славянскими правителями.
          Анна была не только единственной сестрой братьев-соправителей, императоров Византии Василия II (958-1025) и Константина VIII (960-1028), она была ещё и порфирородной (или багрянородной), что по представлениям раннего Средневековья делало её почти небожительницей.
     Багрянородными в византийской традиции (которая позже перешла во все правящие дома Европы) назывались дети императора обоего пола, рожденные во время его правления (в отличие от детей, родившихся до вступления отца на императорский престол). Дети-порфирогениты обладали несомненным правом на императорский престол, даже вопреки первородству (примогенитуре) – возможно, потому, что их рождение было тщательно засвидетельствовано, а также из-за того, что их родители уже являлись носителями божественной сакральной власти. Матери-императрицы рожали таких детей в специальном Багряном (Порфирном) зале дворца (откуда и пошёл этот термин), в грудном возрасте их пеленали исключительно в багряные пелёнки (которые в те времена стоили огромных денег, поскольку краситель для пурпурных оттенков ещё с времён античности вырабатывали исключительно из моллюсков-иглянок, причём для окраски 1 кг. ниток, из которых потом ткалась ткань, требовалось около 10 тысяч таких моллюсков).
      Порфирородные невесты ценились на монархическом брачном рынке намного больше своих «обычных» родственниц. Византийцы старались не выдавать замуж таких принцесс, отдавая на Запад и варварам (которым, безусловно, был в их глазах киевский князь Владимир Святославич) дальних родственниц своих правителей.
      Анна согласилась стать женой язычника после его крещения, но сохранилось ее высказывание  перед отъездом из Византии: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть».  Однако Рогнеда не могла знать всех подробностей новой женитьбы мужа. Да и что бы это для нее изменило? За покушение на великого князя ей грозила смертная казнь. Но Владимир поселил Рогнеду и Изяслава в их полоцкой земле — городе в верховьях реки Свислочь, который был назван Изяславль.  Это предопределило правление Изяслава в Полоцке и образование полоцкой ветви Рюриковичей.
                Князья же этой ветви считали себя Рогволодовыми внуками — по женской линии, и отчину свою вели не от пожалования Владимира Изяславу, а по наследованию от Рогволода. В Белоруссии  Рогволодовичи  рассматриваются как династия, стоявшая у основания белорусской государственности.
           Влияние Киева не везде было глубоким. Многочисленные племена продолжали жить своей собственной жизнью. Управление из центра сводилось к периодическому сбору дани и обязанности участвовать в военных походах Киева.
              Первой из формальной зависимости от центра вышла Полотчина. Сам Владимир выделил ее в особую волость, когда выслал на родину осужденную Рогнеду с малолетним сыном Изяславом. От полоцкого князя Изяслава, ставшего известным как «книжник», и берет начало собственная княжеская династия на Полотчине.
            Смерть киевского князя Владимира ослабила центральную власть, и этого было достаточно, чтобы Полоцк приступил к осуществлению собственной политической программы. Полоцкий князь Брячислав первым стал добиваться расширения границ своего государства, объединения с Полотчиной других кривичских земель, права выхода полоцких торговых караванов на волоки ( участки суши, между двумя озёрами или реками, через который тащили корабли простые люди в Древней Руси). По этой причине соперничество Киева с Полоцком перешло в открытую войну. Когда в 1021 году Брячислав совершил поход на Новгород, это означало и удар по киевскому центру, так как Полотчину Киев удерживал в сфере своего влияния и через Новгород. Ярослав Мудрый с дружиной усмирил полоцкого князя, но все же отдал ему Витебск и Усвяты.
             Со смертью Мстислава Мономаховича в 1132 году начался полный распад огромного Киевского государства. Давно обособленные волости стали быстро превращаться в самостоятельные княжества. Его окончательное завершение приходится на 2-ю половину XIII века, в связи с нашествием монголов на Русь, когда серьёзно изменилась прежняя структура почти всех древнерусских земель, на их западную часть начала распространяться власть Литвы и Польши и они тем самым утратили своё династическое единство.
            Было бы иначе, если бы Владимир Святославич не изнаисловал Рогнеду и не влюбился в нее, а просто уничтожил бы весь род Рогволодовичей, претендовавших на новую династию?         История человечества не раз показывала, как любовь сметает престолы, и случай с киевским князем – тому яркое подтверждение. Влюбившись, он не уничтожил род Рогнеды, а продолжил его, да еще послал княжить в Полоцк  ее сына и ее саму при нем. И выходит, что кончилась вся эта кроваво-любовная история распадом  Киевской Руси.

6


         При том, что на Руси  собственные книги появились в 16 веке, первый – Императорский классический - Московский университет учреждён при Елизавете Петровне в 1755 году,. а  народное образование хотя бы из четырех классов никак не приживалось вплоть до Октябрьской революции в 1917 году, стране и далекие темные времена нужно было развиваться и  догонять Европу. Но если не было системы образования, и даже цари плутали в темноте отсталости, то какие пути им оставались? Династические браки. Образованные европейские жены с обширными связями были очень полезны их русским мужьям, зажатым в исторические тиски отсталости в вопросах науки, культуры, искусства, философии. И до 13 века они старались укреплять  русский престол династическими браками. Официально женился, хотя и угрожая войной, на византийской царевне Анне наш замечательный Владимир Святославич, правнук очень образованного и талантливого налоговика- таможенника европейца Рюрика. И хотя любви между ними не было, а сама царевна  почивала отдельно все двадцать лет совместной супружеской жизни, ее вклад в христианизации Древней Руси  переоценить трудно.
          Сын Владимира от язычницы Рогнеды Ярослав Мудрый был женат дважды и оба раза на иностранках. Первая жена (до 1019) — предположительно, норвежка по имени Анна. Была в 1018 году захвачена в Киеве в плен польским королём Болеславом Храбрым вместе с сёстрами Ярослава и навсегда увезена в Польшу]. Вторая жена (с 1019) — Ингигерда (в крещении Ирина, в иночестве, возможно, Анна); дочь короля Швеции Олафа Шётконунга. Их дети разъехались по всей Европе. Елизавета стала женой норвежского короля Харальда Сурового. Анастасия - женой короля Венгрии Андраша IАнна вышла замуж за короля Франции Генриха I. Но нам интереснее сын Ярослава  Всеволод (Андрей) (1030—1093), который женился на греческой царевне (предположительно дочери византийского императора Константина IX Мономаха), от брака с которой родился князь Владимир Мономах, небезуспешно пытавшийся объединить  русские княжества в одно государство за сто лет до Ордынского нашествия.
Но в 1224 году Русь пала перед  монгольскими ордами, и с этого времени русские князья больше уж не женились на европейских образованных  девушках из правящих домов. Да кто бы их выпустил в Европу – им был только один путь, да и то – избранным ханом – на поклон в Орду.
   Как бы странно это ни звучало, но 250 лет ордынского ига далеко отбросили Русь от европейской цивилизации и по причине отсутствия династических браков! Вполне вероятно, первым, кто женился на относительно иностранке – это Василий Первый Дмитриевич (1371-1425) на Софье, единственной дочери великого князя литовского Витовта.
        Но первый значительный династический брак вновь был совершен на Руси лишь в 1472 году Иваном Третьим, который женился (после смерти первой супруги)  по предложению папы римского на византийской царевне Софье Палеолог, племяннице последнего императора Византии Константина Одиннадцатого, погибшего в 1453 году при взятии Константинополя турками. Брак был сложный, переговоры велись три года, пока Иван Третий не решился обвенчаться с чужестранкой. Папа надеялся, что Софья повлияет на мужа, и тот согласится на унию православия с католической церковью. Но этого не произошло.
Софья родила великому князю в общей сложности девятерых детей — пятерых сыновей и четырёх дочерей. Как известно, она – бабушка Ивана Грозного. Результатом правления Ивана III стало объединение значительной части русских земель вокруг Москвы и её превращение в центр единого Русского государства, за что получил прозвище «собиратель земли русской». В том числе, при нём был принят нынешний герб России — двуглавый орёл. Было достигнуто окончательное освобождение страны от ордынской зависимости; принят Судебник— свод законов государства; проведён ряд реформ, заложивших основы поместной системы землевладения; построен нынешний Московский Кремль и главный кафедральный собор Русского государства — Успенский. Политическое объединение страны сопровождалось её культурным развитием. В эпоху Ивана III развернулось масштабное крепостное строительство, возводились новые церкви, произошёл расцвет летописания. При этом немаловажным фактом, свидетельствующим об интенсивности культурной жизни, является появление новых идей. Именно в это время появляются концепции, составившие в будущем весомую часть государственной идеологии России.
             Очень важная историческая деталь: именно при дворе Ивана Третьего появляется некий Давид Фарисеев,  правнук Владислава Кащ Неледзевского, дворянина славного польского герба Правдиз, который  сражался против ордынского войска Мамая у Дмитрия Донского. Он принял православие и осел с семьей (Нелидовых) в России. От Ивана Третьего Давид Фарисеев получил кличку Отрепьев. Это прозвище закрепилось за младшим сыном Давида Иваном, который с тех пор стал называться Отрепьевым. Сыновья Ивана Игнатий и Иван, были направлены на службу в Углич, а Матвей, прадед будущего самозванца Григория Отрепьева, получил поместье в Галиче. Так одна из ветвей рода Отрепьевых стала числиться галичскими дворянами. И самому известному её представителю – Григорию – пришлось соединить в своей личности все места, где служили его предки – Литву, куда он бежал и где нарекся царевичем Димитрием, Углич, где был убит невинный царевич, и Галич, откуда он сам был родом. Во времена Смуты, как известно, Лжедмитрий Первый, ставший первым русским императором на год, привез себе жену – польку Марину Мнишек. Вот чем закончилась тяга Ивана Третьего ко всему иностранному и его желание наводнить отсталую Россию, измученную ордынцами, европейскими специалистами, учеными и философами. И поскольку Отрепьев были близкой родней Романовым, затеявшим великую Смуту в 17 веке, то можно сказать, что именно  со двора Ивана Третьего прозвенел «последний звоночек» династии Рюриковичей.
 





НЕЗАМУЖНИЕ ПРАВИТЕЛЬНИЦЫ РОССИИ

               

Княгиня Ольга и Софья Романова- Милославская - Калигулы в тени русского трона.

                1

         Софья, дочь царя Алексея Михайловича Тишайшего, – вторая женщина на русском троне. Первой была княгиня Ольга,  жена князя Игоря Рюриковича. Характерно, что обе они отметились на русском троне особой жестокостью.
        Из летописей нам известно, что после того как в 945 году древляне убили князя Игоря за непомерную налоговую тяжесть, которую он возложил на них, киевской княгиней стала Ольга, поскольку на момент смерти Игоря их сын Святослав был ещё совсем мал для правления. Став во главе государства, Ольга решила отомстить за смерть мужа и принудить древлян к покорности. Но месть была не одна, а четыре раза Ольга наказывала древлян - не только за убийство супруга, но и за желание  их князей взять ее в жены и тем укрепить свое княжество. Вот как рассказывают об этом  сегодня историки на основе летописных сведений.
        « После убийства Игоря древляне прислали 20 «лучших мужей» к Ольге, решив посватать её к своему князю Малу. Послы приплыли в Киев на лодке по Днепру и пристали под Боричевым (напротив современной Андреевской церкви). Ольга притворно согласилась на предложение древлян, и, якобы для того, чтобы оказать честь послам, приказала своим подданным торжественно нести тех на лодках до её дворца. Тем временем во дворе уже была вырыта яма, в которую, по приказу Ольги, и были сброшены послы. Потом Ольга вышла из дворца и, наклонившись над ямой, спросила: «Хороша ли вам честь?». На что древляне ответили: «Горше нам Игоревой смерти». После этого княгиня приказала закопать их заживо.
          После этого Ольга попросила древлян снова прислать ей своих лучших мужей. Древляне откликнулись на её просьбу, отправив в Киев наиболее знатных своих людей — княжеского рода, купцов, бояр. Когда новые послы прибыли к Ольге, она велела сотворить «мовь», то есть истопить для них баню и сказала послам «измывшеся придите ко мне». Затем, дождавшись, пока послы зайдут внутрь, Ольга заперла в «истобъке» древлянских послов, после чего баню подожгли, и древляне сгорели заживо.
            Киевское войско было готово к походу на Древлянскую землю. Перед выступлением Ольга обратилась к древлянам со словами: «Се уже иду я к вам, и устройте мне меды многие, иде же убиста мужа моего, и створю я над ним тризну». После этого она отправилась в путь с небольшой дружиной. Вблизи города Искоростеня, на могиле мужа, она повелела насыпать огромный курган и совершать тризну. Древляне пили, а Ольгины отроки прислуживали им. Древляне спросили Ольгу: «Где наши сваты, которых мы послали к тебе?». Она ответила, что они идут сюда вместе с киевской дружиной. В языческие времена на поминальном пиру не только пили, но и устраивали соревнования и военные игрища; Ольга решила использовать этот способ для очередной мести. Когда древляне напились, княгиня сначала велела своим отрокам пить за них, а затем приказала убить их.
           В 946 году Ольга вышла с войском в поход на древлян. Против киевлян выступило большое древлянское войско. Армия Ольги осадила главный город древлян — Искоростень, жители которого убили Игоря. Однако горожане стойко оборонялись, понимая, что не будет им пощады. Осада длилась целый год, но Ольге так и не удалось взять город. Тогда Ольга отправила послов к древлянам с такими словами: «До чего вы хотите досидеться? Или вы хотите все с голода умереть, не согласившись на дань. Ваши города уже взяты, и люди давно возделывают свои нивы». На что горожане ответили: «Рады бы мы отделаться данью, только ты за мужа погибшего жаждешь отомстить». Ольга сказала так: «Я уже отомстила за мужа своего, когда пришли вы к Киеву, и во второй, и в третий раз тогда, когда совершали тризну мужу моему. Поэтому я не буду мстить далее, лишь хочу взять с вас понемногу дани и, помирившись с вами, пойду обратно». Спросили древляне: «Что же ты желаешь взять у нас? С удовольствием дадим тебе мёда и меха». Она ответила на это так: «Сейчас вы не имеете ни мёда, ни мехов. Мне же надо с вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя и по трое воробьёв. Ибо не хочу я тяжелой дани накладывать на вас, как муж мой, а своего прошу у вас малого. Ибо утомились вы в осаде, поэтому дайте мне лишь сие малое». Древляне согласились и, собрав с каждого двора требуемое число птиц, с поклоном послали княгине.
В это время Ольга, раздав своим воинам голубей и воробьёв, приказала привязать к каждому трут, а как стемнеет — поджечь его и пустить птиц на волю. Так и сделали. Голуби полетели в свои голубятни, воробьи — под стрехи; в городе начался пожар. Когда жители начали покидать горящий город, Ольга приказала своим воинам ловить их: часть древлян была убита, часть — взята в плен. Позже некоторые пленные были отданы в рабство, а на остальных Ольга наложила тяжёлую дань».
        У историков и исследователей нет единого мнения, является ли сюжет о мести княгини Ольги древлянам легендарным, или же имеет под собой некую историческую основу. Некоторые исследователи (к примеру, Д. С. Лихачёв) считают сюжет о мести княгини Ольги поздней вставкой, сделанной летописцами в первоначальный текст того, что позднее назовут Повестью временных лет[1]. Сам сюжет, по их мнению, основан на фольклорных преданиях, которые получили у исследователей различные условные названия — «народные предания о первых русских князьях-язычниках» (повествующие «о мудрости-хитрости» Вещего Олега, Игоря и Ольги), «пересказом южнорусских сведений об Игоре и его жене псковитянке Ольге», «былины о жестокой мести Ольги». А С. Э. Цветков высказал предположение, что сюжет о мести княгини Ольги составлен летописцем из различных текстов разного происхождения и разной временной датировки.
          Однако, пока что остаётся неясным место зарождения данной легенды и была ли она заимствована русскими летописцами из скандинавских преданий, или же наоборот — составители скандинавских саг вдохновлялись сюжетами из славянских летописаний. М. Н. Тихомиров отмечал, что поведение княгини Ольги, изложенное в Повести временных лет ничем не отличается от поведения варварских королев эпохи Меровингов в летописях франков. Некоторые видят в данном сюжете библейские мотивы.
        Обращает внимание и то, что именно за удачливую процедуру мести летописец называет Ольгу «мудрйши всих человкъ» («мудрейшей из всех людей»). Другие историки прослеживают в подобном описании противопоставление жестокого языческого и милосердного христианского поведения, отмечая, что подобным же приёмом летописец воспользовался при описании греховной жизни Владимира Святого до его крещения. Таким образом летописец проводит мысль о том, что чем тяжелее грех, тем выше подвиг добровольного преодоления его. Следует также сказать, что в позднейшее время русскими книжниками была предпринята попытка объяснить древлянскую месть уже с точки зрения христианской морали. Так, в «Житии святой Ольги» XVI века её поступок прославляется как образец целомудрия и верности усопшему мужу, автор уподобляет Ольгу «горлици единомужней». Однако уже во времена Ивана Грозного поступки Ольги были переосмыслены как наказание государеубийцам, ослушавшимся верховной власти. В Степенной книге это передано следующими словами: «Того ради да примут месть, чтобы прекратилась дерзость в Русской земле помышляющих злое на самодержавных, да и прочие не навыкнут убивать государствующих ими в Руси, но со страхом да повинуются величию царствия Руския державы начальникам».
          Первая же женщина-правительница  на Руси ничуть не уступала в жестокости  мужчинам на троне и даже, видимо, превзошла многих и могла бы в мировой истории сравниться с известным Калигулой – Гаем Юлием Цезарем Августом Германиком, правившим в Риме  с 37 года нашей эры. Он был назван Отцом отечества. Своим правлением Калигула запомнился современникам и потомкам как жестокий и сладострастный тиран-безумец и большой любитель излишеств, опустошавших казну. В какой-то степени и жестокая княгиня Ольга носит звание Матери отечества, поскольку церковью  приобщена к лику святых.

                2

             Правление царевны Софьи, в течение семи лет регентши малолетних братьев Ивана и Петра,  отмечено таким законом, который по своей жесткости и живодерству превосходит многие мировые карательные законодательства. Он называется историками «Двенадцать статей» царевны Софьи. Принят в 1685 году, ровно через десять лет после гибели раскольницы боярыни Морозовой, жены боярина Глеба Морозова, брата воспитателя и шурина ее отца, царя Алексея Михайловича, Бориса Морозова. Царь и его воспитатель были женаты на сестрах Милославских. В этом документе определены различные степени наказания для старообрядцев (расколщиков, как они названы в нем) и их пособников: начиная от смертной казни в виде сожжения живых людей в срубе (для тех, кто не отказывался от своих убеждений) до пыток, заточения в монастыри, битья палками (батогами), лишения имущества. На основании этих статей были казнены тысячи старообрядцев.
        Из истории Раскола. В 50-е годы XVII века началась Церковная реформа патриарха Никона, в результате неё двоеперстники или старообрядцы были собором 1656 года и Большим Московским собором провозглашены еретиками и преданы анафеме. Но меры эти не помогли достижению целей реформы — перехода всего населения на новый обряд; более того, старообрядцы стали организовать свои молитвенные собрания, строить часовни, скиты, монастыри и создавать вокруг них многочисленные поселения. Ни церковные «прещения», ни заключения в темницы не прекратили раскола. Кроме того, старообрядцы вели непрерывную проповедь среди населения, исповедуя верность старому обряду и провозглашая ложность реформы.
          Поэтому «В прошлом во 193 году [7193 году от сотворения мира], апреля, в 7 день, Великие Государи Цари и Великие Князи Иоанн Алексеевич, Пётр Алексеевич всея Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцы, и сестра их Великая Государыня благоверная Царевна София Алексеевна, слушав сих статей, указали и бояря приговорили: расколщикам впредь свой великих государей указ чинить по прежнему указу отца своего великих государей, блаженныя памяти Великого Государя Царя и Великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, и по сему своему великих государей указу и по статьям, каковы писаны ниже сего:
1. Которые расколщики святой церкви противятся, и хулу возлагают, и в церковь и к церковному пению и к отцам духовным на исповедь не ходят, и святых таин не причащаются, и в дома свои священников со святынею и с церковной потребой не пускают, и меж христианы непристойными своими словами чинят соблазн и мятеж, и стоят в том своём воровстве упорно: и тех воров пытать, от кого они тому научены, и сколь давно, и на кого станут говорить и тех оговорных людей имать и расспрашивать и давать им меж себя очные ставки, а с очных ставок пытать; и которые с пыток учнут в том стоять упорно ж, а покорения святой церкви не принесут, и таких, за такую ересь, по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе и пепел развеять.
2. А буде кто у казни обратятся и принесут к святой церкви повиновение, и обещаются с чистым намерением так не делать: и таких посылать в большие монастыри и держать их в тех монастырях под началы, в великом бережении и за крепким караулом, и давать им хлеба и воды по мере, и приставливать к ним добрых и искусных старцев, и велеть их приводить в церковь Божию ко всякой церковной службе, также и к келейному правилу, и смотреть за ними со всяким прилежанием, каково тех противников к покаянию обращение, и совершенно ли они церкви Божией повиновение приносят, и нет ли в них какого лукавства, чтоб они лукавством своим и лестным обращением от заточения не отбывали, и потому что многие притворством своим и лукавым обращением выманивались и уходя из монастырей в иные места чинили противности горше первого; и буде которые совершенно от той злобы отстанут и святой церкви приобщатся истинным намерением и чистой совестью, и таких, по подлинному свидетельству, из-под началов свобожать; а буде которые из них похотят постричься, и их постригать в тех же монастырях; а буде которые постричься не похотят, а жен и детей у них нет, и тем быть в тех же монастырях до кончины живота своего неисходно, чтоб они, вышед из тех монастырей, с прелестники в сообщении не учинились и на прежнюю злобу не обратились; а у которых есть жены и дети, и тех давать на поруки, чтоб им впредь такой прелести не держаться, и с расколщики не знаться, и учения их не слушать, и в дома к ним не входить, и к себе не пущать, да над ними того ж всего велеть надсматривать отцам их духовным; а буде они были в тех монастырях, или вышед из монастырей из-под начала, объявятся в прежней своей злобе, a покорение у казни приносили лестно, и таких казнить смертью, как писано выше сего в 1 статье.
3. Которые прелестью своей простолюдинов и их жен и детей приводили к тому, чтоб они сами себя жгли: и таких воров, по розыску, за то их воровство, что от их прелести люди жглись, жечь самих.
4. Которые люди ходили по деревням и людей, которые в совершенных летах, также и детей их, которые в совершенных и в малых летах, перекрещивали и прежнее святое крещение нарицали неправым, а перекрещиванье вменяли в истину: и тех воров, которые перекрещивали, хотя они церкви Божией и покорение приносят и отца духовного принять и святых тайн причаститися желать будут истинно, и их, исповедав и причастя, казнить смертью без всякого милосердия.
5. А которые люди ходили к расколщикам и сами у них перекрещивались, и носили детей своих крещёных, которые в малых летах и в возрасту, перекрещивать, а прежнее святое крещение вменяли в неправое крещение: и тем, которые перекрещивались, буде они в том учнут виниться без всякие противности, чинить наказание, бить кнутом и отсылать ко архиереям, кто чьей епархии, и им о исправлении их чинить по правилам святых апостол и святых отец; а которые покорения в том приносить не учнут и станут в той своей прелести стоять упорно и вменять то в истину, а прежнее святое крещение нарицать неправым, и тех казнить смертью.
6. Которые люди в церковной противности учинились внедавне и в расспросе учнут церкви Божии приносить покорение, что они чинили то от неведения или от какого принуждения, а известить не смели, а иных никого тому не учили, и в том вины свои объявят совершенно и обещаются с клятвою впредь того не делать: и таким за то чинить наказание, смотря по вине, и посылать для исправления на патриарш двор, а после исправления отдавать их под паству отцам их духовным за поруками, а отцам их духовным над ними смотреть накрепко, чтоб они впредь к церкви Божии приходили, и церковного расколу у себя не имели, и с расколщики не знались, и в дома к ним не ходили, и к себе их не пущали, и учения тех плевосеятелей и хулников на святую церковь отнюдь не слушали; а на поруки их давать в том же.
7. А буде которые в расколах будут оговорены, а они в расспросе учнут сказывать, что за ними церковной противности нет, и в церковь Божию они ходят, и отцы духовные у них есть: и про таких свидетельствовать отцами их духовными, и буде их в том отцы духовные очистят, и тех, по свидетельству отцов духовных, отдавать им же на поруки и велеть им над ними надсматривать накрепко, чтоб от них церковной противности отнюдь не было; а буде такие объявятся в расколе и будут в том обличены, что они той прелести держались тайно, а в расспросе в том запирались лукавством, и тем, будет от тех противности не будет, чинить наказание, бить кнутом и ссылать в дальние города.
8. Которые люди расколщиков у себя держали и чинили им поноровку, ведая про них, и для их прелестного учения, а не извещали, и видя не поймали и не привели, или от того с сих имали какие взятки: и таким за то чинить жестокое наказание, бить кнутом и ссылать в дальние города; а буде которые ведая, таких же церковных противников у себя в доме держали, творя к ним милость, или которые учнут приходить про них проведывать или приносить питие или яствы, или принесут от кого какие письма подсылкою, а сами хотя того прелестного их учения и не держались и по свидетельству в том очистятся, и тем, за утайку тех воров, чинить наказание, бить кнутом, а иных, смотря по делу, и ссылать; а которые что приносили собою спроста, и в том очистятся, и тем чинить наказание, бить батоги.
9. У которых людей будут выняты расколщики, а жили у них с порукою, а они про раскол их не выдали, а те записи будут не записаны: и на таких имать пени по пяти рублев на человеке, а у которых жили без поруки, и на тех имать, против татиной и разбойной статей, по пятидесят рублей на человеке; а у которых жили хотя и с порукою, а они про раскол их ведали, а не известили, и тем чинить наказание, бить кнутом и ссылать, а на порутчиках имать пени по 50 рублев на человеке; а на которых людях пенных денег взять будет нечего, для того что они люди бедные, и тех, буде они ручались по тех расколщиках в житье, не ведая про раскол их, вместо денежные пени ссылать в украинные города, куда доведется, а которые ручались ведая, и тех ссылать же в дальние города с жестоким наказанием.
10. Которые люди за раскол будут сосланы в города, и в тех городах воеводам и приказным людям приказывать над ними в тех слободах, где они жить станут, старостам и пятидесяцким, и десяцким, и околним соседям надсматривать, чтоб от них церковной противности и расколу не было; а буде они объявятся или втай учнут держаться расколу, или с расколщики учнут знаться, о том писать им к себе [то есть к нам — ред.] Великим Государем, а их держать за крепкими караулы; а по тем их отпискам тем ворам чинить указ, по сим же указным статьям, смотря по делам их, кто чего доведется.
11. На которых людей станут говорить в расколе языки, а те люди в то время от сыску ухоронятся или будут где в отъезде, а ворам и расколщикам будет указ учинен, а те люди объявятся собою или сысканы будут после, и в том учнут запираться, а очных ставок дать будет не с кем: и таких, по раскольничьим речам, расспрашивать и разыскивать про них околними соседы и отцами духовными, и буде по розыску очистятся, и их, освидетельствовав отцами духовными подлинно, свобожать на поруки; а буде в чём будут обличены, и их пытать, и по пыточным речам указ чинить, по вышеписанным статьям, до чего доведется.
12. У расколщиков, у кого объявятся дворы, и поместья, и вотчины, и лавки, и иные промыслы и заводы, также и по расколщиках у порутчиков, которые ручались ведая и сосланы будут в ссылки: и те их поместья, и вотчины, и дворы, и лавки, и промыслы, и заводы отписывать на себя Великих Государей и продавать по оценке с большою наддачею, для того что по таким сыскным делам на прогоны и посыльным людям в жалованье их государские денежные казны исходит немалое число; а которые люди по расколщиках ручались, не ведаючи за ними расколу, а сосланы будут только за пенные деньги, что им тех денег заплатить нечем, и тем ссыльным дворы свои продавать самим по вольной ценой, кому похотят.
          Историк Лев Николаевич Гумилёв называет Двенадцать статей одним из самых безжалостных узаконений в русской карательной практике. Он отмечает, что в этом же году Людовик XIV отменил Нантский эдикт о веротерпимости. Историк считает, что в обоих случаях роль подстрекателей выполнили иезуиты.
        Историк Фёдор Евфимьевич Мельников пишет об этом законе:
«Эти действительно драконовски-немилосердные статьи и их садистское исполнение навели ужас на всю русскую страну. Правительство беспощадно преследовало людей старой веры: повсюду пылали срубы и костры, сжигались сотнями и тысячами невинные жертвы — измученные христиане, вырезали людям старой веры языки за проповедь и просто за исповедание этой веры, рубили им головы, ломали рёбра клещами, закапывали живыми в землю по шею, колесовали, четвертовали, выматывали жилы... Тюрьмы, ссыльные монастыри, подземелья и другие каторжные места были переполнены несчастными страдальцами за святую веру древлеправославную. Духовенство и гражданское правительство с дьявольской жестокостью истребляло своих же родных братьев — русских людей — за их верность заветам и преданиям святой Руси и Христовой Церкви. Никому не было пощады: убивали не только мужчин, но и женщин, и даже детей».

                3

         Предпринятые меры не привели к полному истреблению старообрядцев. Кто-то перешёл в Синодальную церковь, кто-то был казнён или умер в тюрьме, значительная часть рассеялась по окраинам России и выехала за её пределы. Отношение к старообрядцам смягчается тотчас после свержения Софьи. Правительство ведёт компромиссную политику, отказывается от «проведывания» раскольников. Хотя 12 статей не отменены, но это лишь форма. Число самосожжений резко падает. Некоторые беглецы возвращаются из-за рубежа. В 1702 году Пётр I при возвращении из Архангельска решил посетить Выг (большое старообрядческое поселение на окраине империи). Старообрядцы приготовились к бегству и к огненной смерти, но царь не тронул их, а пообещал выговцам конфессиональную автономию. Академик А. М. Панченко высказывает мнение, что эти идеи вызваны тем, что Пётр посетил Западную Европу, а в его окружении было немало протестантов, на идеи которых он опирался и которые потерпели подобные гонения от католической инквизиции в Европе.
          Пётр I решил позволить существовать старообрядцам в государстве, но возложить на них дополнительные налоги. С этой целью 8 (19) февраля 1716 года Пётр I издал «Указ, именный, объявленный из сената — о хождении на исповедь повсягодно, о штрафе за неисполнение сего правила, и о положении на раскольников двойного оклада [налога]». Кроме того, старообрядцы, в силу религиозных убеждений, были вынуждены платить налог на бороду, который взимался с 16 (27) января 1705 года.
        18 (29) февраля 1716 года царь издал новый указ, согласно которому со старообрядцев: вдов и незамужних женщин (девок) стали брать обычный налог.
Согласно указу Петра от 6 (17) апреля 1722 года старообрядцы должны были платить по 50 рублей в год за бороду, и они не имели права носить никакой другой одежды, кроме как: зипун со стоячим клеёным козырем (воротником), ферези и однорядку с лежачим ожерельем. Воротник должен быть обязательно красного цвета — из красного сукна, а само платье нельзя носить красного цвета. Если кто из старообрядцев появлялся в другой одежде, то с того брали штраф — 50 рублей.
           13 ноября 1724 года, по просьбе архиепископа Нижегородского Питирима, Пётр I издал указ о том, чтобы выдавать старообрядцам медные знаки, которые старообрядцы были обязаны нашивать на свою одежду и их носить; женщины-старообрядки, согласно этому указу, были обязаны носить платья опашни и шапки с рогами.
      При этом всем остальным жителям городов, согласно указам от 17 (28) декабря 1713 года и от 29 декабря 1714 (9 января 1715) года, было запрещено носить бороды, надевать национальную русскую одежду и сапоги и торговать ею, (продавать можно было только одежду немецкого образца); ослушников били кнутом и отправляли на каторгу.
       Как сегодня принято говорить, Петр Первый «жил на стиле», придавая одежде и внешности своих подданных огромное социальное и политическое значение. Но «на стиле» жила и его сестра-узурпаторша и садистка царевна Софья. Несмотря на порочную страсть к патологической жестокости, она во всем предпочитала европейский стиль (польский, в основном). Может быть, потому что наполовину сама была полькой. И таким же поклонником всего европейского был ее приближенный, главный помощник и фаворит Василий Васильевич Голицин. За любовь к роскоши и великолепные одежды его даже прозвали Василием Великим.
        Предполагается, что в 10-летнем возрасте воспитанием царевны Софьи Алексеевны занялся знаменитый придворный поэт и богослов Симеон Полоцкий. В результате уже в юном возрасте Софья отличалась умом и образованностью, что отмечали даже её враги. Сильвестр (Медведев) приписывал ей семь даров духа, семь добродетелей: мудрость, целомудрие, правдолюбие, благочестие, щедрость, великодушие и чудный дар слова. Софья была знакома с латынью, свободно владела польским. Софья Алексеевна обладала обширной библиотекой, в которой в основном содержались произведения богословского и религиозного характера. В XIX веке бытовало мнение, что Софья сама писала стихи и пьесы и была талантливым драматургом, однако современные исследования опровергают это, более того — они показывают что при Софье началось свёртывание театральной жизни, начавшей зарождаться при Алексее Михайловиче, как часть борьбы против «порчи нравов». Предполагают, что она была и художником. Современники также отмечали её набожность и богобоязненность, передавшуюся ей от отца.
                Правление царевны Софьи отмечено не только жестоким законом о старообрядцах, но и кровавыми Стрелецкими бунтами. В итоге же, свергнутая младшим братом Петром, она доживала свой век в монастыре. А ее фаворит, великолепный Василий Голицин, спасая свою жену и детей от расправы,  бежал и не помог своей высокой покровительнице в борьбе за престол.  Защитой Софье попытался стать боярин Шакловитый, но был обезглавлен сторонниками Петра.



ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС В РУССКОМ ПРАВЛЕНИИ ПОСЛЕ «ПРУССКО-ПОЛЬСКОЙ» СМУТЫ

                1


           Почему семилетнее правление царевны Софьи в России осталось в истории как негативный ее момент? А вместе с этим неважную репутацию правителей имели и ее ближайшие родственники – Федор Михайлович, Иван Алексеевич,  Анна Иоанновна, Иван Антонович с его матерью-регентшей Анной Леопольдовной? Чтобы это понять, возможно,  необходимо иметь в виду  единый фактор, объединяющий всех этих русских правителей – они были Милославские. Отец  царевны Софьи был  женат первым браком на Марии Ильиничны Милославской из дворянского рода, вышедшего из Польши.
        Тут необходимо вспомнить о любовной драме царя Алексея Михайловича. В 1647 году по традиции, начавшейся со времени Ивана ;;;, когда его жена, византийская принцесса София Палеолог, возобновила древний византийский обычай: для выбора супруги русскому царю был устроен смотр невест из русских красавиц. На смотр к Алексею привели почти двести девушек. Свой выбор он остановил на Евфимии Фёдоровне Всеволожской, дочери касимовского помещика. Царь отправил ей платок и кольцо в знак обручения.
         Однако свадьба была расстроена боярином Борисом Морозовым, царским воспитателем, обладавшим при дворе большой властью. Он желал породниться с царём, женив Алексея Михайловича на одной из сестёр Милославских — Марии, а себе взяв в жёны другую — Анну. Морозов подкупил парикмахера, и тот во время обряда наречения царской невестой так стянул девушке волосы, что она упала в обморок. Подкупленный Морозовым врач усмотрел в этом признаки падучей болезни. Отца невесты обвинили в сокрытии болезни и со всей семьёй отправили в ссылку в Тюмень.
         Боярин Морозов представил царю другую невесту — Марию Ильиничну Милославскую. По сообщению Григория Котошихина, царь сам заметил её в церкви и повелел взять во дворец, где «тое девицы смотрел и возлюбил и нарек царевной и в соблюдение предаде её сестрам своим, дондеже приспеет час женитьбы». Девушка была красивой, доктора признали её здоровой. Венчание состоялось через два дня после объявления, 16 января 1648 года в Москве. Через 10 дней после этой свадьбы Морозов обвенчался с сестрой царицы.
         Но не могла ли эта история несчастного сватовства  царя Алексея Михайловича негативно повлиять на его дочь Софью, которая полагала, что ее мать и ее фамилия ущемлены в связи и с этой трагической историей, и со вторым браком отца с Нарышкиной, и хотела бы, чтобы фамилия Милославских  была возвышена  не только над злосчастными Всеволжскими, Нарышкиными, но и над Романовыми! И семь лет все было в ее руках…
         Может быть, «польский семейный фактор» и не привлек бы внимания, если бы не одна деталь – Софья в совершенстве владела польским языком, носила польское платье, отправляла учить дворянскую молодежь в Краковский университет, что означало – в ее семье  не была порвана связь с родной национальностью. Другое дело, насколько прочной она оставалась ко времени правления Софьи.
          Есть один важный документ, который заставляет задуматься над этим вопросом. Это договор о «Вечном мире» России и Польши, заключенный царевной Софьей и ее исторической родиной – Речью Посполитой. Он был подписан 16 мая 1686 года в Москве и подвёл итоги русско-польской войны 1654—1667 гг., которая шла за западнорусские земли (современная Украина и Белоруссия). Тогда 13-летнюю войну завершило Андрусовское перемирие.
           «Вечный мир» подтвердил территориальные изменения, произведённые по Андрусовскому договору. Смоленск навечно отходил Москве, частью России оставалась Левобережная Украина. Правобережная Украина оставалась в составе Речи Посполитой. Польша отказалась навсегда от Киева, получив за это компенсацию в 146 тыс. руб. Речь Посполитая также отказывалась от протектората над Запорожской Сечью. Россия разрывала сношения с Османской империей и должна была начать войну с Крымским ханством.
           Таким образом, Русское государство окончательно закрепило за собой часть западнорусских земель и аннулировало предварительные договоры с Османской империей и Крымским ханством, вступив в антитурецкую Священную лигу, а также обязывалось организовать военный поход против Крымского ханства. Это послужило началом русско-турецкой войны 1686-1700 гг., провальным походам Василия Голицына на Крым.


ОТ ЖЕНИТЬБЫ МАРТИНА ЛЮТЕРА ДО ЖЕНИТЬБЫ ИВАНА ГРОЗНОГО




                1

         Чтобы понять, что могло не устраивать окружение царского престола в России в правлении Софьи – от ее полупольского происхождения до внешней политики -  нужно  обратиться к событиям очень давних времен – таких далеких, что сегодня они кажутся  просто сказкой, а не реальностью. К событиям, когда в Европе зарождались отношения  Польши и Пруссии. Двух государств, которые сыграли огромную роль в  становлении и развитии государства Российского со времен Ивана Грозного до Октябрьской революции 1917 года.
       Вообще, как можно заметить, тема Пруссии в истории России довольно «скользкая», тесно связана с правящим домом «немцев» Романовых. Но в данном случае ее невозможно обойти, потому что именно она открывает нам  самые сокровенные тайны. Хотя, возможно, и сказочные, как сама эта древняя страна. Но сначала о событиях, предшествовавших «Вечному миру».  Все годы после великой Смуты 1598-1613 годов положение Польши, постоянно воевавшей, ухудшалось, до тех пор, пока Речь Посполитая, возникшая за тридцать лет до Смуты в России, пала  в 1795 году. (Речь Посполи;тая — федеративное государство, возникшее в результате объединения Королевства Польского и Великого княжества Литовского на основе Люблинской унии в 1569 году и ликвидированное в 1795 году с разделом его земель между Россией, Пруссией и Австрией. Располагалась преимущественно на территориях современных Польши, Украины, Белоруссии и Литвы, а также частично на территории современных России, Латвии, Молдавии, Эстонии и Словакии).
       То, что в этом разделе Польши участвовала Пруссия – очень важный и многозначительный исторический факт, если учесть, что во время великой Смуты она была  всего лишь вассальным герцогством Польши, а ее властитель даже не имел права без разрешения польского короля выехать из герцогства. Но еще важнее знать, что Пруссия с незапамятных времен боролась за свою независимость – и когда была славянским языческим государством, и когда попала под гнет христиан-крестоносцев и затем Тевтонского ордена, и в рабстве у Польши.
      На протяжении столетий эта борьба не прекращалась, а положение  Пруссии  укреплялось  с ослаблением Польши в войнах. И для Пруссии было очень выгодно участие ее «рабовладельца» в военных конфликтах, иные из которых искусно подогревали тайные козни Тевтонского ордена, который всегда «сидел» внутри Пруссии со времен ее завоевания и преследовал  грандиозные планы по созданию независимого европейского государства.
        Любого русского, который хочет знать историю Романовых, должна интересовать история Пруссии с самых древних времен, когда пруссами правил легендарный король Видевут  вместе со своим братом Брутеном (возможно, близнецом) в VI веке.
       Согласно источникам XVI века (Симон Грюнау, Эрасмус Стелла, Люкас Давид), Видевуто и Брутено были королями кимвров и, будучи изгнанными готами со своих исконных территорий, прибыли с людьми по морю к устью Вислы в Улмиганию. Обнаружив там довольно примитивную культуру без городов и агрикультуры, Видевут учредил у них социальную организацию, светскую власть, и был избран «королём», назвав область Пруссией в честь своего брата Bruteno (Pruteno).
         Брутен же основал главный прусский культовый центр в Ромове и воздвиг там «жилище» для богов Патолса, Потримпса и Перкунса (Перкунаса), сам же стал первым верховным жрецом Криве-Кривайтисом (criwo cyrwaito). Та же триада богов была изображена на знамени Видевута и на священном дубе в Ромове, причём Патолс и Потримпс (Тримпс) составляли божественную пару близнецов, земным воплощением которой были, по-видимому, Видевут и Брутен.
         У Видевута было двенадцать сыновей, вероятно от двух жен, одна из которых была аланкой, другая "бо русской"; их имена: Саим (или Заир), Надр, Суд, Славн, Нактанг, Барт, Галинд, Варм, Гог, Помес, Кульм и Литовт (или Литолянос). После смерти своего отца они разделили земли молодого Прусского государства между собой. По другим источникам у Видевута было только четыре сына.(Музейное собрание РГБ)
       В 573 году Видевут и Брутен решили разделить Брутению между наследниками. Видевут передал своему сыну Литтпо страну Литауэн (Литву), Замо поручил во владение Земланд (территория Калининградского полуострова). Получили части страны и ещё десять сыновей, а также три дочери Видевута. Был выбран новый верховный жрец Брудано. После этого братья совершили ритуальное самосожжение ("были призваны богами").

                2

          Как бы ни выглядело это  странным, но именно тут и нужно перейти к первой женитьбе русского царя Ивана Грозного на Анастасии Романовне Захарьиной-Юрьевой. Относительно выбора невесты Иоанн повторил тот же способ, который был употреблён при первой женитьбе его отца Василия III и который существовал ещё у византийских императоров. По городам были разосланы грамоты к боярам и детям боярским с приказом представить своих детей или родственниц - девиц на смотр наместникам; последние из них выбирали лучших и отсылали в Москву, а здесь между ними уже сам царь выбирал себе невесту. Но из толпы собранных красавиц Иван Васильевич взял «ближнюю», Анастасию Романовну Захарьину-Юрьеву, племянницу Михаила Юрьевича Захарьина-Юрьева, одного из опекунов малолетнего Ивана Грозного.
       В истории так и  осталось загадкой: почему же царь выбрал именно эту маленькую черноглазую девушку, племянницу своего (к тому времени покойного) опекуна? Не мог же покойник давать ему советы? А если Михаил Юрьевич давал ему  свои советы  еще во времена своего опекунства, и такие это были советы, которые заставили Ивана  жениться именно на этой избраннице, сделав ее особенно желанной для русского трона…
       Но эта женитьба на неровне была плохо воспринята боярами. Например, князь Семён Лобанов-Ростовский обвинил Ивана Васильевича в том, что «их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас ими теснит; да и тем нас истеснился, что женился, у боярина у своего дочерь взял… рабу свою. И нам как служити своей сестре?».
       Этот выбор  остался исторической тайной, также, как выбор Петра Первого, взявшего в жены неизвестную Марту Скавронскую. Но если настоящее имя последней до сих пор не найдено, то происхождение Анастасии можно без труда проследить, и, возможно, именно оно и объясняет этот брак Ивана Грозного, на который он, по только ему ведомым причинам, мог возлагать большие надежды.
       Известно (хотя и по легенде) происхождение  Анастасии  от ее предка Андрея Кобылы. При составлении Бархатной книги в XVII веке, когда многие московские бояре ссылались на западное происхождение своих родоначальников, была составлена родословная легенда, по которой Андрей Кобыла выехал «из Немец», из прусской земли. В XVII веке в родословной Колычёвых появилось развитие этой легенды, составленное герольдмейстером Степаном Андреевичем Колычёвым. По ней некий князь Гланда Камбила, сын князя Дивона, потомок прусского короля Видевута, утомлённый в борьбе против Тевтонского ордена, выехал вместе со своим сыном и множеством подданных к великому князю Александру Ярославичу Невскому. Там он крестился с именем Иван, а его сын получил прозвище Кобыла, что объяснялось опиской писца.
         Значит, Анастасия – потомок великого легендарного прусского короля Видевута и, по большому счету, самая настоящая европейская принцесса и… наследница прусских владений? Вот об этом мог рассказать своему  подопечному принцу на русском троне его опекун Михаил Юрьевич Захарьин-Юрьев и заронить в его душу мечту о сближении с Европой путем родства с древним прусским королем? Кажется невероятным и сказочным предположением. Однако последовавшие позже политические решения Ивана Грозного, развязавшего тридцатилетнюю Ливонскую войну за обладание прусскими землями, а также таинственная гибель Анастасии и ее детей,  наталкивают на определенные мысли.
       А не лукавили ли московские бояре, когда упрекали царя за то, что он взял в жены «рабу свою»? Может, и они знали о происхождении Анастасии и боялись этого брака как предвестия грядущих перемен в политике царя и государства, перемен, которые приведут в его окружение совсем других людей. И так оно и случилось, когда Иван Грозный в отсутствии убитой Анастасии использовал «внутренний резерв» и  «изобрел» опричнину, чтобы избавиться от опостылевших бояр. А когда царь задумал жениться на английской королеве, то и сам  скоропостижно скончался.

                3


         Доказательство того, что присутствие европейцев на русском троне в России жестоко пресекалось до самого правления Петра Первого, - и безуспешная попытка Бориса Годунова выдать свою дочь замуж за иностранных принцев и укрепить новую династию поддержкой европейских стран.
       Ксении было 16 лет, когда её отец стал царем. Видимо, не случайно,  вступая на царство, он  публично продемонстрировал, какое большое значение придает своей наследнице. Во время его торжественного вступления в Москву 30 апреля 1598 года она шла рядом с Борисом и Фёдором, присутствовала на богослужении в Успенском соборе, где её имя возгласили за многолетием царю Борису, и вступила в царские палаты. В крестоцеловальной грамоте она упоминалась наряду со своим братом Фёдором: присягавшие клялись оберегать здоровье детей царя. Историк С. Ф. Платонов сообщает, что «Власти при Борисе предписывали петь многолетие в церквах не только самому, но и его жене и детям» и эти новые меры по укреплению царского имени и сана вызывали осуждение современников, которые или не понимали, или не хотели понимать, что это – рассчитанный на перспективу серьезный политический ход избранного царя. Ксения, как и вся семья Бориса, сопровождала отца в различных паломничествах, о которых сохранились летописные записи, содержащие всегда указание, что царь ходил «молитися и с царицею и з детми».
      В  «Написаниях о царях московских» есть высокохудожественный  поэтический фрагмент о Ксении, который прямо-таки завораживает:

Царевна Ксения
Власы имея черны, густы,
Аки трубы лежаще по плечам.
Бровьми союзна, телом изобильна,
Вся светлостью облистана
И млечной белостью
Всетельно облиянна.
Воистину во всех делах чредима.
Любила воспеваемые гласы
И песни духовные.
Когда же плакала,
Блистала еще светлее
Зелной красотой.

       Царь Борис пытался составить своей необыкновенной дочери роскошную партию, но все его попытки оказались несчастливыми. Вот несостоявшиеся женихи Ксении:
       Принц Густав Шведский, сын шведского короля Эрика XIV. Царь дал ему в удел Калугу. Но Густав, хоть и прибыл в Москву в 1598 году, не пожелал отказаться от прежней любви, вызвав (по некоторым источникам) в Москву свою старую любовницу, и вёл разгульную жизнь. Кроме того, принц отказался переходить в православие. В итоге Борис разорвал помолвку и отослал его в Углич, дав содержание.
        Затем были инициированы неудачные переговоры с Габсбургами: в 1599 году дьяк А. Власьев отправлен со сватовством к Максимилиану, брату императора Рудольфа II. Переговоры начались в чешском городе Пльзень 10 октября. Родственники императора, несмотря на требования русской стороны о конфиденциальности, потребовали от него посоветоваться с Филиппом Вторым Испанским и Сигизмундом III Польским. Рудольф II колебался, подумывая даже сам жениться на дочери «московита», раз уж царь обещал дать за ней «в вечное владение» Тверское княжество и поделить Речь Посполитую между Россией, женихом Ксении и императором. Однако Годунов требовал, чтобы муж дочери жил в России: «у светлейшего великого князя одна только дочь наша государыня, отпускать её как-либо нельзя».
         В продолжение переговоров с Габсбургами речь зашла об эрцгерцоге Максимилиане Эрнсте Австрийском из штирийской ветви Габсбургов (сыне Карла II Австрийского, двоюродном брате императора и брате польской королевы Анны), но из-за вопроса веры и этот договор не состоялся.
        Принц Иоанн Шлезвиг-Гольштейнский («герцог Ганс», «Иоанн королевич»), брат датского короля Христиана IV — практически стал мужем Ксении. Он прибыл в Москву и согласился стать русским удельным князем. По словам И. Массы, «царь Борис изъявлял чрезвычайную радость; царица и молодая княжна видели герцога сквозь смотрительную решетку, но герцог их не видел, ибо московиты никому не показывают своих жен и дочерей и держат их взаперти». Епископ Арсений Елассонский пишет, что принц «весьма понравился самой дщери и родителям её, царю и царице, и всем придворным, кто видел его, потому что был не только благороден и богат, но и был молод, а главное настоящий красавец и большой умница. Царь и царица весьма полюбили его и ежедневно принимали его во дворце, желая устроить брак».
         Принц Иоанн принялся изучать русские обычаи, а Ксения с семьёй поехала перед свадьбой на богомолье в Троице-Сергиеву лавру (описание пышной поездки сохранилось в воспоминаниях иностранцев). В лавре «Борис с супругою и с детьми девять дней молился над гробом Св. Сергия, да благословит Небо союз Ксении с Иоанном». Но жених внезапно заболел и 29 октября 1602 года умер в Москве, так и не увидав невесты: «привезен был из другой земли жених, сын одного дружественного ему короля, но брак не состоялся: Бог не соблаговолил исполниться намерению людей». Борис сам сообщил Ксении о смерти жениха. По сообщению Николая Карамзина, после слов отца «любезная дочь! твое счастие и мое утешение погибло!» Ксения потеряла сознание.
        Начались хлопоты по новому сватовству. Борис думал о следующих кандидатурах, начав переговоры.
       Хозрой, грузинский царевич. Переговоры о свадьбе вёл думный дворянин Михаил Татищев, Федору Борисовичу при этом предназначали в жены царевну Елену. Как пишет Карамзин, царевича уже на пути в Москву задержали дагестанские смуты 1604 года.
        Двоюродные братья датского короля Христиана IV. Около 1603 года послы Бориса в Дании обратились к шлезвигскому герцогу Иоанну, чтобы один из его сыновей, Фредерик или Альберт, женился на Ксении, переехал в Москву и стал удельным князем. Иоанн, в свою очередь, предлагал им третьего сына Филиппа, герцога Шлезвигского, который был не прочь переехать. Брачные планы не осуществились по причине начавшейся смуты.
         В это время на горизонте внешней политики возник Лжедмитрий I. В тяжёлое для себя время царь Борис, по слухам, пытался предложить руку дочери Петру Басманову. 15 апреля 1605 года Борис внезапно скончался от апоплексического удара.
       После смерти царя Бориса Москва присягнула Ксении наряду с Фёдором и царицей Марией Григорьевной, через полтора месяца их свергнув. Ксения была отвезена вместе с родными в их прежний боярский дом в Кремле. 10 июня 1605 года на глазах у неё мать и брат были убиты, а царевну по приказу Лжедмитрия отвезли без чувств в дом князя Василия Мосальского («а царевну же Ксению повеле от смерти соблюсти, и в дому князя Василия Мосальсково веле ей пребывати», «дщерь повелел в живых оставити, дабы ему лепоты ея насладитися»).

                4

          Но давайте снова вернемся в давние времена. Более поздний предок Анастасии - Фёдор Андреевич Кошка (ум. 1407) — московский боярин и дипломат, младший (пятый) сын боярина Андрея Кобылы, родоначальник Кошкиных, прямой предок Романовых. Он был весьма близок к великому князю Дмитрию Донскому и его сыну Василию, которые даже пользовались его советами. Судя по сохранившимся источникам, Фёдор Кошка обладал большим умом, спокойствием и ласковостью обращения, считался великолепным дипломатом. Как говорят историки, Фёдор Кошка был одним из выдающихся и умнейших политических деятелей в Московском княжестве во время правления Дмитрия Донского и Василия.
       Интересно, что именно в это время в войско  Дмитрия Донского прибывает служить некто Владислав Кащ Неледзевский  знатного польского герба «Правдиз». А затем  представители этих родов из Пруссии и Польши снова служат при одном и том же дворе – Ивана Третьего, царя, который по какому-то случаю и дал потомку этого польского дворянина Владислава Неледзевского, Давиду Фарисееву, историческое прозвище Отрепьев.
       А  Кобылы-Кошкины шли к своей  венценосной фамилии Романовы  через собственное имя Роман. Потомки  Андрея Кобылы «из Немец», можно сказать, Романовы-Ведевуты, дослужились до таких высот, что один из них стал воспитателем  юного царя Ивана Грозного, а его племянница – русской царицей и матерью наследников русского престола. Заметим: именно Анастасия дала русскому трону правящего полу-Романова, царя-Рюриковича Федора Иоанновича, на котором великая династия Рюриковичей пресеклась и началась династия «немцев» Романовых. Первым из которых стал ее родной племянник Михаил Романов, сын Филарета, активного участника великой Смуты. Разве этот факт не мог бы стать убедительным историческим доказательством вполне обдуманного «сказочного» брака Ивана Грозного и  потомка прусского  короля Видевута Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой?
         А нет ли  среди причин убийства Анастасии «внешних» факторов? За два года до кончины царицы, в 1558 году, Иван Грозный начал вону с Ливонией. Это крупный военный конфликт (или серия конфликтов) XVI века, в котором участвовали Ливонская конфедерация, Русское царство, Великое княжество Литовское (с 1569 года — Речь Посполитая), Шведское и Датское королевства. Боевые действия велись в основном на территории современных Эстонии, Латвии, Белоруссии и Северо-Западной России.
       Война началась с нападения Русского царства на Ливонию в январе 1558 года. На первом ее этапе  русские войска достигли значительных успехов, завоевав Нарву, Дерпт (Юрьев) и целый ряд других городов и замков. В 1560 году скоропостижно скончалась двадцативосьмилетняя Анастасия, Иван Грозный, как известно, впал в жесточайшую депрессию и перенес  свою борьбу на бояр.  Русские начали проигрывать в этой войне и через тридцать лет окончательно ее проиграли и опустошили казну. Остается вопрос: могла ли смерть Анастасии повлиять на ход Ливонской войны? Безусловно, могла. А если так. То  разве есть гарантия, что эта смерть не была спланирована внешнеполитическими силами?

5

         И теперь самое время перейти к другому браку, который исторически считается едва ли не главным фактором рождения прусского государства. Это брак монаха  Тевтонского ордена Мартина Лютера на беглой монашке этого ордена.
               Но сначала о том, что же  это за государство – Пруссия? Это историческое государство в Восточной и Центральной Европе, достигшее своих наибольших размеров в XIX—XX веках. Название «Пруссия» происходит от экзонима пруссы — примерно так ещё античные авторы называли племена, исконно населявшие юго-восточное побережье Балтийского моря восточнее Вислы. Затем название использовалось для обозначения территории государства Тевтонского ордена, образованного на этих землях после их завоевания тевтонскими рыцарями в результате Крестовых походов.
           В 1466 году по Второму Торуньскому мирному договору Тевтонский орден вынужден был признать себя вассалом польского короля. По Торуньскому миру к Польше отошла западная часть владений ордена — Гданьское Поморье, земли Хелминьская и Михаловская, Меве, Мальборк, Эльблонг и княжество-епископство Вармия. Впоследствии эта часть владений Ордена стала называться польской или Королевской Пруссией. Орден, столицей которого после потери Мальборка (Мариенбурга) стал Кёнигсберг, признал себя вассалом польского короля.
          Последний великий магистр Тевтонского ордена Альбрехт Бранденбургский (1490—1568) заступил на эту должность в 1511 году, Под влиянием идей Реформации Мартина Лютера он пожелал стать светским правителем и превратил Тевтонский Орден в 1525 году в герцогство Пруссия. Альбрехт подписал 8 апреля 1525 года в Кракове мирный договор с Польским королевством и 10 апреля 1525 года принес вассальную присягу королю Польши Сигизмунду как герцог Пруссии (1525—1568). После этого он выехал в прусскую столицу Кенигсберг и там 6 июля 1525 года одним из первых немецких князей объявил себя сторонником Реформации Лютера. Герцогство Пруссия стало лютеранским по вероисповеданию.
            В герцогстве Пруссия установилась династия Гогенцоллернов, к которой принадлежал Альбрехт I. Его преемник Альбрехт II Фридрих (1568—1618) страдал слабоумием и поэтому Польша в 1577 году назначила собственных администраторов герцогства, которыми с 1603 года были курфюрсты Бранденбурга. После смерти Альбрехта II Фридриха в 1618 году курфюрсты Бранденбурга, которые тоже принадлежали к династии Гогенцоллернов, унаследовали титул прусских герцогов, однако Пруссия по-прежнему считалась вассалом Речи Посполитой.
            Лишь в 1657 году, воспользовавшись тяжёлым положением Польши в войнах со Швецией, Русским царством и запорожскими казаками, Бранденбург добился подписания Велявско-Быдгощского трактата с Польшей, по которому герцогство Пруссия становилось независимым и примыкало к Бранденбургу. В 1701 году с провозглашением Королевства Пруссия состоялось окончательное объединение Пруссии и Бранденбурга. В 1701 Фридрих III провозгласил себя королём Пруссии, тем самым превратив прусское герцогство в королевство, название «Пруссия» постепенно распространилось и на все владения Гогенцоллернов как в границах Священной Римской империи, так и за её пределами, хотя формально относилось лишь к территории бывшего герцогства. Провозглашённое Королевство Пруссия не входило в Священную Римскую империю (именно этот факт и позволил Фридриху провозгласить себя королём Пруссии), однако другие территории, находящиеся под правлением прусского короля, входили в неё, то есть до 1806 года не являлись территориями Королевства Пруссия. Несмотря на это, политическим ядром нового королевства стало именно Бранденбургское княжество со столицей в Берлине, формально ликвидированное лишь в 1806 году с распадом Священной Римской империи. Даже резиденция прусских королей находилась в Берлине, лишь коронации происходили традиционно в Кёнигсберге. Поэтому со временем название «Королевство Пруссия» распространилось на все владения прусских королей, а территория собственно Прусского королевства (вместе с Вармией) стала известна как Восточная Пруссия и составляла одноимённую провинцию прусского государства. После объединения германских государств прусские короли заняли трон единой Германской империи. Пруссия как королевство просуществовала до конца 1918 года и затем вошла в состав Веймарской республики как Свободное государство Пруссия. С приходом национал-социалистов к власти и проводимой ими политики гляйхшальтунга де-факто автономия Пруссии в Третьем рейхе ещё в 1933 году утратила силу. Де-юре Пруссия как государственное образование была ликвидирована лишь в 1947 году указом Контрольного совета оккупационных войск.

               
БРАК МОНАХА МАРТИНА ЛЮТЕРА И «ПРУССКО-ПОЛЬСКАЯ» СМУТА В РОССИИ СТАЛИ ОСНОВОЙ СОЗДАНИЯ ПРУССКОГО ГОСУДАРСТВА.

1

      Итак,  «автор» «немецкоговорящей» Пруссии – Тевтонский орден. Здесь необходимо подробнее рассказать о нем, чтобы понять, откуда брались силы, материальные средства и иные возможности для создания Пруссии, а затем – Германской империи и, увы, Третьего Рейха.
           История Тевтонского ордена началась в Палестине во время Третьего крестового похода в 1190 году, когда немецкие паломники под руководством капеллана Конрада и каноника Вурхарда учреждают близ сирийской крепости Акры госпиталь для больных и раненных соотечественников.
По другой версии госпиталь основан немецкими купцами из Любека и Бремена, которые по примеру других военно-религиозных орденов, возникших во время Первого крестового похода, устроили на свои средства братство, имевшее цель оказывать помощь бедным и больным немцам. Герцог Фридрих Швабский принял это братство под своё покровительство и ходатайствовал в его пользу папскую грамоту. Это братство впоследствии получило военный характер и стало известно под именем Тевтонского ордена.
          Первое время это госпитальное братство входило в структуру ордена Госпитальеров (Иоаннитов) , а его руководитель был «магистром больницы» (Der Meister des Lazaretes). Однако немцы с самого начала предпочитали держаться особняком от других национальностей, и вскоре больница попадает под патронаж церкви Святой Марии в Иерусалиме.
          6 февраля 1191 года Папа Римский Климент III своей папской буллой учредил «Германское братство Святой Марии в Иерусалиме» (лат. Fratrum Theutonicorum ecclesiae S. Mariae Hiersolymitanae), которое 5 марта 1198 года за успехи немецких крестоносцев было преобразовано из госпиталя в духовно-рыцарский орден во главе с капелланом Конрадом. На церемонии реорганизации в храме Акры присутствовали магистры госпитальеров и тамплиеров, а также светские и духовные лица Иерусалима. 19 февраля 1199 года Папа Римский Иннокентий III своей буллой пожаловал обществу автономию с собственным уставом.
           Так возникает немецкий монашеский рыцарский «орден дома Святой Марии Тевтонской в Иерусалиме, задачами которого являлись: защита немецких рыцарей, лечение больных, борьба с врагами католической церкви. Орден был подвластен Папе Римскому и императору Священной Римской империи.
           После основания ордена в Акко в 1190 году, граф Боппо фон Вертхайм с согласия церкви разместил орден в 1212—1220 годах в городке Эшенбах. Образованное в 1305 году комендантство Эшенбах вошло в 1305—1315 годах в комендантство Нюрнберг.
        К 1210-м годам влияние и богатство Тевтонского ордена было замечено многими державами, желающими под знаменем «борьбы с язычниками» расправиться с раздробленными феодальными группами. Большое влияние имел тогдашний глава ордена — Герман фон Зальца, обладавший значительными владениями и ставший заметным посредником папы римского. В 1211 году король Венгрии Андраш II пригласил рыцарей для помощи в борьбе с половцами. Тевтоны разместились на юго-восточной границе Трансильвании, в Бурценланде, получив при этом значительную автономию. К 1220 году они построили пять замков: Мариенбург, Шварценбург, Розенау, Кройцбург и Кронштадт — позднее этими именами были названы замки в Пруссии. Эти замки стали плацдармом завоевания практически незаселённых половецких степей. При этом орден игнорировал права местного епископа и отказывался поделиться добычей с влиятельными людьми из знати, которые ранее предъявляли права на эти земли. В 1225 году Папа Гонорий взял земли ордена в Трансильвании под свою защиту, в результате чего Бурценланд стал феодом Святого престола, что должно было сделать эти территории независимыми от венгерского короля. Однако зависть венгерского баронства к военным успехам и льготам ордена привели к тому, что король в 1225 году потребовал от рыцарей покинуть его земли. Только незначительная их часть осталась в Трансильвании, влившись в состав трансильванских саксов, составлявших заметную немецкую прослойку, существовавшую вплоть до изгнания в 1945 году. Венгры не заменили рыцарей сравнимыми по мощи гарнизонами и не продолжили наступление на половцев, позволив последним вновь обрести уверенность в себе и восстановить силу.

                2

          Особое место в истории Тевтонского ордена занимает борьба против прусских язычников, заложившая основу уже его борьбы за прусское государство.
          В 1217 году Папой Римским Гонорием III был объявлен поход против прусских язычников, захвативших земли польского князя Конрада Первого Мазовецкого. Поддавшись уговорам своей русской жены (внучки Игоря Святославича Северского), князь попросил помощи у тевтонских рыцарей, обещав им владение городами Кульм и Добрынь, а также сохранение за ними захваченных территорий. Фридрих II санкционировал начинание золотой буллой 1226 года.
            Тевтонские рыцари прибыли в Польшу в 1231 году, обосновавшись на правом берегу Вислы. Здесь была построена первая крепость, давшая рождение городу Торн. В добринской земле закрепился Добринский орден. Вступив на прусские земли, крестоносцы основали замок Бальга, в 1255 году на землях пруссов был основан замок Кёнигсберг. Это событие открыло возможность для продвижения ордена по рекам Самбии и Надровии, в результате чего, там были основаны замки Тапиау, Велау, Таплакен, Инстербург, Георгенбург, Тильзит, Рагнит. При продвижении на север был основан ряд замков, в том числе Мариенвердер, Дурбен, Кандау, Велюн.
           Стратегия рыцарей была в основном следующей: они разбивали противостоящие им прусские племенные союзы поодиночке, при этом побеждённые использовались в качестве союзников в последующих войнах. Именно это дало возможность очень немногочисленным поначалу тевтонским рыцарям успешно одолеть во много раз превосходящие силы пруссов, и устоять во время общепрусских восстаний 1242—1244, 1260—1262 и 1278—1280 годов, несмотря на помощь, оказываемую пруссам литовцами и князьями Гданьского Поморья.
          Замки Орден возводил на месте прусских замков, бывших одновременно племенными центрами. С колонизацией Орденом Пруссии эти замки не потеряли своё привычное для местного населения значение, став административными центрами подконтрольных территорий.
Насильственного обращения в христианство не происходило,но ввиду активного вовлечения прусской знати с их дружинами в постоянные войны на стороне Ордена с сильнейшей религиозной агитацией в орденской среде многие из упомянутых прусских воинов крестились. Затем, очевидно, с них брали пример и рядовые члены племён.
           В такой же степени можно сказать и об онемечивании («германизации») захваченных Орденом территорий. Ещё в XIV веке проблема переводчиков с прусского стояла весьма остро. В то же время немецкий язык был необходимым условием успеха в государстве Ордена. Появление «островков» немецких поселенцев ещё больше размывало прусский языковой массив. Тем не менее сведения о сохранении пруссами своего языка встречаются ещё в начале XVI века.

         Несмотря на активные действия в Европе, официальная резиденция ордена вместе с великим магистром находилась в Леванте. В 1220 году орден выкупил часть земель в Верхней Галилее и построил крепость Монфор. Здесь располагался архив и сокровища ордена. В 1271 году крепость Монфор была взята Бейбарсом, предводителем мамлюков, и резиденция ордена перебралась в Венецию.
           Постепенно под власть Тевтонского ордена попала вся Пруссия. В 1237 году Тевтонский орден вобрал в себя остатки военного братства рыцарей-меченосцев (рыцарей Христа), тем самым распространив свою власть на Ливонию. В захватническом походе на Гданьск (1308) под лозунгом «Jesu Christo Salvator Mundi» (Иисус Христос Спаситель Мира) было уничтожено почти всё польское население (около 10 000 христиан). К этому же времени было захвачено Восточное Поморье. Захват уже не преследовал никаких религиозных целей. Таким образом, к концу XIII века орден, фактически став государством, продолжал политику экспансии на Восток. В 1309 году столицей Тевтонских рыцарей стал город Мариенбург (нем. Замок Марии; польск. Мальборк).

                3

         Наконец, наступил момент отражения немецкой и шведской агрессии Александром Невским в 1239—1245 годах.
           В 1239—1240 годах возникла угроза конфликта немецких и датских феодалов в Прибалтике с русскими князьями, ослабленными монгольским нашествием. В конце августа 1240 года епископ Герман Дерптский, собрав ополчение из своих подданных и остатков рыцарей Ордена меченосцев, при поддержке датских рыцарей из Ревеля, вторгся в псковские земли и захватил Изборск. Попытка псковского ополчения отбить крепость окончилась неудачей. Рыцари осадили сам Псков и вскоре взяли его, воспользовавшись предательством среди осаждённых. В город были посажены два немецких фогта. Далее рыцари вторглись в пределы Новгородского княжества и построили крепость в Копорье. В Новгород прибыл Александр Невский, после чего, командуя новгородскими войсками, освободил Копорье. После этого он вернулся в Новгород, где провёл зиму, дожидаясь прибытия подкрепления из Владимира. В марте объединённое войско освободило Псков.
          Решающее сражение состоялось 5 апреля 1242 на Чудском озере (вероятно, близ Чудского озера). Оно закончилось сокрушительным поражением рыцарей. Епископ Дерптский и Орден (согласно папской булле 1237 включивший остатки Ордена меченосцев) вынужден был заключить мир, по которому крестоносцы отказались от захваченных русских земель.
         Другим русским княжеством, столкнувшимся с орденом, стало Галицко-Волынское. В 1235 или 1238 князь Даниил Романович в битве под Дорогичином остановил экспансию рыцарей на Юго-Западную Русь (скорее всего, это были не тевтонские рыцари, а рыцари Добринского ордена). Объектом спора в этом регионе были ятвяжские земли. В 1254 вице-магистр Тевтонского ордена в Пруссии Бурхард фон Хорнхаузен, Даниил и мазовецкий князь Земовит заключили в Рачёнже трёхсторонний союз для покорения ятвягов ( ятвяги — условное общее название большой группы западно-балтских племен, живших в 1-м - начале 2-го тысячелетия н. э. в районе от Мазурских озер и реки Нарев на западе до Нёмана на востоке, от Сувалок на севере до бассейна Западного Буга (с Дорогичиным и Брестом) на юге.
       Основной и самый продолжительный натиск Ордена приняло на себя Великое княжество Литовское. Борьбу с орденом начал современник Александра Невского литовский князь Миндовг. Он нанёс рыцарям два сокрушительных поражения в битве при Сауле (Шяуляе) в 1236 и в битве при озере Дурбе (1260). При преемниках Миндовга князьях Гедимине и Ольгерде Великое княжество Литовское стало крупнейшим государством Европы, но продолжало подвергаться ожесточённым атакам.
        В 1268 году Орден принял участие как союзник датчан против объединённого русского войска в битве при Раковоре, не имевшей определённого исхода.
       В XIV веке орден совершил свыше сотни походов в пределы Литвы. Ситуация стала улучшаться лишь с 1386 года, когда литовский князь Ягайло принял католичество и обручился с наследницей польского трона. Это положило начало сближению Литвы и Польши (т. н. «личная уния» — оба государства имели одного правителя).
        Трудности орден стал испытывать после 1410 года, когда объединённые войска Великого Княжества Литовского  и Польши нанесли сокрушительное поражение армии ордена около села Грюнвальд в битве 15 июля 1410 года. Общая численность войск ордена составляла по различным оценкам от 11 до 27 тыс. человек, при этом численность войск противника была значительно выше. В битве погибло около 8 тыс. человек и 14 тыс. попало в плен. Был убит глава ордена магистр Ульрих фон Юнгинген, также погибли великий маршал Фридрих фон Валленрод, великий командор Конрад фон Лихтенштайн, казначей Томас фон Мерем. Войско Тевтонского ордена потеряло репутацию непобедимого. Объединёнными литовскими войсками  и Польши командовали польский король Ягайло и его двоюродный брат, великий князь литовский Витовт. В состав войска входили также чехи (есть версия, что именно в этой битве Ян Жижка потерял свой левый глаз), три смоленских полка, а также татарские союзники литовского князя.
        В июле-сентябре 1410 года, после двухмесячной осады Мариенбурга, не увенчавшейся успехом для польско-литовских сил, орден выплатил контрибуцию Великому княжеству Литовскому. Был подписан мирный договор, однако мелкие стычки время от времени имели место. В целях реформы императором Священной Римской империи Фридрихом III была организована Лига Прусских государств. Это спровоцировало в дальнейшем тринадцатилетнюю войну, из которой Польша вышла победительницей.
     Как уже говорилось выше,  в 1466 году по Второму Торуньскому мирному договору Тевтонский орден вынужден был признать себя вассалом польского короля.
        Окончательная потеря могущества произошла в 1525 году, когда великий магистр Тевтонского ордена Альбрехт Гогенцоллерн из династии Бранденбургских Гогенцоллернов перешёл в протестантизм, сложил с себя полномочия великого магистра и объявил о секуляризации прусских земель — основной территории, принадлежавшей Тевтонскому ордену. Подобный шаг стал возможен с согласия польского короля и при посредничестве Мартина Лютера, автора этого плана.       Новообразованное герцогство Пруссия стало первым протестантским государством в Европе, но продолжало оставаться в вассальной зависимости от католической Польши.

                4

Кто же такой Мартин Лютер, стоявший у истоков Прусской государственности и «скроивший» под нее свою собственную жизнь? Современник Ивана Грозного. Он жил  с 1483 по 1546 годы, немецкий христианский богослов, инициатор Реформации, ведущий переводчик Библии на немецкий язык. Его именем названо одно из направлений протестантизма — лютеранство ( этого вероисповедания были две женщины Петра Первого – Анна Монс и Марта Скавронская до принятия православия, воспитанница лютеранского пастора Глюка). Один из создателей немецкого литературного языка.
       В 1506 году Лютер принял монашеский обет. В 1507 году посвящён в священники.  Он преподавал в Виттенбергском университете, а также учился для получения степени доктора теологии. В 1511 году Лютера послали в Рим по делам ордена. Поездка произвела на молодого богослова неизгладимое впечатление. Там он впервые увидел развращённость римско-католического клира. Что не сочеталось, на его взгляд, с монашескими обетами  и одним из них – обетом безбрачия. Так родилась новая, практическая, идеология совершенствования веры человека в Бога, вступившая в борьбу с католицизмом и папством.  Опровергая непогрешимость папы, Лютер ссылался на греческую, то есть православную, церковь, которая также считается христианской, но обходится без папы и его безграничных полномочий. Монаха отлучили от церкви, но он прилюдно сжег  указ о его отлучении и в обращении «К христианскому дворянству немецкой нации» объявил, что борьба с папским засильем является делом всего немецкого народа.
       Лютера преследовали, но не казнили. И в 1525 году 42-летний монах демонстративно связывает себя узами брака с 26-летней беглой монахиней Катариной фон Бора. В браке у них родилось шестеро детей.
      Согласно историческим оценкам, лютеранская проповедь не только дала толчок Реформации, но и послужила одним из поворотных моментов в зарождении капитализма и определила дух Нового времени.
       Считается, что в историю немецкой общественной мысли Лютер вошёл и как деятель культуры — реформатор образования, языка, музыки. В 2003 году по результатам опросов общественного мнения Мартин Лютер стал вторым из самых великих немцев за всю историю Германии (первое место получил Конрад Аденауэр, третье — Карл Маркс).
       Лютер не только испытал влияние культуры Возрождения, но в борьбе с «папистами» стремился использовать народную культуру и многое сделал для её развития. Большое значение имел выполненный главным образом Лютером перевод Библии на немецкий язык (1522—1542), в котором он утвердил нормы общенемецкого национального языка.
       Это идеологическая составляющая учения Мартина Лютера. Но практическая была куда весомее. Она открывала  Пруссии дорогу к собственной государственности и независимости от Польши. А в то время, когда зарождалась эта идеология,  Прусское герцогство все еще было польским вассалом. Преодолению этого рабского положения мешал очень существенный факт – устройство власти в герцогстве  было монашеским, то есть, зависело от  религиозных правил монашеского Тевтонского ордена. Монахи им управляли, но  поскольку не могли жениться, то и наследников дать Пруссии не могли. Нужно было создавать светское управление взамен церковного. Но как? И вот на передний план политики  выдивнулся Маритин Лютер с его теорией независимости от  римского папы. Так появилась новая религия – реформаторская под именем Протестанстской, а затем с ее отделом – Лютеранской. Она позволяла монахам нарушать обет безбрачия и жениться, что и сделал первым монах Мартин Лютер.
       И к такому повороту в политике Тевтонского ордена толкали  международные события того времени. 8 апреля 1525 года в Кракове между Королевством Польским и Тевтонским орденом был заключен мирный договор, официально завершивший польско-тевтонскую войну 1519;1521 годов. С этого момента Тевтонский орден навсегда утратил былое могущество.
        В конце 90-х годов XV века в Тевтонском ордене, который со Второго Торуньского мира 1466 года являлся вассалом Королевства Польского, возникла идея реванша. Эти настроения активно подогревал император Священной Римской империи Максимилиан I, который боролся с польскими королями за влияние в Центральной Европе.
         Еще в 1511 году великим магистром был избран Альбрехт Гогенцоллерн, который принял окончательное решение о разрыве вассальной клятвы польским королям. Понимая, что это сделает новую войну с Польшей неизбежной, благоразумный магистр стал копить силы и выжидать удобного момента.
        Политическая обстановка благоприятствовала магистру — в 1512 году великий князь московский Василий III (отец Ивана Грозного – Т.Щ.) вторгся в связанное личной унией с Польшей Великое княжество Литовское, что послужило началом Московско-литовской войны (1512;1522).
         В 1514 году Василий III и Максимилиан I заключают союз, направленный против Речи Посполитой, и военные действия развернулись уже на территории самой Польши. Формально оставаясь вассалом короля, тевтонский великий магистр в этот раз демонстративно ничем ему не помог, продолжая вынашивать планы реванша. Удобный момент для этого вскоре наступил. 10 марта 1517 года в Москве был заключён русско-тевтонский союзный договор. Василий III обязался передать Альбрехту денежные средства для найма 10;000 пехотинцев и 2;000 всадников, после чего они должны совместно атаковать Польшу.
       После этого Альбрехт начал искать повод к войне. Он потребовал от польского короля возвращение Королевской Пруссии и Вармии, а также выплату компенсации за «пятидесятилетнюю польскую оккупацию». После отказа Варшавы орден оказался в состоянии войны с Польшей, которая не могла получить помощь от Литвы, — та была связана войной с Москвой.
        В июле 1520 года крестоносцы перешли в наступление. Боевые действия велись в Вармии, Мазовии, была разорена Ломжиньская земля. Тевтонская армия взяла Валч, Хойнице, Староград и Тчев, а 9 октября подошла к Гданьску и начала артиллерийский обстрел города. Падение Гданьска могло закончить войну, но тут у Альбрехта не хватило денег, чтобы заплатить наёмникам. Те сразу же отказались воевать, пока им не заплатят жалование. Бросив свои позиции, они отошли к Оливе.
          К тому моменту, когда деньги нашлись, к Гданьску подошли польские войска и отбросили тевтонцев от стен города. После этого конница посполитого рушения отбила Хойнице, а чехи и гданьчане взяли Тчев и Староград. Быстрой победы не получилось, а на ведение затяжной войны у ордена не было ни сил, ни средств.Польша также была разорена и обескровлена, поэтому дальнейшие боевые действия ни одной из сторон значимых успехов не принесли. 5 апреля 1521 года в Торуни между Королевством Польским и Тевтонским орденом было подписано соглашение о прекращении огня на четыре года. Когда в 1525 году его срок истёк, Альбрехт больше не мог рассчитывать на поддержку Империи и Москвы. Решающей стала встреча магистра с Мартином Лютером в Ваттенберге, на которой Лютер и посоветовал великому магистру жениться, секуляризовать Орден и стать его светским правителем. Альбрехт принял эту идею, как и идею протестантизма. (Секуляризация — в исторической науке изъятие чего-либо из церковного, духовного ведения и передача светскому, гражданскому ведению- Т.Щ.)
        8 апреля 1525 года в Кракове был заключен мирный договор, по условиям которого Пруссия, будучи прежде орденским церковным государством, была преобразована в герцогство и стала государством светским («секулярным»).Сам Альбрехт становился светским правителем Пруссии с титулом герцога, который передавался по наследству. И, однако, 10 апреля на Старом рынке в Кракове, хотя и в качестве первого герцога Прусского, он принес вассальную клятву  польскому королю Сигизмунду I Старому.


Мартин Лютер:

…Хотя вы сделали так много!
Тевтонский орден
Превратили в государство,
И не войной,
Всего лишь – убежденьем!

Альбрехт:

Война была:
Тевтонский орден с Польшей
Дрались не на живо,
А на смерть
За Пруссию.
И сколько б это продолжалось –
Лишь Богу одному известно,
Но я остановил
Жестокое кровопролитье,
Я уничтожил орден,
Освободив себя
От должности великого магистра
И следом написал открытое
Письмо всем рыцарям,
Открыв глаза им
На безумные распутства
Монахов,
И предложил взамен
Обета изжившего себя
Безбрачья
Обычную супружескую верность
И целомудрие в венчанье.
Вот что дало спасенье!
Но, знаете, признаюсь
Честно,
Мне помогла поддержка
Дяди.
Наш Сигизмунд Второй Август
Обиделся на Рим,
Который вдруг с Московией
Решил дружить.
Сначала-то хотел дружить
С Москвой сам
Сигизмунд
И сватал
Царю Ивану
Свою сестру Екатерину,
Но безуспешно.
Тем временем московские
Послы
В Рим зачастили.

(Из пьесы «Нечистый в Сандомире». Татьяна Щербакова – здесь)

                5

      Вассальная зависимость Пруссии от Польши уже в качестве светского  государства продолжалась и в новом, 17 веке. Когда в России скончался  последний царь из династии Рюриковичей и в стране сложился тяжелый династический кризис,  правители Пруссии поняли – наступило их время. И началось оно с великой Смуты, которую совершенно объективно можно было бы назвать «прусско-польской». Потому что в «организаторах» ее явно просматриваются заговорщики семьи Отрепьевых и Романовых, породнившихся при Иване Грозном.  Вспомним: Отрепьевы – потомки польских высокородных дворян от Владислава Кащ Неледзевского, Романовы –  от легендарного прусского короля Видевута. Начали в России службу еще со времен Александра Невского и Дмитрия Донского. Да, прошли века, но забыли ли в высокородных семьях обеты, которые давались предками Романовых еще  в Тевтонском  ордене, а предками Отрепьевых – в Речи Посполитой? Таким ли уж странным будет  предположение, что в России  Польша и Пруссия, преследуя свои интересы, опирались на  соотечественников, достигших  очень высокого положения еще при русских княжеских дворах в средневековье? Ведь разведку никто и ни в какие,  даже самые дальние времена, не отменял…
        Результат борьбы за русский престол в Смутное время известен – победили Романовы, и царем стал  потомок прусского славянина Видевута Михаил Романов. А в конце того же 17 века на российский престол села уже  полу-полька царевна Софья Романова-Милославская, появившаяся на свет в результате  заговора лукавого и алчного Бориса Морозова (фамилия, которая стала знаменем великой русской оппозиции – Раскола, который смел династию Романовыхв 1917 году)  по брачному делу ее отца, царя Алексея Михайловича. Которая любила польскую культуру, знала в совершенстве польский язык и в 1686 году подписала невыгодный для России «вечный мир» с Польшей.
          Смута и затем войны, в которые ввязывалось  польское королевство, сильно ослабили его. И это пошло на пользу Пруссии, которая именно того и добивалась, чтобы вырвать у своего «рабовладельца» долгожданную свободу. И это, наконец, случилось.
В 1657 году, воспользовавшись тяжёлым положением Польши в войнах со Швецией, Русским царством и запорожскими казаками, Бранденбург добился подписания Велявско-Быдгощского трактата с Польшей, по которому герцогство Пруссия становилось независимым и примыкало к Бранденбургу. В 1701 году с провозглашением Королевства Пруссия состоялось окончательное объединение Пруссии и Бранденбурга. В 1701 Фридрих III провозгласил себя королём Пруссии, тем самым превратив прусское герцогство в королевство, название «Пруссия» постепенно распространилось и на все владения Гогенцоллернов как в границах Священной Римской империи, так и за её пределами, хотя формально относилось лишь к территории бывшего герцогства.
          А теперь подытожим. Заняв русский престол в 1613 году,  выходцы «из Немец» Романовы, преодолев во времена Смуты притязания поляков на русские земли,  не могли  позволить хотя бы какому-то присутствию во власти  поляков – это было бы национальным унижением. Может быть, поэтому  такие отрицательные характеристики получили в  отечественной истории представители Милославских, влившихся в род Романовых в результате заговора Бориса Морозова? И потому такой кровавой оказалась борьба царевны Софьи за престол, а ее регентство вошло в историю как бесславное.


АННА ИОАННОВНА. «ВЕСЬ УЖАС ЦАРСТВОВАНИЯ…»

                1

           Еще одно царствование незамужней русской императрицы  было отмечено в истории России признаками не просто жестокости, а садизма. Причем, и физического, и нравственного. Как у современных абьюзеров, самовлюбленных, психически нездоровых людей. Анна Иоанновна, дочь Ивана Пятого-Милославского и племянница Петра Первого, правила страной десять лет и отметила эту историческую эпоху как время и бремя для страны  ее фаворита Бирона. Но А.С. Пушкин, работавший над историей Петра Первого, отметил в своих записках: ««Он (Бирон) имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и в нравах народа».
      Если  девица царевна Софья «прославилась» своими людоедскими статьями о преследованиях староверов, то ее родная племянница Анна – злодействами пыточных тайной канцелярии.  В 1730 году, после скандального восхождения на престол и ссоры с высшим дворянством, ею была учреждена Канцелярия тайных розыскных дел, сменившая уничтоженный при Петре II Преображенский приказ. В короткий срок она набрала чрезвычайную силу и вскоре сделалась своеобразным символом эпохи. Анна постоянно боялась заговоров, угрожавших её правлению, поэтому злоупотребления этого ведомства поощрялись и были огромны. Двусмысленного слова или неправильно понятого жеста часто было достаточно для того, чтобы угодить в застенок, а то и вовсе бесследно исчезнуть. Возродился  допетровский, уже было забытый призыв «Слово и дело». Всех сосланных при Анне в Сибирь насчитывалось свыше 20 тысяч человек (впервые суровая Камчатка стала местом ссылок), из них более 5 тысяч таких, о которых нельзя было отыскать никакого следа, так как зачастую ссылали без всякой записи в надлежащем месте и с переменой имён ссыльных. Зачастую сами они не могли ничего сказать о своём прошлом, так как продолжительное время под пытками им внушали чужие имена, например: «Я Иван родства не помню», не сообщая о том даже Тайной канцелярии. Казнённых считали до 1000 человек, не включая сюда умерших при следствии и казнённых тайно, которых было немало.
          Особенный резонанс в обществе произвели расправы с вельможами — князьями Долгорукими и кабинет-министром Волынским. Бывшего фаворита Петра II, князя Ивана Долгорукого, колесовали в ноябре 1739 года; двум другим Долгоруким отрубили головы. Глава рода, князь Алексей Григорьевич Долгорукий, ещё ранее умер в ссылке, в 1734 году. Волынского за дурные отзывы об императрице приговорили летом 1740 года к посажению на кол, но потом вырезали язык и просто отрубили голову.
          Все злоупотребления власти при Анне Иоанновне патриотические представители российского общества XIX века стали связывать с так называемым засильем немцев при русском дворе, назвав бироновщиной. Однако архивные материалы и исследования историков не подтверждают той роли Бирона в расхищении казны, казнях и репрессиях, какую ему приписали позднее литераторы в XIX веке.
        Более того, можно предположить, что была совсем иная причина столь одиозного представления о правлении Анны Иоанновны как сумрачной эпохе засилья немцев. В тяжелый период  междуцарствования после смерти Петра Первого на русский престол взошла представительница полупольского рода Милославских! Как это могло произойти? А дело в том. что сам Петр готовил свою племянницу к этой высокой миссии. Не Бирон стоял тенью за русским троном, а законный муж Анны герцог Курляндский Фридрих Вильгельм.

                2
            Это произошло во время Северной войны (Вели;кая Се;верная война;, Двадцатиле;тняя война; — война, фактически длившаяся с 1700 по 1721 год между Шведским королевством и коалицией государств Северной Европы (в том числе, Саксония, Русское царство, Датско-норвежское королевство, Речь Посполитая и др. за обладание прибалтийскими землями и господство на Балтийском море и его побережье, закончившаяся поражением Швеции, навсегда утратившей статус великой державы). Русские войска уверенно теснили шведов из Прибалтики, и царь Пётр начал задумываться про упрочение влияния России в регионе дипломатическими методами. После взятия Риги русские владения вплотную подошли к Курляндскому герцогству, находившемуся в вассальной зависимости от Речи Посполитой. Положение герцогства было сложным. После шведской оккупации, с 1701 года герцог находился в изгнании в Данциге. В Речи Посполитой периодически возникали идеи о ликвидации герцогства и разделе его территории на воеводства. Дядя герцога Фридриха-Вильгельма прусский король Фридрих I тоже выжидал момент, чтобы присоединить герцогство к своим владениям. После поражения шведов Курляндия оказалась занятой уже русскими войсками, и у России появились козыри в этой игре. В октябре 1709 года Пётр I встретился с королём Фридрихом I в Мариенвердере и на волне полтавского успеха добился от короля согласия на брак юного герцога с одной из представительниц русской царской семьи. Выбор пал на потомство брата Петра царя Ивана V. Точную кандидатуру Пётр предложил выбрать самой царице Прасковье, которая назвала свою среднюю дочь — Анну.
            В ответ на официальное предложение брака Анна писала своему жениху: «Из любезнейшего письма Вашего высочества, отправленного 11-го июля, я с особенным удовольствием узнала об имеющемся быть, по воле Всевышняго и их царских величеств моих милостивейших родственников, браке нашем. При сём не могу не удостоверить Ваше высочество, что ничто не может быть для меня приятнее, как услышать ваше объяснение в любви ко мне. Со своей стороны уверяю ваше высочество совершенно в тех же чувствах: что при первом сердечно желаемом, с Божией помощью, счастливом личном свидании представляю себе повторить лично, оставаясь, между тем, светлейший герцог, Вашего высочества покорнейшею услужницею». Но есть основания полагать, что не всё было так радужно, как в официальном письме, причём это даже стало известно горожанам, которые в сочиненной по этому поводу песне сочувствовали юной русской принцессе.
        Но каковы бы ни были желания самой царевны Анны, воле грозного дядюшки и суровой матушки (а царица Прасковья Салтыкова была известна своими садистскими наклонностями, лично пытала заключенных) противиться было нельзя. Венчание молодых состоялось 31 октября (11 ноября) 1710 года в Петербурге, во дворце князя Меншикова, а на следующий день там же был дан царский пир. Через два месяца 8 (19) января 1711 года молодые отправились в Курляндию. Но едва выехав из Петербурга в свои владения, герцог Фридрих-Вильгельм скончался на Дудергофской мызе 10 (21) января 1711 года. Как подозревалось, герцог умер от невоздержанности в употреблении спиртного, так как накануне позволил себе состязаться в искусстве пития с самим царём Петром.
          Молодой жене, которая еще два месяца назад горько оплакивала свою участь в предстоящем нежеланном замужестве, не пришлось  долго печалиться. Но предстояло ей как законной вдове вступить в наследство своего супруга и править Курляндией, которая все еще не была русской, но оставалась желанной Петру. Однако сначала семнадцатилетняя вдовствующая герцогиня вернулась в Петербург, к матери. Только в 1712 году царь Пётр, наконец, принял решение о дальнейшей судьбе своей племянницы: она возвращалась в Курляндию. 30 июня (11 июля) 1712 года Пётр послал курляндскому дворянству именную грамоту, в которой, опираясь на заключённый перед свадьбой договор, приказал подготовить для вдовы герцога Фридриха Вильгельма резиденцию и собрать необходимые для содержания её двора деньги.
           Вместе с Анной в Митаву отправился П. М. Бестужев-Рюмин, которому Пётр, не надеявшийся на местное дворянство, повелел, не стесняясь в средствах, обеспечить доходы для содержания двора герцогини, а если будет нужно, то даже просить вооружённой помощи у рижского коменданта. Прибыв в Митаву, Анна нашла герцогский домен совершенно разорённым, а герцогский замок был настолько разграблен, что первоначально двор герцогини вынужден был ютиться в заброшенном мещанском доме.
        Но главное не это, а то, что с семнадцати лет Анна Иоанновна стала участницей большой международной политической игры, вступив в  династический брак. Она вышла замуж не просто за герцога Курляндского, она вышла замуж за саму Курляндию! И стала ее «сторожем» до самого  призвания на русское царство в 1730 году.
       На  российский трон села  герцогиня Курляндская, приблизившая к себе немца Бирона и, как  был уверен народ, вручившая ему бразды правления. Но это, скорее всего, была лишь видимость. По своему характеру это правление было  жестоким, как и характер самой Анны, вероятно, унаследовавшей повадки своей Матери Прасковьи Салтыковой, изощрявшейся в пытках заключенных, а также направленное в ту сторону, в которую правил Петр Первый. То есть, по происхождению Анна была Милославской, а по делам своим Нарышкиной. Бирон за ее троном был нужен, чтобы никто не вспоминал о «польском вопросе» в династических проблемах Романовых. Именно так и вышло - десять лет правления Анны Иоанновны отмечены не как польская «милославщина», а как «бироновщина» и засилье немцев.

                3

        Стоит обратить внимание на такой факт. Внешней политикой России после смерти Петра Первого  и  во время правления Анны Иоанновны руководил граф Ге;нрих Иога;нн Фри;дрих Остерма;н  — Андре;й Ива;нович, один из сподвижников императора, выходец из Вестфалии.. Придерживался политики союза со Священной Римской империей и стал одним из авторов союзного договора 1726 года. Занимал пост вице-канцлера и первого кабинет-министра. В 1740 году был произведён в чин генерал-адмирала, но после переворота 1741 года, при Елизавете Петровне, попал в опалу и был лишён чинов и титулов. Его сын, граф Иван Андреевич Остерман, стал канцлером  (ненадолго, при Павле Первом).
         Во время правления малолетнего Петра Второго (внука Петра Первого от царевича Алексея) положение в государстве ухудшилось. Но внешняя политика оставалась «петровской» и по-прежнему уверенной. Руливший тут А.И. Остерман, всецело полагался на союз с Австрией. У Петра Второго эта политика не вызывала сомнений, ведь его дядей по матери был император Карл VI, а двоюродной сестрой — будущая императрица Мария-Терезия. Интересы России и Австрии совпадали по многим направлениям — в частности, в отношении противодействия Османской империи.
         Союз с Австрией, по понятиям того времени, автоматически означал натянутые отношения с Францией и Англией. Коронацию Георга II хотели использовать для улучшения отношений между Россией и Великобританией, но смерть главного посла России во Франции и Англии, Бориса Куракина, разрушила эти планы.
        Отношения России с Польшей значительно ухудшились из-за того, что поляки считали Курляндию, в которой правила Анна Иоанновна, своей провинцией и открыто говорили, что её следует делить на воеводства. Морицу Саксонскому, внебрачному сыну польского короля Августа II, было отказано в заключении браков с Елизаветой Петровной и Анной Иоанновной.
      Известие о воцарении Петра хорошо было принято в Дании.         
       Со Швецией отношения были поначалу весьма враждебные: к русскому посланнику относились холодно, в то время как турецкого осыпали милостями; Швеция вынуждала Россию начать войну, чтобы приписать ей начало враждебного движения и получить помощь от Франции и Англии. Продолжались споры о петровских завоеваниях: Швеция угрожала, что не будет признавать Петра II императором, если Россия не вернёт Швеции Выборг. Однако позже шведы, узнав, что армия и флот в России всё же в боеспособном состоянии, отказались от этих требований. Несмотря на это, отношения остались напряжёнными: в Швеции многие жалели, что Меншиков был сослан, и, кроме того, готовилось вторжение в Россию Швеции и Турции с поддержкой Англии и Франции. Однако вскоре отношения изменились. В конце правления малолетнего  Петра сам король Швеции Фредерик I попытался вступить в союз с Россией.
       Такой же стабильной оставалась внешняя политика при царствовании Анны Иоанновны, которая неизменной придерживалась курса правления Петра Первого. И Бирон этому никак не противодействовал, что говорит о полной его зависимости от  решений императрицы. Какая же это «бироновщина»?
         Да и не волею Анны Иоанновны попал Бирон к ее двору в Курляндии. Согласно его собственным воспоминаниям, сюда он был принят в 28 лет ( в 1718 году, в правление Петра Первого) по протекции канцлера Курляндии Германа фон Кейзерлинга, либо, по другим сведениям, обер-гофмейстера герцогини Курляндской Петра Бестужева-Рюмина (престарелого любовника Анны). Сначала Бирон занимал при дворе должность ее секретаря , затем, с 1720 года, управляющего её имением Вюрцау (Вирцава). В 1722 году назначен камер-юнкером, обер-камер-юнкером (к 1726 году), затем после 1727 года камергером.  Исполняя поручения герцогини Анны, а также сопровождая её в поездках, несколько раз был в России, где получил известность при императорском дворе, в том числе как знаток лошадей.
            Ясно, что Бирона выбрали и готовили к его будущей особой роли при Анне Иоанновне. Когда она была избрана на русский престол, то взяла Бирона с собой в Россию и по случаю своей коронации назначила его (28 апреля 1730 года) обер-камергером (тогда это была придворная должность, а не звание), «с рангом действительного генерала». В том же году Бирон получил диплом на титул графа Священной Римской империи. В 1737 году избран при содействии России курляндским дворянством на место последнего герцога из рода фон Кеттлеров — Фердинанда и с этого времени стал именоваться «божией милостью Эрнст-Иоганн герцог Курляндский». Король польский Август III, обязанный своим престолом России, согласился признать эту кандидатуру. России было выгодно иметь во главе Курляндии человека, который вполне от неё зависел бы. К этому стремился ещё Петр Великий.
          В царствование Анны Иоанновны Бирон управлял своим государством из Петербурга. По мнению историка В. Н. Строева (1873—1931), Бирон как герцог Курляндский «был всегда верен интересам России и не позволял увлечь себя подарками» ни прусскому королю, ни императору Священной Римской империи. Если Анна была «замужем» за Курляндией, то, «сосватанный Россией», Бирон был на ней «женат» на всех законных основаниях. Вот такая она, настоящая «бироновщина». Однако  русской Курляндия стала лишь при третьем разделе Речи Посполитой  при Екатерине Второй (март 1795 года). Она была присоединена к Российской империи, где на её территории была образована Курляндская губерния (современная Латвия, независимое государство после распада СССР).

                4

       Особый интерес представляет подготовленный и осуществленный Остерманом Венский договор 1726 года — союзный договор между Габсбургской монархией и Российской империей , заключенный 6 августа 1726 года в Вене русским полномочным министром Людовиком Ланчинским и принцем Евгением Савойским. Договор стал основой одного из самых продолжительных альянсов в истории Нового времени, одним из самых стабильных элементов международной политики XVIII века и основой внешней политики России вплоть до Крымской войны 1854 года.
       Этот договор помогает понять, чего же добивался Петр Первый в своей внешней политике и для чего он влез через  «распахнутое окно в Европу», в восточную часть ее, как в «дупло старого дуба», наподобие того, через которое вели тайную любовную переписку пушкинские персонажи из враждующих семейств Маша Троекурова и Владимир Дубровский.
        Идея создания русско-австрийского альянса принадлежала именно Петру I, который в 1724 году инициировал переговоры о присоединении Австрии к Стокгольмскому союзу.  (Стокгольмский союзный договор 1724 года - между Россией и Швецией подписан русским посланником М. П. Бестужевым-Рюминым  и президентом коллегии иностранных дел Швеции графом Горном. Необходимость этого договора для России определялась ее стремлением разрушить союз Швеции и Англии, направленный против России).
           После смерти императора Петра идейным вдохновителем такого союза стал вице-канцлер барон Андрей Иванович Остерман, который сформулировал следующие его цели: «Цесарь в состоянии, почитай, всех иных держав от наступления на Россию удержать… А России сверх вышеописанной генеральной пользы будет ещё сия партикуляция, что цесарь, яко гарант Травендальского мира, к возвращении Шлезвига Его Королевскому Высочеству герцогу Голштинскому вспомогать будет, и яко верховный судья имперский — в делах герцога Мекленбургского. Опасностей от такого союза мало видно, ибо от Франции за такой союз войны не будет, но паче, видя Россию в добром согласии с цесарем, ещё вяще российскую дружбу искать станет. Англия в долгом или кратком времени от теснаго своего сообязательства с Франциею по натуральным свои интересам к Цесарю Римскому возвратитьца имеет. Король Пруской толь наипаче к российской дружбе держатьца принужден будет. Швеция сей союз с цесарем сама желает. Польша от всяких противностей не токмо удержана, но ещё в ближайшее согласие приведена будет».
         Ориентации России на союз с Веной способствовал и провал политики барона Петра Шафирова, направленной на союз с Францией. Версаль, Лондон и Потсдам не захотели поддерживать Россию в мекленбургском, голштинском и балтийском вопросах: правительства Людовика XV и Георга I не собирались жертвовать Швецией и Данией ради интересов России; ганноверские войска стояли в Мекленбурге; прусский король стремился утвердить свои права на Курляндию. В такой обстановке в середине 20-х годов XVIII века Россия и Австрия нашли точки соприкосновения по вопросам внешней политики. Австрию беспокоили противоречия с морскими державами из-за Остендской компании, которая стала главным источником доходов венского двора, и усиление влияния в Германии королей Англии и Пруссии, выступавших в поддержку польских лютеран. России нужна была поддержка Австрии из-за политической изоляции, в которой оказалась страна в результате силовой политики императора Петра, а раздел между Россией и Турцией иранских земель грозил новой войной в Закавказье и на Украине.
         В 1725 году Австрия заключила Венский союз с Испанией. Это событие вызвало резкое недовольство со стороны Англии, Франции и Пруссии. 23 августа (3 сентября) 1725 года эти страны подписали союзный договор, ставший известным, как Ганноверский союз. Стороны обязались поддерживать религиозный мир и права лютеран в Речи Посполитой, гарантировать неприкосновенность всех владений договаривающихся сторон в Европе и за её пределами, противодействовать возможному вторжению русских войск в Шлезвиг и сформировать вспомогательные корпуса — по 12 000 человек от Франции и Англии и 5 000 человек от Пруссии.
        Образование в Европе этого антиавстрийского альянса всерьёз обеспокоило императора Карла VI ( Австрийский правитель. Последний потомок Габсбургов по прямой мужской линии. Император Священной Римской империи. Король Чехии. Король Венгрии). В середине сентября 1725 года он направил принцу Евгению Савойскому короткое послание: «Не теряя времени начать переговоры с Москвой».( Евгений Савойский  - 18 октября 1663 — 21 апреля 1736) — принц Кариньяно, полководец Священной Римской империи франко-итальянского происхождения, генералиссимус).
         У России тоже появились серьёзные причины активизировать переговоры о союзе: турецкие войска, нарушив положения Константинопольского договора 1724 года, захватили Багдад и Тебриз и развернули наступление на столицу Ирана — Исфахан. Возможное падение Ирана создавало скорую перспективу нового вторжения Турции в Европу. Русский посланник в Вене Людовик Ланчинский активизировал свои действия. 15 сентября он писал в Петербург: «Был я у здешних министров и представлял им необходимыя злыя следования Его Римско-Цесарскому Величеству и всему христианству от толь ужасного турецких сил умножения, естли они всею Персиею завладеют и дастся им время войной основаться, и того ради предлагал, дабы здешней двор принимал против того меры».
          19 (30) сентября русский посол получил условия предполагаемого союза: взаимное присоединение сторон к Стокгольмскому 1724 и Венскому 1725 договорам; взаимная гарантия владений и наследований; распространение рамок оборонительного союза не только на Европу, но и на Турцию. 20 (31) октября вице-канцлер граф Фридрих Карл фон Шёнборн посоветовал Ланчинскому поскорее получить из Петербурга верительные грамоты о полномочиях для заключения союза.
         1 ноября 1725 года в Санкт-Петербурге секретарь австрийского посольства Николай Себастиан фон Гогенгольц представил канцлеру графу Гавриилу Головкину, вице-канцлеру барону Андрею Остерману и действительному тайному советнику Петру Толстому условия союза. К пунктам, озвученным в Вене добавились артикулы о приглашении к союзу Речи Посполитой и обещании помощи герцогу Голштинскому по возвращению Шлезвига. 12 ноября Гогенгольцу было объявлено, что императрица Екатерина Алексеевна приняла предложение союза, уполномочила на ведение переговоров российского резидента в Вене Ланчинского и велела сообщить условия союза Швеции.
          1 (12) декабря Ланчинский получил верительную грамоту и 19 декабря был приглашен во дворец принца Евгения Савойского. Условия, изложенные на заседании Ланчинским были следующие:
          дружба и согласие монархов и их наследников;
         договор о союзе заключается на 30 лет, стороны не собираются ни на кого нападать, но помогают друг другу в случае агрессии против одной из сторон;
         при нападении на одну из сторон союзник в 4-х месячный срок пытается решить дело миром, а если это не удается, выставляет 15—20 000 человек (1/3 из которых конница). Корпус при желании может быть увеличен до 30 000 человек;
         помощь оказывается до завершения войны; войска содержатся на деньги того, кто их прислал, и располагают собственной артиллерией: та сторона, которой оказывается помощь, обеспечивает войска провиантом, фуражом и квартирами.

                5

        Итак, во внешней политике Екатерина Первая (Марта Скавронская), Петр Второй (сын Алексея Петровича, законного  наследника Петра Первого и его жены Евдокии) и Анна Иоанновна ( дочь Ивана Пятого Романова-Милославского, в замужестве герцогиня Курляндская) придерживались курса Петра Первого. А он ее определял войнами и династическими браками.
       При Петре I таких случаев было четыре:
       В 1710 г. – брак его племянницы, дочери брата по отцу,  царя Ивана Пятого, Анны Иоанновны с герцогом Фридрихом-Вильгельмом Курляндским,
       В 1711 г. — сына от брака с Евдокией Стрешневой Алексея Петровича и принцессы Шарлотты-Христины-Софьи Брауншвейг-Вольфенбюттельской. От него появился наследник, будущий император, последний представитель рода Романовых по мужской линии - Петр Второй
      В 1716 г. – брак племянницы, дочери царя Ивана Пятого, Екатерины Иоанновны и герцога Карла-Леопольда Мекленбург-Шверинского. От него появилась дочь  - Анна Леопольдовна (Елизавета Катарина Кристина, принцесса Мекленбург-Шверинская ), мать будущего императора Ивана Шестого Антоновича.
     В 1725 г. - брак (состоялся через несколько месяцев после смерти Петра I) – его дочери от  Екатерины Первой (Марты Скавронской) Анны Петровны и герцога Карла-Фридриха Голштейн-Готторпского. От него появился будущий император Петр Третий, муж  Екатерины Второй.
      Историк, кандидат исторических наук, Евгений Пчелов называет династическую политику Петра Первого «хитрой» и  объясняет, как с ее помощью император «завоевал Балтику», то есть, открыл то самое заветное «окно в Европу». Увы, этот аспект обычно упускают в школьных программах, а он является одним из двух определяющих прорывов во внешней политики Петра – военном и дипломатическом. Династические браки, организованные Петром Первым, были определяющим фактором в сближении России и Европы в 18 веке. И роль высокородных представительниц русского двора тут может быть приравнена к политической деятельности самого высокого уровня.
        Вот что рассказывает о своих исследованиях Евгений Пчелов.
       « Романовы из-за своих религиозных убеждений и сложной ситуации на международном рынке невест, в отношении династических связей замкнулись внутри России. Произошла самоизоляция. Пётр I сделал великую вещь. Он прорубил окно в Европу и попытался приблизить Россию к Европе в разных контекстах. И один из контекстов – это положение царской, а потом императорской семьи. Пётр прорвал изоляцию, стал вводить династию Романовых в семью европейских монархов. Причем делал он это очень грамотно. Если мы вспомним XVIII век, то, без знания некоторых глубин, для нас будет странным, что на российском престоле оказались многочисленные немецкие герцоги и принцы: сначала Ккурляндская герцогиня, потом Мекленбург-Шверинская, потом Гольштейн-Готторпские, Брауншвейгские, Ангальт-Цербстская, которая стала Екатериной Великой.
             В современном представлении всё это непонятно. Потому что мы не осознаём династическую ситуацию того времени и совершенно не знаем мелкие немецкие владетельные фамилии, и зачем они нужны. С одной стороны Россия, Романовы, огромная страна, а с другой, например, Екатерина Великая, о которой представление, как о безродной Золушке, чуть ли не в деревянных башмачках. Как сказал Ключевский, «из копошащегося, глухого угла Европы», которая вдруг пришла к нам и развернулась. Многие считают, что немцы захватили Российскую империю.  Но всё это конечно расхожие мифы, которые основаны на непонимании сути династической политики. Но сначала о том, что принципиально нового сделал Пётр в части браков своих родственников. Он получил в наследство семью, в которой женщин было значительно больше мужчин. Многочисленных царевен нужно было попытаться пристроить. Пётр совершил прорыв, отказавшись от принципа, что нужно жениться и выходить замуж за православных или обязательно перекрещиваться в православие. Спокойное отношение Петра к вопросам веры позволило вывести семью Романовых в европейский свет.
          Всё началось в 1710 году, когда Пётр выдал замуж свою племянницу Анну, одну из дочерей его старшего брата Ивана Алексеевича, коих было три: Екатерина, Анна и Прасковья. Анна вышла за Фридриха Вильгельма, герцога Курляндского. По случаю свадьбы устроили большие празднества, которые так любил Пётр. Однако по дороге домой, в столицу Курляндии Митаву, нынешний город Елгава, Фридрих Вильгельм скончался. Анна оказалась вдовицей и вернулась в Петербург, но Пётр приказал ей ехать обратно в Курляндию. Там Анна прожила двадцать лет, где были, конечно, русские резиденты, но, в основном, окружение состояло из курляндского, остзейского дворянства. Русская царевна, выросшая в тереме царицы Прасковьи Фёдоровны, оказалась в ином мире и должна была превратиться в герцогиню.
           Важный вопрос: что же такое Курляндия? Если мы посмотрим на карту Балтики, того региона, к которому Пётр стремился и в котором действовал, то мы увидим сначала Ингерманландию, где был построен Петербург, Эстляндию и Лифляндию, которые присоединили по результатам Северной войны. А дальше, к югу от российских владений, отвоеванных у Швеции, находилось герцогство Курляндия и Семигалия. Это было довольно сильное государство, которое выходило на Балтику. Сейчас это сложно осознать в полной мере, но в XVII веке маленькая Курляндия пыталась построить колониальную империю. Хоть и недолгое время, но колониями герцогства были Тринидад и Тобаго в Карибском бассейне, была попытка закрепиться у берегов Африки. Не только такие большие государства как Португалия, Испания, Англия, Франция и Голландия, но и такие маленькие как Курляндия, пытались поучаствовать в колониальном разделе мира.
       Представляйте себе небольшое государство, но достаточно сильное с точки зрения флота, политики и месторасположения. В XVII веке правил герцог Яков, и сейчас очень популярный в Латвии, можно сказать, национальный герой. Вот это и есть Курляндия, играющая на Балтике большую роль. Таким образом, если Анна становится герцогиней Курляндской, мы можем влиять и на Курляндию, и распространять влияние России дальше. То есть, закрепиться не с помощью войны, а с помощью династической политики.
           После Курляндии по Балтике идёт территория Речи Посполитой, союзницы Петра, тут всё замечательно. Дальше территория разных немецких государств, а ещё дальше на юге Балтийского моря находится герцогство Мекленбург-Шверинское. И в 1716 году Пётр выдаёт старшую сестру Анны Екатерину за Карла-Леопольда, герцога Мекленбург-Шверинского. Россия продвигается династическим путём дальше на запад по южному побережью Балтийского моря. Однако этот брак распадается, и Екатерина возвращается в Россию с маленькой дочерью – Елизаветой Екатериной Кристиной, которая потом становится Анной Леопольдовной. Именно так появляется Анна Леопольдовна, дочь Мекленбург-Шверинского герцога.
           Если мы пойдём ещё дальше на запад, то обнаружим полуостров Ютландию, на севере которого находится Дания, а на юге – герцогство Гольштейн-Готторпское, тоже важный элемент балтийского геополитического пространства. Уже после смерти Петра, но в результате его стараний, его старшая дочь Анна выходит за Карла-Фридриха Гольштейн-Готторпского. Появляется ещё одна династическая связь, давшая   будущего русского императора Петра Третьего.
        Двигаясь на север по побережью Балтики, обнаружим Данию – союзницу в Северной войне, затем Швецию, с которой Петр воюет. Но не будем забывать, что герцог Гольштейн-Готторпский является племянником Карла XII, короля Швеции. Он и его потомки – потенциальные наследники шведского престола. И действительно, так и получилось: у Екатерины и Карла-Фридриха родился сын Карл Петер, который стал Петром III, но до этого он считался наследником шведского престола, его готовили к тому, что он будет шведским королем.
          Таким образом, круг замыкается, и вся Балтика оказывается связана со сферой влияния России. То есть Пётр, войнами закрепившись на Балтике и выйдя на Балтийское море, пытается закрепить и весь балтийский регион с помощью династической политики.
            Следующий брак – брак наследника Петра I. В 1711 году Алексей Петрович женится на принцессе Шарлотте Брауншвейгской. Этот брак оказывается возможным, потому что Шарлотта остаётся лютеранкой (и до самой своей смерти), а царевич православным. В Российской империи в более поздний период возможны были браки между католиками и православными без всякого перехода веры. Что же это за Брауншвейг-Вольфенбюттель? Нам это название ни о чём не говорит, ничего примечательного. Но между тем, родная сестра Шарлотты Елизавета была женой Карла Габсбурга, который в 1711 году стал императором Священной Римской империи Германской нации Карлом VI. Через этот брак наследник русского престола становится свояком императора самого главного государства Европы. Империи соединяются через этот брак таким тесным образом. Именно поэтому Алексей Петрович потом окажется во владениях Карла VI, он едет к своему родственнику. Мария Терезия, дочь Карла – это двоюродная сестра нашего Петра II. Но он умер рано, поэтому это не получило никакого развития, а так – династия Габсбургов и династия российская были бы двумя ветвями одного генеалогического древа.
Таким сопряжением со Священной Римской империей подчёркивается статус Российской империи. Насколько продуманной была политика Петра в этом отношении? Важны были не сами семейства, с которыми заключал браки Пётр, не размеры их владений, а династические связи, которыми обладали эти семьи. И эти связи были очень приличными на династической карте Европы того времени». (Конец цитаты).

6

         Напрашивается вопрос: если Пётр так старался пристроить своих родственников на династической арене, почему его супруга Екатерина вообще без рода, без племени?
          Вот что говорит Евгений Пчелов: «Она была никем, в этом отношении Пётр осуществил вещь, которая была шоком для общества. О её происхождении существует много разных версий. Её называют Мартой Скавронской – это наиболее распространённая и обоснованная, но тоже версия. На самом деле неизвестно даже время её рождения, все сведения очень туманные. Да, действительно, была ситуация, когда он отправил законную жену Евдокию Лопухину в монастырь по примеру своих отдалённых предков Рюриковичей. Фактически это был развод, Евдокия оказалась в том самом Покровском Суздальском монастыре, куда ссылали всех жён, начиная с Соломонии Сабуровой.
         В 1703 году рядом с Петром появилась Марта, и он её взял замуж. Там, конечно, была любовь. Дело в том, что Марта была женщиной под стать Петру. Ему нужна была не эфемерная московская девушка, а женщина, которая могла быть с ним в походах, следовать за ним всюду, которая «коня на скаку остановит». Она была именно такой: сильной женщиной, активной, деятельной и помогала ему на протяжении всей жизни. Пётр привез Марту в Москву, отдал своим родственникам, сестре Наталье Алексеевне на воспитание — нужно было выучить русский язык. Потом ее крестили под именем Екатерины Алексеевны. Екатериной звали старшую сводную сестру Петра, то есть родную сестру Софьи. А отчество Алексеевна потому что крёстным отцом был царевич Алексей Петрович.
          И начинают рождаться дети, мальчики, которые умерли в младенчестве, потом родилась Анна в 1708 году, потом Елизавета в 1709. Но не было официальных отношений, дети никак не узаконены. Обвенчались Пётр и Екатерина только в 1712 году и дочери стали привенчанными. Это обстоятельство сыграло свою роль в коллизиях эпохи дворцовых переворотов. Анну и Елизавету не воспринимали в качестве серьёзной политической силы и законных наследниц.
На российском престоле оказывается совершенно безвестная девушка. После смерти к ней заявлялись «родственники», как раз Скавронские-Генриховы-Ефимовские.
         К сожалению, этот брак оказался несчастливым в плане потомства, потому что почти все, довольно многочисленные, дети умерли во младенчестве. В 1715 году родился Пётр Петрович, которого Пётр I решил сделать наследником, потому что царевич Алексей от отца был далёк и их отношения были очень сложными. Не останавливаясь подробно на событиях, упомянем, что в 1718 году Алексей Петрович погиб, а маленький Пётр Петрович был официально объявлен наследником. Но в 1719 он умер, и кроме дочерей больше не осталось наследников.
          Возникла сложная коллизия, потому что династия сужается, наследников остаётся не так много. У царевича Алексея тоже были дети: дочь Наталья и сын Пётр, который родился в 1715 году. Встаёт вопрос: кто будет следующим? По идее старого московского престолонаследия, это должен быть внук, но он не только из нелюбимой ветви Петра, но и маленький ребёнок. Если Пётр умрёт, возникнет сложная ситуация с малолетним императором, а все остальные наследники – женщины.
         В 1722 году Пётр издает устав «О наследовании престола», который до некоторой степени определил так называемую «эпоху дворцовых переворотов». Но стоит подчеркнуть, что по сути дела, у него не было другого выхода. Когда круг потенциальных наследников очень мал, нужно как-то эту проблему решать. Пётр делает кардинальный шаг. Если раньше престолонаследие было очевидным, хоть и не закреплённым законодательно, – престол передавался по прямой мужской линии, то теперь Пётр меняет порядок. Теперь император может передавать престол по завещанию тому из родственников, именно из родственников, кого сочтёт наиболее подходящим и достойным для дальнейшего правления. Это позволяло выбирать наследников и из женщин, и было выходом из ситуации с единственным малолетним наследником, с которым всё что угодно может случиться. На момент смерти Петра мальчику было всего десять лет, и самостоятельно он править не мог.
Судя по всему, Пётр предполагал передать престол именно потомству второй жены, по крайней мере, в 1724 г. он короновал Екатерину Алексеевну императрицей. Пётр был венчан царём давно, еще в детском возрасте, а это была первая коронация императорского типа в России, по европейскому образцу. Для церемонии впервые изменили царский венец на императорский, плюс коронация женщины, что тоже необычно.
Екатерина стала императрицей при муже-императоре. Но в конце жизни Петра отношения их испортились, и ситуация была неопределённой. Пётр не воспользовался правом завещания. Есть знаменитые легенды о том, как он перед смертью слабеющей рукой на доске написал «отдайте всё», а кому – дописать не успел и умер. Это абсолютная легенда, никакого отношения к реальности не имеющая. Поэтому «Тайны дворцовых переворотов» — это совершенно фантастический сериал, не имеющий никакого отношения к истории.
         Завещания нет, и в этой ситуации сталкиваются две силы. С одной стороны, есть соратники Петра, прежде всего Меньшиков, который опирается на Екатерину, люди, сделавшие себя сами, дослужившиеся из низов до самых вершин, а с другой – внук Пётр Алексеевич, и вокруг него сплачивается старая родовая аристократия, которая служит при Петре и поднимается наверх: Голицын, Репнин, Долгоруков. Этот династический конфликт – это конфликт старого и нового, что и продемонстрировало правление Петра II. Ситуацию разрешает гвардия, по настоянию которой Сенат провозглашает императрицей Екатерину Алексеевну. Впервые в российской истории после княгини Ольги женщина становится во главе государства.
              Нового венчания не нужно было, но она стала именно правящей императрицей. Стала Екатериной I, первой женщиной на русском престоле, но никакой. Она расслабилась, отдала всё управление Александру Даниловичу Меньшикову, образовался верховный тайный совет. Фактически, она государственными делами не занималась. Меньшиков прекрасно понимает, что рано или поздно престол должен перейти к Петру Алексеевичу, и решает осуществить брак Петра со своей дочерью Марией. Породниться с императорской фамилией и тем самым удержать власть в своих руках.
Екатерина подписывает завещание, согласно которому её наследником является внук Петра I. В случае его бездетной смерти престол наследует Анна, дочь Екатерины, и её потомство, а после пресечения этого потомства, Елизавета и её возможное потомство, а после этого старшая сестра Петра II Алексеевича – Наталья Алексеевна, которая так и не вышла замуж и умерла во время его правления, и её потомство. Таким образом, престол может передаваться женщинам и по женским линиям. Но с одним важным условием: наследник престола должен был быть православным и не занимал никакие другие престолы.
           Почему она выступала против личной унии? Потому что государь другой страны может быть государем любой страны, это непредсказуемая ситуация.
Она хотела обезопаситься от своего рода захвата. Да, дочь Анна вышла замуж за герцога Голштейнского, а если Елизавета выйдет за Людовика XV, ведь был такой план брака, то король Франции станет императором России. Чтобы этого избежать, завещание было именно таким. Екатерина скончалась в 1727 году и согласно завещанию императором становится Пётр II. Он фактически переводит столицу государства в Москву, переезжает туда вместе со своим двором. Идёт борьба группировок, рушатся планы Меньшикова, и его ссылают, рядом с Петром II оказываются князья Долгоруковы. Они прочат императору в невесты княжну Екатерину Алексеевну Долгорукову.
           Буквально накануне своей свадьбы Пётр II умирает от оспы в Москве в 1730 году. Умирает последний из рода Романовых. Выход только один: наследование по женским линиям. Ситуация сложилась следующая: из детей Петра I осталась только Елизавета, Анна к тому времени уже умерла в Голштинии при родах Карла Петера. Этому внуку Петра, который потом станет Петром III, в это время всего два года. Он далеко, и к тому же, наследник голштинского и шведского престолов. И это все потомки Петра I: два человека. Плюс есть его племянницы — три дочери царя Ивана Алексеевича. Всего 5 человек, из которых один младенец и четыре женщины.
             По завещанию Екатерины престол должен был перейти к этому двухлетнему мальчику, но это немыслимо. Верховный тайный совет, в котором большую роль играют Долгоруковы и князь Дмитрий Михайлович Голицын, собирается на совещание. Там Голицын предлагает интересный вариант, который во многом для Верховного тайного совета спасительный. Пригласить на русский престол кого-то из дочерей Ивана Алексеевича. Старая аристократия не воспринимает детей Петра и Екатерины законными наследницами, ведь они добрачные. По сути, извините меня, вы****ки. И это потомство какое отношение имеет к России: почему дочка чухонки должна быть русской императрицей? А Иван Алексеевич – русский царь, Прасковья Салтыкова, его супруга, — русская царица, хороший московский брак и от него три русские царевны. Екатерина Ивановна со своей дочерью живёт в России, но нравом она крутая женщина, Прасковья Ивановна – никакая, и Голицын предлагает пригласить Анну. Она вдалеке, в Курляндии. Возникает проект ограничения самодержавия. Верховный тайный совет подготавливает так называемые кондиции, то есть условия. И они таковы, что Анна Иоанновна шагу не может ступить без Верховного тайного совета. Она не может ни объявить войну, ни заключить мир, ни жаловать в большие чины, практически ничего, один шаг до превращения России в конституционную монархию примерно английского типа. Будет править Верховный тайный совет – аристократическая олигархия, по сути дела, а Анна будет выполнять их волю. Они рассчитывают на то, что Анна в Курляндии, ей там плохо, она там страдает, пишет письма Петру, Екатерине, их можно прочитать, они опубликованы.
         Когда посланцы Верховного тайного совета прибывают к Анне, она уже знает о смерти Петра и, конечно же, соглашается. Её везут в Москву.
По сути дела, произошёл выбор государыни, не завещание, не прямое наследование, а именно выбор. Анна приезжает в Москву, а затем нажимом гвардии  восстанавливает свою самодержавную власть, разрывает кондиции. Кстати, этот надорванный экземпляр сохранился и есть в архиве. Начинается десятилетнее правление Анны Иоанновны с 1730 по 1740 год». (Конец цитаты).



             В это время ситуация с наследованием русского престола обостряется еще больше, потому что у Анны остаётся только три потенциальных наследника: Елизавета живет в России, в Голштинии растет Карл Петер, которого при дворе Анны именуют чертушкой, а от потомства Ивана Алексеевича остаётся только дочь Екатерины и Карла-Леопольда – лютеранская девочка, племянница Анны.
         В 1731 году учреждается присяга в верности Наследнику Всероссийского престола, который от её Императорского Величия будет назначен. Наследника нет, но присягают будущему наследнику, неизвестно кому. В конечном итоге наследником становится сын Анны Леопольдовны, которая приняла православие. Ей начинают искать женихов, и в 1739 году Анна Леопольдовна выходит замуж за принца Брауншвейг-Вольфенбюттельского Антона Ульриха. Если вы помните петровскую историю, то это княжество уже упоминалось, Антон Ульрих – это племянник Шарлотты, жены царевича Алексея Петровича. Всё тот же династический круг. А сестра Антона Ульриха – это жена Фридриха Великого, прусская королева. Хотя Фридрих был достаточно далёк от неё, но формально это так. Антон Ульрих оказывается в России, в 1740 году рождается сын, которого назовут Иоанн в честь прадедушки. Сын брауншвейгского герцога и мекленбургской герцогини, внучатый племянник Анны, становится её надеждой. Анна завещает престол именно ему, а поскольку младенец править не может, регентом при нём становится фаворит Анны Эрнст Иоганн Бирон. Он обладает всей полнотой власти в Российской империи.
       При дворе Иоанна Антоновича называли Иоанн III. Нам он больше известен как Иван VI, потому что мы считаем от Ивана Калиты, а тогда считали от Ивана Грозного. Происходит борьба придворных партий, Миних свергает Бирона, и регентшей становится Анна Леопольдовна, женщина достаточно посредственная, не понимавшая разных опасностей, которые могли исходить от родственников. Из родственников в России остаётся только Елизавета. Она выходит на первый план, сплачивает группу своих единомышленников, пользуясь тем, что Иоанн Антонович и Анна Леопольдовна не пользуются никакой популярностью в русском обществе. Елизавета, мотивирует тем, что она дочь Петра. «Немцы захватили Россию при Анне» — это же идея Елизаветы Петровны, которая потом так утвердилась. Она дочь Петра Великого, она наследница, продолжательница его дела – именно на этом она и сыграла.
            25 ноября 1741 года происходит настоящий государственный дворцовый переворот. Елизавета во главе роты лейб-гвардии Преображенского полка идет арестовывать брауншвейгское семейство. Что происходит очень просто и быстро, никто не сопротивляется, и Елизавета Петровна восходит на российский престол, ничем это не мотивируя, кроме того, что « она дочь Петра и освобождает Россию от немцев».
           Евгений Пчелов: «Это соответствует завещанию Екатерины I. С формальной точки зрения, она не такая уж узурпаторша.
Дальнейшая судьба брауншвейгского семейства достаточно печальна. Их ссылают. Иоанна Антоновича заключают под арест, потом в Шлиссельбургскую крепость, он не знает, кто он такой, память о нём стирается. Трагичнейшая страница истории Российской империи. Бедный Иоанн Антонович погибает уже при Екатерине в 1764 году, при неудачной попытке его освободить. Была инструкция, что если его будет кто-то освобождать, то надо его убить, что в конечном итоге и произошло. Анна Леопольдовна умирает в ссылке еще при Елизавете, Антон Ульрих уже при Екатерине, при этом у них рождается еще несколько детей. У Иоанна Антоновича две сестры и два брата, все они рождаются во времена Елизаветы Петровны. Ни у кого наследников нет, а у них рождаются. Можно представить, как её это досадовало. Екатерина II решает этот вопрос, потому что она после смерти Антона Ульриха отпускает братьев и сестёр Иоанна Антоновича в Данию к родственнице. Потому что датская королева их тётка, и они живут в Дании, но это тоже очень трагичная история. Они были люди, которые были оторваны от общения с людьми, с обществом, поэтому жилось им там плохо. Последний из них умирает при Александре I». (К0нец цитаты).
          Но что теперь делает сама Елизавета, обвинившая Анну Иоанновну в том, что при ней престол «захватили немцы»? У Елизаветы Петровны только один наследник, это племянник Карл-Петер. Став императрицей, она сразу же вызывает его из Голштинии, он становится Петром Федоровичем и  является естественным наследником Елизаветы Петровны. Но Петру Федоровичу нужна невеста, и этой невестой становится Екатерина Великая, принцесса Ангальт-Цербстская, которая была не такой золушкой, как нам может показаться.Кто она такая, откуда взялась и по какому праву претендовала на престол?
             Евгений Пчелов: « Это очень интересный вопрос, потому что в нашем обыденным историческом представлении Екатерина II – это такая нищая немецкая принцесса, которая взялась неизвестно откуда. «Из далёкого копошащегося угла Европы», как написал Ключевский, который очень любил эффектные выражения, пришла девочка, которая стала великой княгиней, а потом и императрицей великой страны. Она была принцессой Ангальт-Цербстской, дочерью владетельного князя. Всегда говорится о том, что её отец был не очень богатым, княжество его было ничтожным, а сам он служил в армии Фридриха Великого. Вот такой владетельный князь, который находился на службе у другого государя.
            На самом деле София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская принадлежала к одной из очень древних династий Европы, которая ведёт своё начало с XI века. Размер владений здесь особой роли не играл, важен был династический статус. Дело в том, что Екатерина была по отцу Ангальт-Цербстской, а по матери она принадлежала к тому же роду герцогов Гольштейн-Готторпских, что и её супруг Пётр III, они были троюродными братом и сестрой. Дядя Екатерины по матери в 1743 году стал наследником шведского престола, а потом и шведским королём. Поэтому знаменитейший король Густав III, классический король Швеции эпохи Просвещения – это двоюродный брат Екатерины II.
            Он приезжал в Петербург, когда она уже была императрицей, потом их отношения расстроились, была война между Россией и Швецией. Но, тем не менее, Екатерина была очень тесно связана с Балтийским регионом, будучи родственницей шведской королевской династии. Другой дядя Екатерины был когда-то женихом Елизаветы Петровны, но он умер практически накануне свадьбы. Были договорённости относительно этого брака, и Елизавета Петровна, по-видимому, достаточно трогательно относилась к этой семье, поэтому она знала о Екатерине с её детских лет. И Пётр Фёдорович, и будущая Екатерина Алексеевна, будучи немецкими принцем и принцессой, тоже были знакомы с детства как родственники. Всё это был один круг немецких владетельный династий, которые играли свою роль и в балтийской политике, и так или иначе были сопряжены с Россией.И все эти непонятные для нас словосочетания – названия этих династий, это на самом деле ответвления очень больших и важных родов.
          В Ангальте было несколько разных линий, например, Ангальт-Кётенская, покровители Баха. Выделяется даже Кётенский период в истории музыки Баха. Эти многочисленные Ангальтские линии – это всё очень древняя династия Асканиев. Асканийская династия – один из древних родов, ведущих своё начало из Раннего Средневековья или Высокого Средневековья, X-XI век. На самом деле, таких владетельных фамилий не так уж много, просто они были на разных престолах и так или иначе правили в разных государствах.
Поэтому, когда говорят о немецком засилье в династической политике Романовых, это неверно, потому что это вообще никакой роли не играло. Это был единый семейный конгломерат, одна большая семья европейских монархов. Датский принц может жениться на русской великой княжне и получится греческая королевская династия. Немецкий принц становится румынским королем, или немецкий принц становится болгарским царем, никакой роли это не играет. Поэтому просто смешны разговоры о том, сколько русской крови в Николае II.
         Если мы посмотрим на династическую карту Европы XVIII-XIX веков, мы увидим очень интересную ситуацию: во-первых, редко где династии местные, точнее почти нигде, а во-вторых, что очень важно, большая часть этих династий, 80%, примерно сорока родов — это династии немецкого происхождения. Потому что Германия была раздробленной, состояла из энного количества государств, которые считали себя самостоятельными монархиями. Роли не играет, Ангальт- Цербстское княжество или, условно говоря, это Испанское королевство. По международному статусу и то, и то — это владетельные правящие фамилии, находящиеся в абсолютно одинаковом статусе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно немецкие принцессы были русскими императрицами в XIX веке. Кроме того, нужно учитывать фактор вероисповедания, они были лютеранками, считалось, что лютеранки легче переходят в православие чем католички, хотя это не всегда так, конечно. Этим и объясняется немецкий состав, он такой же во всех остальных династиях Европы.
              Если мы посмотрим на английский королевский дом – это Ганноверская династия, потом Саксен-Кобург-Готская. Всё это немецкие династии, там тоже очень маленькая доля английского происхождения от Стюартов. Эти моменты важно учитывать. Екатерина Великая тоже была представительницей одного из таких очень древних, очень старинных владетельных европейских родов. Но она, будучи абсолютной немкой по происхождению, стала самой русской императрицей. Абсолютный парадокс XVIII века: самая русская по происхождению Анна Иоанновна у нас ассоциируется с немецким влиянием, а абсолютная немка Екатерина II – самая великая русская императрица. У неё, конечно, есть Рюриковичи, как и у всех европейских фамилий. Они все так или иначе потомки Рюрика, через Анну Ярославну королеву Франции, через другие очень ранние династические связи, о них конечно никто не вспоминал в XVIII веке, разумеется. Но Екатерина Великая по своему происхождению никакого отношения к Романовым не имела. Она была императрицей при муже, но ситуация была сложная, это были люди, которые совершенно друг другу не подходили, с противоположными характерами, которые не могли ужиться вместе. Пётр Фёдорович был человеком, который не сумел приспособиться к тем обстоятельствам, в которых он оказался, он был не то чтобы деспотичного, неверно так говорить, скорее самовольного плана. Он считал, что как он считает, так и надо делать, и не попытался войти в суть русской жизни и русского общества.
          Екатерина сделала это блестяще, приехав в Россию, она как бы стала русской. Она потрясающе умела выстраивать отношения с людьми, формировать определенный круг своих близких лиц, и вообще умела расположить к себе. Пётр III совершенно этого не умел, плохо понимал ту страну, в которой он оказался. Хотя, наверное, пытался, не стоит представлять его каким-то недалёким человеком. Но у него это не получилось, а Екатерина смогла это сделать.
         Формально наследником престола был Павел, но Павел был малолетний, 1754 года рождения, в 1762 году ему было 8 лет. Конечно, определенные круги полагали, что Павел будет императором, Екатерина — регентшей. Но с Павлом у неё отношения тоже были очень сложными. Это было обусловлено разными обстоятельствами, в том числе условиями жизни великокняжеской четы при дворе Елизаветы Петровны. Поэтому в общем как с мужем отношения не сложились, так и с сыном». (Конец цитаты).

8


       Еще до воцарения на русском престоле Анны Иоанновны были обвинены в государственной измене любимец Петра Первого Александр Меншиков и его антагонист в борьбе за престол Иван Долгоруков. В этой борьбе они были врагами, но приговоры получили по  одному и тому же преступлению. В чем же заключалась их измена? Формально их обвиняли в  растратах казны и в подделке государственных документов. Но главная вина их была в том, что они хотели  женить  императора Петра Второго на своих ближайших родственницах: Меншиков - на дочери, Долгоруков – на своей сестре. И этим оба  как бы сметали практически все достижения Петра Первого во внешней политике, давшиеся ему тяжким многолетним трудом. Задействовав в ней собственную семью и добившись успешных  династических браков сразу четырех представительниц рода Романовых, он, как говорилось выше, «открыл окно в Европу», породнившись с древними родами правящих семейств западных стран. В такой мере это удалось только ему за все восемь веков правления рюриковичей и Романовых.
        И что же мы видим в действиях самого преданного человека Великому Петру, Меншикова? Действия, которые идут вразрез с действиями его господина и грозят  престолу и стране  катастрофой! Впервые за всю историю России «наладивший» равнородовые браки на русском троне Великий Петр «проигрывал» своему рабу…
        Благодаря мудрому немцу Остерману ситуацию удалось удержать в правильном русле, на трон взошла Курляндская герцогиня Анна Ионовна, двадцать лет до того правившая в заветной для России Курляндии. Меншиков отправился в далекую холодную ссылку. Где и умер в бесславии, а Ивану Долгорукову отрубили голову.
       Анна Иоанновна, хотя по рождению и была Милославская, правила по заветам Петра Первого. Взялась восстанавливать флот, заботилась об армии. И о наследнике престола  от равнородного брака своей племянницы Анны Леопольдовны и Антона Ульриха Брауншвейгского позаботилась заблаговременно. Увы, она только погубила этим все Брауншвейгское семейство в России во главе с законным наследником престола, императором Иваном Шестым Антоновичем,  годовалым младенцем. В результате дворцового переворота в 1741 году на трон взошла дочь Петра Елизавета Петровна, а Иван Антонович погиб в страшном каземате Петропавловской крепости через двадцать лет.
        Конечно, Анну Иоанновну продолжатели политики Петра Первого использовали очень эффективно: и как законную наследницу Романовых, и как герцогиню Курляндскую, и как любовницу Бирона, которая  сумела привязать его к себе и дала «немецкое» правление России, а Курляндии «русского» правителя и  законного  курляндского герцога Бирона. Которому затем там наследовал его сын.
      Но хотелось бы остановиться на гибели ее внучатого племянника русского императора Ивана Шестого Антоновича.
        Это семейство принадлежало к вольфенбюттельской ветви брауншвейгского рода Вельфов, одного из знатнейших и древнейших в Европе. Великая княжна А;нна Леопо;льдовна (при рождении Елизавета Катарина Кристина, принцесса Мекленбург-Шверинская — внучка Ивана V по матери, правительница (регент) Российской империи с 9 ноября 1740 по 25 ноября 1741 при малолетнем императоре Иване VI. Ме;кленбург-Шверин).
        Наверное, нам неплохо бы знать историю знаменитых родов Европы, которые управляли Россией в результате  династических браков. Потому что тогда мы бы получили  ответы на многие вопросы, которые до сегодняшнего дня остаются для нас загадкой. К примеру,  гибель в России «Брауншвейгского семейства». Основатель  этой династии Никлот возглавлял сопротивление языческих княжеств ободритов немецкой агрессии. Однако Генрих Лев в 1160 году смог сломить их сопротивление, и сын Никлота Прибислав признал себя его вассалом. В 1167 году Прибислав принял титул князя Мекленбурга.
       Генрих II Мекленбургский (1266—1329), приобретя права на земли Штаргард и Росток к 1312 году, смог объединить почти все владения Мекленбурга, кроме Шверина и Верле, которые были переданы его сыновьям — Альбрехту II и Иоганну.
        После получения братьями герцогских титулов бывшее владение Штаргард было преобразовано в герцогство Мекленбург-Штаргард, где с 1352 года стал править Иоганн. Альбрехту остались западная часть Мекленбурга, а после приобретения прав на землю Шверин в 1358 году, он назначил Шверин своей резиденцией.
       В 1363 году его сын Альбрехт III вторгся в Швецию, где в следующем году на тинге в Муре он был провозглашён королём.
        В 1436 году последний правитель Верле Вильгельм умер, а его зять Ульрих II Мекленбург-Штаргардский умер бездетным в 1471 году, все их земли достались герцогу Генриху IV Мекленбург-Шверинскому, который воссоединил земли герцогства.
         В 1520 году внуки Генриха IV — Генрих V и Альбрехт VII снова разделили герцогство на Мекленбург-Гюстров и Мекленбург-Шверин. В 1610 году Мекленбург-Гюстров унаследовал герцог Адольф Фридрих I Мекленбургский, но во время второго раздела в 1621 году он передал это герцогство в управление своему брату Иоганну Альбрехту II. Однако оба герцога были свергнуты в 1628 году Альбрехтом фон Валленштейном, так как поддержали Кристиана IV во время Тридцатилетней войны. Но Швеция через три года восстановила их независимость.
       Когда в 1695 году умер сын Иоганна Альбрехта II герцог Густав Адольф Мекленбург-Гюстровский, Мекленбург воссоединился под властью герцога Фридриха Вильгельма Мекленбург-Шверинского. На престоле его сменил родной дядя — Адольф Фридрих II, младший сын Адольфа Фридриха I Мекленбург-Шверинского, который заявил права на Гюстров, вызвав этим противостояние. В 1701 году под давлением имперских сословий Нижнесаксонского округа было принято следующее решение: герцогство Мекленбург-Стрелиц было отделено и отдано Адольфу Фридриху II. В 1716—1717 годах во время Северной войны Мекленбург-Шверин по союзному договору находился под протекторатом и оккупацией России. Продолжавшиеся после этого конфликты и разделы ослабили власть герцога, подтвердив репутацию Мекленбурга как одного из отсталых владений в Священной Римской империи.
      В это тяжкое для владения время на свет появляется Елизавета, будущая Анна Леопольдовна. Она в браке с Антоном Ульрихом Брауншвейгским рожает сына, Ивана, который уже не русский и не Романов. Но назначен русским императором  Курляндской герцогиней и русской императрицей Анной Иоанновной. Более того, ему в России присягнули, по ее распоряжению, еще до его рождения!
       Здесь нужно понять – теперь Шверин был «наш» или Россия оказывалась под влиянием и  отсталого владения, и  нависавших над ним  сильных европейских государств? Это вопрос… И не он ли стал в итоге  причиной гибели Ивана Шестого? Нужна ли была Анна Леопольдовна с ее сыном-императором великой страны Макленбургу-Шверину? А Шверин не был ли опасен России?
       Когда Екатерина Ивановна выходила замуж за герцога Мекленбург-Шверинского , то одновременно с заключением брака был подписан союзный договор между Россией и герцогством. Согласно этого договора на территории герцогства размещались русские войска. Специалисты считают союзный договор протекторатом России. Интересный такой протекторат получался, ведь герцогство входило еще в Священной Римской империи германской нации. Брак оказался неудачным.
         Против русского протектората выступила Англия, которая боялась, что Балтийское море станет внутренним российским морем. В результате дипломатических игр было организовано обращение жителей герцогства против своего властителя и присутствующих русских войск. Император Карл VI, возглавлявший Священную Римскую империю германской нации с 1711 по 1740 год, в 1717 году издал против герцога имперскую экзекуцию, которая была исполнена весной 1719 года.
         Российские войска были выведены, союзный договор расторгнут. Таким был первый блин комом по привлечению германских земель в состав России. Но когда Иван Шестой (Макленбург-Шверинский) стал императором России, как бы могло все обернуться для Европы? И этого государя уже через год не стало на русском престоле, а через двадцать лет он вообще был уничтожен. Поэтому жестокая судьба и страшные мучения этого младенца –«железной русской маски» - могла быть, как козырная карта, разыграна далеко за пределами России.

                9

         Анна Иоанновна на русском троне продолжила политику Петра Первого и во внутренней экономике, и во внешних отношениях. В характерах дяди и племянницы было много общего, но одно  не сходилось – отношение к спиртному. Анна Иоанновна была  трезвенницей. Увы, в трезвом состоянии она совершала поступки, которые Петр мог бы совершить только в состоянии сильного опьянения. Поступки, которые отличались жестокостью и  цинизмом. К примеру, в отношении к поэтам. Может быть потому, что поэзия в России тогда только зарождалась и пугала правителей внутренней силой гипнотического воздействия на людей – прерогативы, которую оставляли (и оставляют) себе сами правители. В истории отечественной литературы остались лишь три  классика классической поэзии, и те были немцы. Это наставник Марты Скавронсокй пастор (и разведчик) Эрнст Глюк, проникшийся красотой слова библии, которую переводил. Брат милой красавицы Анны Монс, многолетней возлюбленной Петра Первого. Ее связь с русским царем была окутана дымкой романтики постоянно готовящегося побега красавицы от чудовища. Глубоко безумного чудовища…
       Петр Первый мог усваивать вожделенный европейский стиль, только  запивая его водкой. Когда  в этот стиль Монс ввел романтику да еще на русском языке (как и первая жена Петра), царь испугался. Русская классическая поэзия начиналась  Эрнстом Глюком, Виллимом Монсом и Иоганном Вернером Паусом. В стихах Монса  было национальное зерно. Сердцевина  русская. Петр испугался именно этого -  интереса продавшейся за самую дорогую цену иностранки Екатерины к этому зерну, к этой сердцевине. Может быть, как к боярской бороде и убийственному красному стрелецкому кафтану.
          Поэзия – бич любой власти. Потому что она соревнуется с нею в гипнотическом влиянии на людей и заставляет их подчиняться. Француз Беранже откровенно сказал об этом своему королю в 1829 году, накануне революции  1830 года (направленной против политики короля Карла Х, высшей целью которого было восстановление общественных порядков, царивших до Великой французской революции 1789 года), сидя в парижской тюрьме на масленицу:

Король! Пошли господь вам счастья,
Хотя по милости судьи -
И гнева вашего отчасти -
В цепях влачу я дни свои
И карнавальную неделю
Теряю в чертовой тюрьме!
Так обо мне вы порадели, -
Король, заплатите вы мне!
 
Но в бесподобной речи тронной
Меня слегка коснулись вы.
Сей отповеди разъяренной
Не смею возражать, - увы!
Столь одинок в парижском мире,
В день праздника несчастен столь,
Нуждаюсь я опять в сатире.
Вы мне заплатите, король!
 
А где-то ряженым обжорам,
Забывшим друга в карнавал,
Осталось грянуть песни хором -
Те самые, что я певал.
Под вопли их веселых глоток
Я утопил бы злость в вине,
Я был бы пьян, как все, и кроток.
Король, заплатите вы мне!..

(Перевод Михаила Лермонтова)

       Вллим Монс, модный злой гений России, каким считал его Петр Первый, писал изумительные строки его жене марте Скавронской, готовящейся короноваться в  русские императрицы. Главный стилист романовского двора готовил для Екатерины Первой торжественный наряд и с его эскизами посылал во дворец свои  стихи:

Я – женственно красивый
Камергер,
Так говорят,
Но я не принимаю смех
Непонимающих людей.
Вертопрахи, модники,
Дамские угодники
Могут искусить страну,
Быстро шею ей свернут
Только жаждой красоты,
Лишь желанием любви!
Меня зовут:
«Премилосердное высочество,
Сердечный друг,
Вернейший брат,
Высокографское сиятельство,
Патрон наш благороднейший»,
Манят:
«Скорей придите к нам,
Нам смех ваш – как бальзам!»
В политике, в галантности,
В искусстве толерантности
Явился я иконой
И стиля образцом,
Оставив кривошеями
Вчерашние устои,
Имея в гардеробе
Ворох одежды
Самой модной,
Что стоит миллионы.
На туфлях – отблеск славы,
Манжеты – с жемчугами,
А парики – фиалки
С парижского Монмартра,
И кружево из серебра, -
Все то, что позволяет
Сделаться
Любовником
Всех абсолютно дам!
Но исповедую я правило:
Любовь таит опасность,
Коль будет откровенной,
То станет огорчением
И принесет последствия…
К чему кому-то знать,
Кого, где и когда
Целуем,
Понимая,
Что трогаем чужую
И очень дорогую
Добычу государя…
Предмет наш обожания
Нам обернется казнью,
Что хуже – обнищанием.
И все-таки, нас тянет
Бежать за золотою ланью,
Ведь страшная опасность,
Словно стрела из лука,
Любовь так поднимает
И чувства украшает!
В такой момент
Влюбленных
Фатально опускает
В потусторонний мир,
Они там договоры заключают
Коварства, колдовства,
Измен и гибели
Своих владельцев
Всемогущих
С тенями,
Чьи лица
Никто и никогда не угадает.
И эти силы
Потом влюбленных
Защищают,
Всегда я в это верил!
Но если бы не ревность
К камергеру
Владычиц его сердца!
Им позволял владеть
Собой,
Владея сам,
Опоенный травой
Красноголовой
И синей
С малой горы,
С песка оборванной.
Любовь я закрепил
Четырьмя кольцами:
Свинцовым, медным,
Золотым, железным.
Перед травой и талисманами
И герцогини падали!
Но из-за них
Я не бросал служанок,
Для каждой находил
Слова и оправдание,
Я всех любил –
Как истинный товарищ
Амурных приключений!
И лишь одна
Дошла
До сердца –
Любимейшая
Из всего света,
Сладчайший плод запрета,
Мое сокровище
И ангел-Купидон,
Которому я стал слугой
По гроб!
Моя любовь –
Мое и горе,
На двух ей языках
Я объяснял,
Что без нее
Мне жизнь – неволя,
Куда ушла свобода?
Не знаю я, куда иду,
Не понимаю,
Где стою,
Надеюсь, жду
И снова сомневаюсь,
Что сбудется мое желание…
Да что есть свет?
 И что есть в свете этом?
Противно ощущенье,
Что не могу ни жить,
Ни умереть!
Как долго изнываешь,
Тоскливое сердечко,
Проклятый вор,
Шутник злой Купидон,
Так долго радуется
Предсмертному
Существованию
Несчастного,
Чье сердце залила
Тоска кровавая!
Одна лишь радость мне-
Послание
В котором царица сердца моего
Меня подозревает в радости
В отсутствии ее!
Но это все неправильно,
Какое счастье мне нечаянно –
Царицыно письмо
И лента красная!
И рад бы я писать к ней
Каждый день,
Но как спастись
От глаз,
Светящихся в щелях
И все  вокруг цепляющих?
Вот так они
Всю нашу молодость
Порабощают
И жизнь во всем печалят,
А мы же радоваться
Ей должны!
Хочу ей написать:
«Хоть иноземец я,
Но, ваша милость,
Пока я жив,
Прими
Ты мое преданное сердце
Своими белыми руками»!

ХХХ

Ночь перед казнью
Пишет звездами на небе
Сквозь решето моей темницы
Последние слова
Любви и истины.
Итак, любовь – моя погибель!
И сердца страсть –
Причина смерти.
Дерзнул я полюбить
Царицу,
Которую лишь должен уважать,
А я пылаю страстью
Даже и в темнице,
Свет – прощай!
Ты мне наскучил.
Ухожу я в небо,
Где мне отрада
И где моя душа
Найдет покой.
Свет, в тебе вражда и ссора,
Пустая суета,
А там – отрада,
Блаженство и покой!

(Перевод с «дореформенного» языка –мой)

         Виллим Монс, или «вечновлюбленный», как принято называть несчастного брата возлюбленной Петра Первого Анны Монс, мог бы сказать  одну стихотворную фразу Беранже «Вы мне ответите, король!» вместо всего этого  поэтического великолепия. Но Петр и так все понял и отрубил Монсу голову. А вот Беранже остался жив, несмотря на его острый язык.
      Когда император «отправил» его сестру, любовницу «с десятилетним стажем» в отставку в 1704 году, сойдясь с Мартой Скавронской, будущей императрицей Екатериной Первой, Виллиму было  четырнадцать лет. Несмотря на опалу сестры, его ждала блистательная карьера при дворе и покровительство жены царя. Мало кто из современников знает, что помимо военных и материальных успехов Виллим Монс стал, как теперь принято говорить, «иконой стиля» русского двора и стихотворцем, которого сейчас специалисты почитают  классиком русской поэзии (классической) начала восемнадцатого века. Наравне с пастором Эрнстом Глюком (наставником Марты Скавронской) и Иоганном Вернером Паусом.
          Иоганн Паус был немецким учёным, жившим в России. Он  выучил русский язык и стал писать стихи на новый манер, принятый в немецкой поэзии (наперекор царившей в нашей отечественной литературе силлабике), благодаря чему он считается основателем русской силлабо-тоники. Поясню: Силлабо-тоническое стихосложение  — способ организации стихотворения, при котором ударные и безударные слоги чередуются в определённом порядке, неизменном для всех строк стихотворения. Например:

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной — случай берегут;

М. В. Ломоносов «Ода на день восшествия на престол Елизаветы Петровны (1747 год)


           Некоторые биографы  Виллима Монса  считают, что ему удалось привлечь к себе  своей поэзией жену Петра, которая  в нем, благодаря стихам, чуть ли не впервые увидела  более тонкое и изысканное обхождение, чем она видела от  мужа, а до него – от  Меншикова и других «предшественников». А ведь Марта Скавронская была воспитана очень образованным, умным и тонким человеком – пастором Эрнстом Глюком, который  перевел  библию с немецкого на латышский и русский языки, что, видимо, и подвигнуло его  начать писать собственные стихи. И конечно, юный и талантливый красавец и сердцеед Виллим Монс привлек Екатерину именно как последователь ее воспитателя - не только изощренного разведчика, но и поэта.
           Но вся истина в том, что, как написал американский историк Роберт Мэсси : «Следуя традиции смелых и дерзких авантюристов,  он желал закрепить свой успех, покушаясь на супружеские права самого императора».
           Увы, это – государственная измена. В 1724 году Виллима Монса арестовали, пытали, но осудили не за любовь, а  за экономические преступления и отрубили голову, которую Петр (по легенде) затем велел заспиртовать.
        Как бы там ни было, брат Анны Монс сумел отомстить за поруганную честь сестры: именно из-за его любовных похождений вокруг императрицы  и недоверия в связи с этим Петра к жене, Россия не получила наследника, со всеми  печальными вытекающими из этого историческими и политическим последствиями для страны, после его смерти, которая последовала вскоре после казни. Так что, думается, Виллим Монс выполнил не только  увлекательную любовную миссию, но и разведывательную, которая стоила бы целого бунта с государственным переворотом. Он справился один – с помощью  поэзии и превосходной куртуазности, эффективного орудия  шпионов всех времен и народов.
           А вот как звучат написанные в ночь накануне казни на немецком языке  стихи Виллима Монса дословно: “Итак, любовь – моя погибель! Я питаю в своём сердце страсть: она – причина моей смерти! Моя гибель мне известна. Я дерзнул полюбить ту, которую должен бы только уважать. Я пылаю к ней страстью… Свет, прощай! Ты мне наскучил. Я стремлюсь на небо, туда, где истинная отрада, где истинная душа моя успокоится. Свет! На тебе лишь вражда и ссора, пустая суета, а там – там отрада, покой и блаженство”.
         Почему-то кажется, что лучшие современные любовные стихи написаны под дивную музыку именно этих строк  обреченного на смерть ради любви триста лет назад!  Такие, как слова к песне  ( к мелодии, известной как «похоронный марш» - Т.Щ.) «Адажио»:

Я не знаю, где найти тебя
Я не знаю, как до тебя дотянуться
Я слышу твой голос в звуке ветра,
Я чувствую тебя внутри себя,
В душе и в сердце
Я жду тебя,


Все эти ночи без тебя,
Все мои мечты — только о тебе,
Я вижу, я касаюсь твоего лица,
Я падаю в твои объятия,
Настанет время, я знаю,
Ты будешь в моих объятиях,


Я закрываю глаза и нахожу путь,
Нет необходимости молиться,
Я прошла уже слишком далеко,
Я боролась уже слишком сильно,
Больше ничего не надо объяснять,
Я знаю, все, что остается –
это играющее пианино,
Если знаешь, где найти меня
Если знаешь, как отыскать меня

Прежде чем погаснет свет,
Прежде чем я потеряю веру,
Будь единственным, кто скажет
Что ты слышишь мое сердце,
Что ты отдашь жизнь за меня,
Прежде чем ты останешься.

Не дай свету погаснуть,
Не дай мне потерять веру,
Будь единственным, кто скажет
Что ты веришь, заставь меня поверить,
Что ты не отпустишь меня,


(Эти слова написаны  певицей  Ларой Фабиан совместно с ее продюсером Риком Эллиосном в 1999 году)
         Знаменитая мелодия Адажио соль минор для струнных инструментов и органа, известная как Адажио Альбиони. Однако известна она лишь с 1958 года под авторством Ремо Джадзотто, который утверждал, что эта пьеса представляет собой реконструкцию, основанную на фрагменте из музыки Томазо Альбиони, найденном им в 1945 году на развалинах разрушенной при бомбардировке Дрездена Саксонской земельной библиотеки.
          Удивительное и даже какое-то, я бы сказала, мистическое совпадение: в 1720-е годы Альбиони работал в Германии, откуда родом семья Монсов (из Вестфалии). Виллим Монс  писал свои  «смертельные» любовные послания русской императрице Екатерине Первой, жене императора Петра Великого, на немецком языке, а в это же время Томазо Альбиони на родине его предков сочинял дивную мелодию, через 250 лет покорившую весь мир, но ставшую гимном  умерших!
          К счастью, стихов Монса осталось в различных документах немало, хотя ни собраний сочинений этого классика  русской поэзии начала восемнадцатого века, ни даже портрета «иконы стиля» Петровского двора не  существует. Но это и понятно: русские цари умели изощренно уничтожать не только нелояльных поэтов, но и саму память о них.


               

         ОТ ДЫРОК ДЛЯ  ПОДГЛЯДЫВАНИЯ ДО ВСЕМИРНОЙ СПУТНИКОВОЙ СЛЕЖКИ

                1

           Еще одно царствование незамужней русской императрицы, после царевны-регентши Софьи,   было отмечено в истории России признаками не просто жестокости, а садизма. Причем, и физического, и нравственного. Как у современных абьюзеров, самовлюбленных, психически нездоровых людей. Анна Иоанновна, дочь Ивана Пятого-Милославского и племянница Петра Первого, правила страной десять лет и отметила эту историческую эпоху как время и бремя для страны  ее фаворита Бирона. Но А.С. Пушкин, работавший над историей Петра Первого, отметил в своих записках: ««Он (Бирон) имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и в нравах народа».
      Если  девица царевна Софья «прославилась» своими людоедскими статьями о преследованиях староверов, то ее родная племянница Анна – злодействами пыточных тайной канцелярии.  В 1730 году, после скандального восхождения на престол и ссоры с высшим дворянством, ею была учреждена Канцелярия тайных розыскных дел, сменившая уничтоженный при Петре II Преображенский приказ. В короткий срок она набрала чрезвычайную силу и вскоре сделалась своеобразным символом эпохи. Анна постоянно боялась заговоров, угрожавших её правлению, поэтому злоупотребления этого ведомства поощрялись и были огромны. Двусмысленного слова или неправильно понятого жеста часто было достаточно для того, чтобы угодить в застенок, а то и вовсе бесследно исчезнуть. Возродился  допетровский, уже было забытый призыв «Слово и дело». Всех сосланных при Анне в Сибирь насчитывалось свыше 20 тысяч человек (впервые суровая Камчатка стала местом ссылок), из них более 5 тысяч таких, о которых нельзя было отыскать никакого следа, так как зачастую ссылали без всякой записи в надлежащем месте и с переменой имён ссыльных. Зачастую сами они не могли ничего сказать о своём прошлом, так как продолжительное время под пытками им внушали чужие имена, например: «Я Иван родства не помню», не сообщая о том даже Тайной канцелярии. Казнённых считали до 1000 человек, не включая сюда умерших при следствии и казнённых тайно, которых было немало.
          Особенный резонанс в обществе произвели расправы с вельможами — князьями Долгорукими и кабинет-министром Волынским. Бывшего фаворита Петра II, князя Ивана Долгорукого, колесовали в ноябре 1739 года; двум другим Долгоруким отрубили головы. Глава рода, князь Алексей Григорьевич Долгорукий, ещё ранее умер в ссылке, в 1734 году. Волынского за дурные отзывы об императрице приговорили летом 1740 года к посажению на кол, но потом вырезали язык и просто отрубили голову.
          Все злоупотребления власти при Анне Иоанновне патриотические представители российского общества XIX века стали связывать с так называемым засильем немцев при русском дворе, назвав бироновщиной. Однако архивные материалы и исследования историков не подтверждают той роли Бирона в расхищении казны, казнях и репрессиях, какую ему приписали позднее литераторы в XIX веке.
        Более того, можно предположить, что была совсем иная причина столь одиозного представления о правлении Анны Иоанновны как сумрачной эпохе засилья немцев. В тяжелый период  междуцарствования после смерти Петра Первого на русский престол взошла представительница полупольского рода Милославских! Как это могло произойти? А дело в том, что сам Петр готовил свою племянницу к этой высокой миссии. Не Бирон стоял тенью за русским троном, а законный муж Анны герцог Курляндский Фридрих Вильгельм.

                2
            Это произошло во время Северной войны (Великая Северная война, Двадцатилетняя война — война, фактически длившаяся с 1700 по 1721 год между Шведским королевством и коалицией государств Северной Европы (в том числе, Саксония, Русское царство, Датско-норвежское королевство, Речь Посполитая и др. за обладание прибалтийскими землями и господство на Балтийском море и его побережье, закончившаяся поражением Швеции, навсегда утратившей статус великой державы). Русские войска уверенно теснили шведов из Прибалтики, и царь Пётр начал задумываться про упрочение влияния России в регионе дипломатическими методами. После взятия Риги русские владения вплотную подошли к Курляндскому герцогству, находившемуся в вассальной зависимости от Речи Посполитой. Положение герцогства было сложным. После шведской оккупации, с 1701 года герцог находился в изгнании в Данциге. В Речи Посполитой периодически возникали идеи о ликвидации герцогства и разделе его территории на воеводства. Дядя герцога Фридриха-Вильгельма прусский король Фридрих I тоже выжидал момент, чтобы присоединить герцогство к своим владениям. После поражения шведов Курляндия оказалась занятой уже русскими войсками, и у России появились козыри в этой игре. В октябре 1709 года Пётр I встретился с королём Фридрихом I в Мариенвердере и на волне полтавского успеха добился от короля согласия на брак юного герцога с одной из представительниц русской царской семьи. Выбор пал на потомство брата Петра царя Ивана V. Точную кандидатуру Пётр предложил выбрать самой царице Прасковье, которая назвала свою среднюю дочь — Анну.
            В ответ на официальное предложение брака Анна писала своему жениху: «Из любезнейшего письма Вашего высочества, отправленного 11-го июля, я с особенным удовольствием узнала об имеющемся быть, по воле Всевышняго и их царских величеств моих милостивейших родственников, браке нашем. При сём не могу не удостоверить Ваше высочество, что ничто не может быть для меня приятнее, как услышать ваше объяснение в любви ко мне. Со своей стороны уверяю ваше высочество совершенно в тех же чувствах: что при первом сердечно желаемом, с Божией помощью, счастливом личном свидании представляю себе повторить лично, оставаясь, между тем, светлейший герцог, Вашего высочества покорнейшею услужницею». Но есть основания полагать, что не всё было так радужно, как в официальном письме, причём это даже стало известно горожанам, которые в сочиненной по этому поводу песне сочувствовали юной русской принцессе.
        Но каковы бы ни были желания самой царевны Анны, воле грозного дядюшки и суровой матушки (а царица Прасковья Салтыкова была известна своими садистскими наклонностями, лично пытала заключенных) противиться было нельзя. Венчание молодых состоялось 31 октября (11 ноября) 1710 года в Петербурге, во дворце князя Меншикова, а на следующий день там же был дан царский пир. Через два месяца 8 (19) января 1711 года молодые отправились в Курляндию. Но едва выехав из Петербурга в свои владения, герцог Фридрих-Вильгельм скончался на Дудергофской мызе 10 (21) января 1711 года. Как подозревалось, герцог умер от невоздержанности в употреблении спиртного, так как накануне позволил себе состязаться в искусстве пития с самим царём Петром.
          Молодой жене, которая еще два месяца назад горько оплакивала свою участь в предстоящем нежеланном замужестве, не пришлось  долго печалиться. Но предстояло ей как законной вдове вступить в наследство своего супруга и править Курляндией, которая все еще не была русской, но оставалась желанной Петру. Однако сначала семнадцатилетняя вдовствующая герцогиня вернулась в Петербург, к матери. Только в 1712 году царь Пётр, наконец, принял решение о дальнейшей судьбе своей племянницы: она возвращалась в Курляндию. 30 июня (11 июля) 1712 года Пётр послал курляндскому дворянству именную грамоту, в которой, опираясь на заключённый перед свадьбой договор, приказал подготовить для вдовы герцога Фридриха Вильгельма резиденцию и собрать необходимые для содержания её двора деньги.
           Вместе с Анной в Митаву отправился П. М. Бестужев-Рюмин, которому Пётр, не надеявшийся на местное дворянство, повелел, не стесняясь в средствах, обеспечить доходы для содержания двора герцогини, а если будет нужно, то даже просить вооружённой помощи у рижского коменданта. Прибыв в Митаву, Анна нашла герцогский домен совершенно разорённым, а герцогский замок был настолько разграблен, что первоначально двор герцогини вынужден был ютиться в заброшенном мещанском доме.
        Но главное не это, а то, что с семнадцати лет Анна Иоанновна стала участницей большой международной политической игры, вступив в  династический брак. Она вышла замуж не просто за герцога Курляндского, она вышла замуж за саму Курляндию! И стала ее «сторожем» до самого  призвания на русское царство в 1730 году.
       На  российский трон села  герцогиня Курляндская, приблизившая к себе немца Бирона и, как  был уверен народ, вручившая ему бразды правления. Но это, скорее всего, была лишь видимость. По своему характеру это правление было  жестоким, как и характер самой Анны, вероятно, унаследовавшей повадки своей Матери Прасковьи Салтыковой, изощрявшейся в пытках заключенных, а также направленное в ту сторону, в которую правил Петр Первый. То есть, по происхождению Анна была Милославской, а по делам своим Нарышкиной. Бирон за ее троном был нужен, чтобы никто не вспоминал о «польском вопросе» в династических проблемах Романовых. Именно так и вышло - десять лет правления Анны Иоанновны отмечены не как польская «милославщина», а как «бироновщина» и засилье немцев.

                3


         Анна Иоанновна на русском троне продолжила политику Петра Первого и во внутренней экономике, и во внешних отношениях. В характерах дяди и племянницы было много общего, но одно  не сходилось – отношение к спиртному. Анна Иоанновна была  трезвенницей. Увы, в трезвом состоянии она совершала поступки, которые Петр мог бы совершить только в состоянии сильного опьянения. Поступки, которые отличались жестокостью и  цинизмом. К примеру, в отношении к поэтам. Может быть потому, что поэзия в России тогда только зарождалась и пугала правителей внутренней силой гипнотического воздействия на людей – прерогативы, которую оставляли (и оставляют) себе сами правители. В истории отечественной литературы остались лишь три  классика классической поэзии, и те были немцы. Это наставник Марты Скавронсокй пастор (и разведчик) Эрнст Глюк, проникшийся красотой слова библии, которую переводил. Брат милой красавицы Анны Монс, многолетней возлюбленной Петра Первого. Ее связь с русским царем была окутана дымкой романтики постоянно готовящегося побега красавицы от чудовища. Глубоко безумного чудовища…
       Петр Первый мог усваивать вожделенный европейский стиль, только  запивая его водкой. Когда  в этот стиль Монс ввел романтику да еще на русском языке (как и первая жена Петра), царь испугался. Русская классическая поэзия начиналась  Эрнстом Глюком, Виллимом Монсом и Иоганном Вернером Паусом. В стихах Монса  было национальное зерно. Сердцевина  русская. Петр испугался именно этого -  интереса продавшейся за самую дорогую цену иностранки Екатерины к этому зерну, к этой сердцевине. Может быть, как к боярской бороде и убийственному красному стрелецкому кафтану.
          Поэзия – бич любой власти. Потому что она соревнуется с нею в гипнотическом влиянии на людей и заставляет их подчиняться. Француз Беранже откровенно сказал об этом своему королю в 1829 году, накануне революции  1830 года (направленной против политики короля Карла Х, высшей целью которого было восстановление общественных порядков, царивших до Великой французской революции 1789 года), сидя в парижской тюрьме на масленицу:

Король! Пошли господь вам счастья,
Хотя по милости судьи -
И гнева вашего отчасти -
В цепях влачу я дни свои
И карнавальную неделю
Теряю в чертовой тюрьме!
Так обо мне вы порадели, -
Король, заплатите вы мне!
 
Но в бесподобной речи тронной
Меня слегка коснулись вы.
Сей отповеди разъяренной
Не смею возражать, - увы!
Столь одинок в парижском мире,
В день праздника несчастен столь,
Нуждаюсь я опять в сатире.
Вы мне заплатите, король!

А где-то ряженым обжорам,
Забывшим друга в карнавал,
Осталось грянуть песни хором -
Те самые, что я певал.
Под вопли их веселых глоток
Я утопил бы злость в вине,
Я был бы пьян, как все, и кроток.
Король, заплатите вы мне!..

(Перевод Михаила Лермонтова)

       Виллим Монс, модный злой гений России, каким считал его Петр Первый, писал изумительные строки его жене марте Скавронской, готовящейся короноваться в  русские императрицы. Главный стилист романовского двора готовил для Екатерины Первой торжественный наряд и с его эскизами посылал во дворец свои  стихи:

Я – женственно красивый
Камергер,
Так говорят,
Но я не принимаю смех
Непонимающих людей.
Вертопрахи, модники,
Дамские угодники
Могут искусить страну,
Быстро шею ей свернут
Только жаждой красоты,
Лишь желанием любви!
Меня зовут:
«Премилосердное высочество,
Сердечный друг,
Вернейший брат,
Высокографское сиятельство,
Патрон наш благороднейший»,
Манят:
«Скорей придите к нам,
Нам смех ваш – как бальзам!»
В политике, в галантности,
В искусстве толерантности
Явился я иконой
И стиля образцом,
Оставив кривошеями
Вчерашние устои,
Имея в гардеробе
Ворох одежды
Самой модной,
Что стоит миллионы.
На туфлях – отблеск славы,
Манжеты – с жемчугами,
А парики – фиалки
С парижского Монмартра,
И кружево из серебра, -
Все то, что позволяет
Сделаться
Любовником
Всех абсолютно дам!
Но исповедую я правило:
Любовь таит опасность,
Коль будет откровенной,
То станет огорчением
И принесет последствия…
К чему кому-то знать,
Кого, где и когда
Целуем,
Понимая,
Что трогаем чужую
И очень дорогую
Добычу государя…
Предмет наш обожания
Нам обернется казнью,
Что хуже – обнищанием.
И все-таки, нас тянет
Бежать за золотою ланью,
Ведь страшная опасность,
Словно стрела из лука,
Любовь так поднимает
И чувства украшает!
В такой момент
Влюбленных
Фатально опускает
В потусторонний мир,
Они там договоры заключают
Коварства, колдовства,
Измен и гибели
Своих владельцев
Всемогущих
С тенями,
Чьи лица
Никто и никогда не угадает.
И эти силы
Потом влюбленных
Защищают,
Всегда я в это верил!
Но если бы не ревность
К камергеру
Владычиц его сердца!
Им позволял владеть
Собой,
Владея сам,
Опоенный травой
Красноголовой
И синей
С малой горы,
С песка оборванной.
Любовь я закрепил
Четырьмя кольцами:
Свинцовым, медным,
Золотым, железным.
Перед травой и талисманами
И герцогини падали!
Но из-за них
Я не бросал служанок,
Для каждой находил
Слова и оправдание,
Я всех любил –
Как истинный товарищ
Амурных приключений!
И лишь одна
Дошла
До сердца –
Любимейшая
Из всего света,
Сладчайший плод запрета,
Мое сокровище
И ангел-Купидон,
Которому я стал слугой
По гроб!
Моя любовь –
Мое и горе,
На двух ей языках
Я объяснял,
Что без нее
Мне жизнь – неволя,
Куда ушла свобода?
Не знаю я, куда иду,
Не понимаю,
Где стою,
Надеюсь, жду
И снова сомневаюсь,
Что сбудется мое желание…
Да что есть свет?
И что есть в свете этом?
Противно ощущенье,
Что не могу ни жить,
Ни умереть!
Как долго изнываешь,
Тоскливое сердечко,
Проклятый вор,
Шутник злой Купидон,
Так долго радуется
Предсмертному
Существованию
Несчастного,
Чье сердце залила
Тоска кровавая!
Одна лишь радость мне-
Послание
В котором царица сердца моего
Меня подозревает в радости
В отсутствии ее!
Но это все неправильно,
Какое счастье мне нечаянно –
Царицыно письмо
И лента красная!
И рад бы я писать к ней
Каждый день,
Но как спастись
От глаз,
Светящихся в щелях
И все  вокруг цепляющих?
Вот так они
Всю нашу молодость
Порабощают
И жизнь во всем печалят,
А мы же радоваться
Ей должны!
Хочу ей написать:
«Хоть иноземец я,
Но, ваша милость,
Пока я жив,
Прими
Ты мое преданное сердце
Своими белыми руками»!

ХХХ

Ночь перед казнью
Пишет звездами на небе
Сквозь решето моей темницы
Последние слова
Любви и истины.
Итак, любовь – моя погибель!
И сердца страсть –
Причина смерти.
Дерзнул я полюбить
Царицу,
Которую лишь должен уважать,
А я пылаю страстью
Даже и в темнице,
Свет – прощай!
Ты мне наскучил.
Ухожу я в небо,
Где мне отрада
И где моя душа
Найдет покой.
Свет, в тебе вражда и ссора,
Пустая суета,
А там – отрада,
Блаженство и покой!

(Перевод с «дореформенного» языка –мой)

         Виллим Монс, или «вечновлюбленный», как принято называть несчастного брата возлюбленной Петра Первого Анны Монс, мог бы сказать  одну стихотворную фразу Беранже «Вы мне ответите, король!» вместо всего этого  поэтического великолепия. Но Петр и так все понял и отрубил Монсу голову. А вот Беранже остался жив, несмотря на его острый язык.
      Когда император «отправил» его сестру, любовницу «с десятилетним стажем» в отставку в 1704 году, сойдясь с Мартой Скавронской, будущей императрицей Екатериной Первой, Виллиму было  четырнадцать лет. Несмотря на опалу сестры, его ждала блистательная карьера при дворе и покровительство жены царя. Мало кто из современников знает, что помимо военных и материальных успехов Виллим Монс стал, как теперь принято говорить, «иконой стиля» русского двора и стихотворцем, которого сейчас специалисты почитают  классиком русской поэзии (классической) начала восемнадцатого века. Наравне с пастором Эрнстом Глюком (наставником Марты Скавронской) и Иоганном Вернером Паусом.
          Иоганн Паус был немецким учёным, жившим в России. Он  выучил русский язык и стал писать стихи на новый манер, принятый в немецкой поэзии (наперекор царившей в нашей отечественной литературе силлабике), благодаря чему он считается основателем русской силлабо-тоники. Поясню: Силлабо-тоническое стихосложение  — способ организации стихотворения, при котором ударные и безударные слоги чередуются в определённом порядке, неизменном для всех строк стихотворения. Например:

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной — случай берегут;

М. В. Ломоносов «Ода на день восшествия на престол Елизаветы Петровны (1747 год)

                4


           Некоторые биографы  Виллима Монса  считают, что ему удалось привлечь к себе  своей поэзией жену Петра, которая  в нем, благодаря стихам, чуть ли не впервые увидела  более тонкое и изысканное обхождение, чем она видела от  мужа, а до него – от  Меншикова и других «предшественников». А ведь Марта Скавронская была воспитана очень образованным, умным и тонким человеком – пастором Эрнстом Глюком, который  перевел  библию с немецкого на латышский и русский языки, что, видимо, и подвигнуло его  начать писать собственные стихи. И конечно, юный и талантливый красавец и сердцеед Виллим Монс привлек Екатерину именно как последователь ее воспитателя - не только изощренного разведчика, но и поэта.
           Но вся истина в том, что, как написал американский историк Роберт Мэсси : «Следуя традиции смелых и дерзких авантюристов,  он желал закрепить свой успех, покушаясь на супружеские права самого императора».
           Увы, это – государственная измена. В 1724 году Виллима Монса арестовали, пытали, но осудили не за любовь, а  за экономические преступления и отрубили голову, которую Петр (по легенде) затем велел заспиртовать.
        Как бы там ни было, брат Анны Монс сумел отомстить за поруганную честь сестры: именно из-за его любовных похождений вокруг императрицы  и недоверия в связи с этим Петра к жене, Россия не получила наследника, со всеми  печальными вытекающими из этого историческими и политическим последствиями для страны, после его смерти, которая последовала вскоре после казни. Так что, думается, Виллим Монс выполнил не только  увлекательную любовную миссию, но и разведывательную, которая стоила бы целого бунта с государственным переворотом. Он справился один – с помощью  поэзии и превосходной куртуазности, эффективного орудия  шпионов всех времен и народов.
           А вот как звучат написанные в ночь накануне казни на немецком языке  стихи Виллима Монса дословно: “Итак, любовь – моя погибель! Я питаю в своём сердце страсть: она – причина моей смерти! Моя гибель мне известна. Я дерзнул полюбить ту, которую должен бы только уважать. Я пылаю к ней страстью… Свет, прощай! Ты мне наскучил. Я стремлюсь на небо, туда, где истинная отрада, где истинная душа моя успокоится. Свет! На тебе лишь вражда и ссора, пустая суета, а там – там отрада, покой и блаженство”.
         Почему-то кажется, что лучшие современные любовные стихи написаны под дивную музыку именно этих строк  обреченного на смерть ради любви триста лет назад!  Такие, как слова к песне  ( к мелодии, известной как «похоронный марш» - Т.Щ.) «Адажио»:

Я не знаю, где найти тебя
Я не знаю, как до тебя дотянуться
Я слышу твой голос в звуке ветра,
Я чувствую тебя внутри себя,
В душе и в сердце
Я жду тебя,


Все эти ночи без тебя,
Все мои мечты — только о тебе,
Я вижу, я касаюсь твоего лица,
Я падаю в твои объятия,
Настанет время, я знаю,
Ты будешь в моих объятиях,


Я закрываю глаза и нахожу путь,
Нет необходимости молиться,
Я прошла уже слишком далеко,
Я боролась уже слишком сильно,
Больше ничего не надо объяснять,
Я знаю, все, что остается –
это играющее пианино,
Если знаешь, где найти меня
Если знаешь, как отыскать меня

Прежде чем погаснет свет,
Прежде чем я потеряю веру,
Будь единственным, кто скажет
Что ты слышишь мое сердце,
Что ты отдашь жизнь за меня,
Прежде чем ты останешься.

Не дай свету погаснуть,
Не дай мне потерять веру,
Будь единственным, кто скажет
Что ты веришь, заставь меня поверить,
Что ты не отпустишь меня,


(Эти слова написаны  певицей  Ларой Фабиан совместно с ее продюсером Риком Эллиосном в 1999 году)
         Знаменитая мелодия Адажио соль минор для струнных инструментов и органа, известная как Адажио Альбиони. Однако известна она лишь с 1958 года под авторством Ремо Джадзотто, который утверждал, что эта пьеса представляет собой реконструкцию, основанную на фрагменте из музыки Томазо Альбиони, найденном им в 1945 году на развалинах разрушенной при бомбардировке Дрездена Саксонской земельной библиотеки.
          Удивительное и даже какое-то, я бы сказала, мистическое совпадение: в 1720-е годы Альбиони работал в Германии, откуда родом семья Монсов (из Вестфалии). Виллим Монс  писал свои  «смертельные» любовные послания русской императрице Екатерине Первой, жене императора Петра Великого, на немецком языке, а в это же время Томазо Альбиони на родине его предков сочинял дивную мелодию, через 250 лет покорившую весь мир, но ставшую гимном  умерших!
          К счастью, стихов Монса осталось в различных документах немало, хотя ни собраний сочинений этого классика  русской поэзии начала восемнадцатого века, ни даже портрета «иконы стиля» Петровского двора не  существует. Но это и понятно: русские цари умели изощренно уничтожать не только нелояльных поэтов, но и саму память о них.

                5

     Что же это было за время такое, в которое  творил и погибал Виллим Монс? Это был 1724 год. Неизвестная женщина, военная пленница,  непонятной национальности и подданства, без настоящих имени и фамилии, возможно,  засланный в Россию агент Европы,  готовилась быть коронованной императрицей Российской Империи и равноправно сидеть на троне с императором Петром Первым. До сих пор ее тайна не разгадана, как и то, зачем Петру понадобилась эта  дама икс на русском престоле? Возможно, какой-никакой ответ кроется в одном значительном событии, оставшемся в истории страны позорнейшим фактом – в петровском особом «театре» - « Всешутейшем, всепьянейшем и сумасброднейшем соборе» — одной из затей, учрежденных царём с целью развлечений, питейных увеселений, карнавальных действ и так далее. Это была, как пишут сегодня историки, своеобразная шутовская «орденская организация», объединявшая царских единомышленников.
       Главной чертой «Собора», что явствует из названия, являлось отчётливое пародирование обрядов католической (собор возглавлялся «князем-папой», которого выбирали «кардиналы») и православной церквей (по мнению некоторых исследователей, он даже был создан с главной целью — дискредитации церкви, хотя наряду с бритьём бород входит в общий ряд разрушения стереотипов старорусской повседневной жизни). «Театр» Петра отличался не высокой поэзией, конечно, а  большим количеством ненормативной лексики, водочных возлияний, изощренных унижений придворных и коллективного разврата. Собор просуществовал около 30 лет — с начала 1690-х до середины 1720-х годов, внеся свою лепту в восприятие царя слоями общества как Антихриста. «Венцом» этого тридцатилетнего «творчества» великого русского правителя и стали два события: казнь поэта Виллима Монса и  коронование  Марты Скавронсокй под именем  императрицы Екатерины Первой.
         Некоторые исследователи культуры относят Всешутейший собор к проявлениям типичного для Петра I (как и для ряда его предшественников, прежде всего Ивана Грозного) «анти-поведения», опирающегося на народные представления и святочные маскарадные традиции.
         Сегодня это «анти-поведение» русского императора  можно расценить и как поведение   обычного психопата, садо-мазохиста,  тяжелого алкоголика. А для таких получить удовольствие – значит, заглушить не проходящее убийственное беспокойство. И чем удовольствие ужаснее, чем больше страданий оно  приносит окружающим, тем легче становится  ему самому. Весь срок своего правления Петр Первый «утешал» себя сомнительными удовольствиями в Пресбурге на острове посреди Яузы, возле села Преображенское. Поэтому патриарх Собора получил титул «Патриарха Пресбургского, Яузского и всего Кокуя». Пресбург — «потешная фортеция» — представлял собой земляное укрепление, возведённое Петром для воинских игр в 1686 году. А… Марта Скавронская получила титул русской императрицы в завершение времени действия  «театра» на главном его представлении – на обряде возложения императорского венца на голову неизвестно кого. На обряде, которому предшествовала страшная казнь поэта, писавшего любовные вирши жене царя.
            Видимо, Петру гораздо ближе поэтического был другой  язык -используемый «соборянами», который противопоставлялся церковнославянскому обрядному, происходил из условного (или тайного), так называемого, «офенского» языка странствующих торговцев. Пьянство среди них именовалось «Ивашкой Хмельницким», а разврат — «Ерёмкой». Другой язык «соборян» был русский мат, например, проклятие «анафему», «анафемствовать» заменили нецензурным словом — «ебиматствовать».
          Валишевский пишет: «Шутовским кардиналам строго воспрещалось покидать свои ложа до окончания конклава. Прислужникам, приставленным к каждому из них, поручалось их напаивать, побуждать к самым сумасбродным выходкам, непристойным дурачествам, а также, говорят, развязывать им языки и вызывать на откровенность. Царь присутствовал, прислушиваясь и делая заметки в записной книжке». Иногда людей пытали прямо во время оргии.
             В контексте такого  поведения понятнее становится возвышение Марты Скавронской –  возможно, это было психологическое давление Петра на окружающих. Но ведь он не первый среди правителей в мировой истории, который получал  удовольствие подобным образом. Увы, народ откликнулся на свое унижение тем, что отказался производить потомство. Все тридцать  лет царствования Петра Первого в России не было прироста населения. И не только голодное существование, непосильный труд, но, видимо, и  массовые детоубийства в утробах матерей были тому причиной. Русский народ отказывался пускать свое потомство в «царство антихриста»?

                6

        Одна из активных участниц этого «собора» была царица Прасковья Салтыкова, жена Ивана Пятого, сводного брата Петра Первого, мать Анны Иоанновны. Которая также «не избегла того, чтобы выступать со своими фрейлинами «в смехотворной процессии свадьбы князь-папы», и даже делала это с охотой, чтобы угодить Петру», - как пишут историки. Однако Прасковья была  садисткой, о чем говорят ужасные пытки в застенках, которые она производила лично. Почему-то эти пытки  очень похожи на те, которые нам описывают в истории издевательств помещицы Дарьи Салтыковой (Салтычихи), ее родственнице по мужу, Глебу Салтыкову,  над дворовыми, спустя четверть века.
         И Анна Иоанновна, хотя и не была дочерью Петра, а отцом ее являлся Иван Алексеевич Романов-Милославский, удалась характером и пристрастиями в дядю. Огромное количество «нелояльных» людей (более 20 тысяч, при том, что и при ее правлении  население не прирастало) были погублены казнями, в тюремных застенках, на каторге.
      Но одно событие, столь же «театральное», как и петровский  пьяный собор, сыграло такую колоссальную роль не только в российской, но и мировой истории, что это даже трудно представить себе и  верно оценить. И в этом театре было предназначено унизить и погубить другого русского  знаменитого поэта – Василия Тредиаковского. Который  подарил русскому миру первый реалистический чувственный роман, переведя его с французского, - «Езда в остров любви». Этим событием стал известный «Ледяной дом» Анны Иоанновны и свадьба шутов.
        Как бы странно это ни звучало, но похабная  «ледяная» свадьба стала прообразом будущей цифровой революции в мире! Прообразом  технического насилия над человеком, его  рабства нового, цифрового, вида, поругания души человека во имя удовольствия. Это была удивительная «театральная» фантазия Анны Иоанновны – прообраз будущего устройства мира. Когда главной политикой становится глумление всех над всеми.
         Анна Иоанновна своим Ледяным домом создала настоящую модель будущего, которое наступило  почти 300 лет спустя – в наше время!  Ледяной дворец Анна Иоанновна построила для свадьбы двух своих шутов – Михаила Голицына и Авдотьи Бужениновой. Их первую брачную ночь должны были видеть через прозрачные ледяные стены все, кто захочет. В этом и состоял главный «фокус» фантастического дворца – возможность подглядывания за интимной жизнью людей. То есть, давалось ненаказуемое утоление  жажды удовольствия через подглядывание. Вот уж поистине совращение невинных!
            В этом Анна Иоанновна также следовала забавам своего дяди. В Пресбурге на  пьяных соборах проводились «обряды». Среди них были свадьбы «князя-папы» Зотова и «князя-папы» Бутурлина (6 (17) января 1715 года и 10 (21) сентября 1721 года), также включавшие элементы пародии на традиционный свадебный обряд. Сохранилось описание свадьбы Зотова: «Новобрачный и его молодая, лет 60, сидели за столом под прекрасными балдахинами, он с царём и господами кардиналами, она с дамами. Над головою князя-папы висел серебряный Бахус, сидящий верхом на бочке с водкой… После обеда сначала танцевали; потом царь и царица, в сопровождении множества масок, отвели молодых к брачному ложу. Жених в особенности был невообразимо пьян. Брачная комната находилась в широкой и большой деревянной пирамиде, стоящей пред домом Сената. Внутри её нарочно осветили свечами, а ложе молодых обложили хмелем и обставили кругом бочками, наполненными вином, пивом и водкой. В постели новобрачные, в присутствии царя, должны были ещё раз пить водку из сосудов, имевших форму partium genetalium… и притом довольно больших. Затем их оставили одних; но в пирамиде были дыры, в которые можно было видеть, что делали молодые в своём опьянении» (Ф. Бергольц).
            В Ледяном дворце подглядывать можно было в окна или через ледяные стены. Строительством руководила «маскарадная комиссия», во главе которой стоял кабинет-министр А. П. Волынский. Дом был построен на Неве между Адмиралтейством и Зимним дворцом. Архитекторами дома были П. М. Еропкин и академик Г. В. Крафт. Он был возведён из ледяных блоков, которые скреплялись водой. Размеры: длина 17,1 м, ширина 5,3 м, высота 6,4. Всё внутренне убранство и утварь тоже были изготовлены изо льда, в том числе стол, табуретки, чашки, игральные карты, цветы и т. п.
            От шутовских обрядов Петра Первого этот обряд его племянницы отличался тем, что был настоящим. Против воли дворянина Михаила Голицына из  знатного старинного рода (он был родным внуком  известного фаворита царевны Софьи Великого Василия Голицына) насильно обвенчали с  безродной уродливой шутихой в церкви и устроили празднество по этому поводу. Насильно же посадили их в эту ледяную глыбу на всю ночь при сорокаградусном морозе на ледяную кровать и оставили на  посрамление всем. Но  Анне Иоанновне  показалось мало петербуржцев на этом  «пиру», и она  заставила привезти  с окраин России еще 300 человек «невинных» - различных народов, одетых в национальные костюмы и игравших на музыкальных инструментах.  Хотя свое намерение императрица объяснила вроде бы « благим» намерением  - борьбой с католицизмом.
       Михаил Алексеевич Голицын претерпел еще в детстве, когда   1690 году, после единоличного воцарения Петра Первого на троне, вместе с дедом (фаворитом царевны Софьи) и отцом был отправлен в ссылку, вначале в Каргополь, а позже в деревню Холмогоры (примерно в 75 верстах от Архангельска). Получил хорошее домашнее образование под руководством деда. После его смерти  (в 1714 году) семью возвратили из ссылки. Михаил был послан Петром I за границу на обучение, слушал лекции в Сорбонне. Потом находился на военной службе, вышел в отставку в чине майора. В 1729 году, сразу после смерти своей первой супруги, Марфы Хвостовой, Михаил Голицын, оставив в России двух детей, выехал за границу, где принял католичество и женился во второй раз — на итальянке; по другим сведениям — на немецкой баронессе. Смене вероисповедания Михаил Алексеевич не придал значения, о чём вскоре горько пожалел.
         В 1732 году, уже при императрице Анне Иоанновне, супруги с маленькой дочерью вернулись в Россию. Здесь они узнали, что государыня весьма строго относится к вопросам религии. Поэтому Голицын, тщательно скрывая от всех и иностранку-жену, и смену вероисповедания, тайно поселился в Москве, в Немецкой слободе. Но на него всё-таки донесли императрице. Государыня, узнав о вероотступничестве князя, в гневе отозвала Голицына в столицу. Его брак был признан незаконным. Жену Голицына отправили в ссылку (есть версия — выслали из страны), а самому ему велено было занять место среди придворных «дураков»-шутов. В 1732—1740 гг. — придворный шут, носивший с 1737 года прозвище (фамилию) «Квасник» (в его обязанности входило обносить императрицу и её гостей русским квасом).Под именем Тимофей Кульковский он стал героем множества анекдотов.
       В. А. Нащокин (1707 — ок.1761) в своих «Записках» оставил описание этой свадьбы:
«Да тогож 1740 году была куриозная свадьба. Женился князь Голицын, который тогда имел новую фамилию Квасник, для которой свадьбы собраны были всего государства разночинцы и разноязычники, самаго подлаго народа, то есть Вотяки, Мордва, Черемиса, Татары, Калмыки, Самоеды и их жёны, и прочие народы с Украины, и следующие стопам Бахусовым и Венериным, в подобном тому убранстве, и с криком для увеселения той свадьбы. А ехали мимо дворца. Жених с невестою сидел в сделанной нарочно клетке, поставленной на слоне, а прочий свадебной поезд вышеписанных народов, с принадлежащею каждому роду музыкалиею и разными игрушками, следовал на оленях, на собаках, на свиньях».

               
                7

               Любовь, которой так была обделена императрица, в расчет не принималась. И не только в отношении  князя Голицына. И не только в отношении  князя Голицына. Был еще один человек, который тяжко пострадал от Анны Иоанновны на этой свадьбе. Это поэт Василий Тредиаковский, воспевавший  в своих стихах любовь и подаривший России  первый любовно-эротический роман, переведенный им с французского, - «Езда в остров любви». Императрица им тоже зачитывалась, наверное, грезила о любви. А потом… велела Тредиаковскому написать  матерные стихи  и самому читать их на свадьбе Голицына и  Бужениновой. Этому поэту не отрубили голову, как влюбленному Монсу, ему вонзили кинжал в его возвышенную душу. Для садистов это – самое большое наслаждение. Гораздо больше, чем сексуальное. Но и физически Тредиаковский очень сильно пострадал. Он отказывался  писать такие стихи (то есть отказывался принародно призывать дьявола), и Волынский дважды жестоко избил его едва не до смерти. За что А.С. Пушкин назвал поэта впоследствии мучеником.
          Тредиаковский все-таки написал эти стихи и читал сам их на свадьбе Голицына:


       Здравствуйте, женившись, дурак и дурка,
Еще жопа-то та и фигурка!
Теперь-то прямо время вам повеселиться,
Теперь-то всячески поезжанам должно беситься:
Кваснин дурак и Буженинова б....ка
Сошлись любовно, но любовь их гадка.
Ну мордва, ну чуваши, ну самоеды!
Начните веселье, молодые деды,
Балалайки, гудки, рожки и волынки!
Сберите и вы бурлацки рынки,
Плешницы, волочайки и скверные б...ки!
Ах, вижу, как вы теперь ради!
Гремите, гудите, брянчите, скачите,
Шалите, кричите, пляшите!
Свищи, весна, свищи, красна!
Не можно вам иметь лучшее время,
Спрягся ханский сын, взял ханское племя:
Ханский сын Кваснин, Буженинова ханка,
Кому то не видно, кажет их осанка.
О пара, о нестара!
Не жить они станут, но зоблют сахар;
А как он устанет, то другой будет пахарь,
Ей двоих иметь диковинки нету,
Знает она и десять для привету.
Итак, надлежит новобрачным приветствовать ныне,
Дабы они во всё свое время жили в благостыне,
Спалось бы им, да вралось, пилось бы, да елось.
Здравствуйте, женившись, дурак и дурка,
Еще жопа-то та и фигурка.         

       Прославленный поэт читал мерзостные строки. Которые заставили его сочинить, и наверняка проклинал своих мучителей. И как тут не вспомнить Беранже с его «масленицей»:

А где-то ряженым обжорам,
Забывшим друга в карнавал,
Осталось грянуть песни хором -
Те самые, что я певал.
Под вопли их веселых глоток
Я утопил бы злость в вине,
Я был бы пьян, как все, и кроток.
Король, заплатите вы мне!..

       А заплатил за унижение Тредиаковского  Андрей Волынский, которому  по приказу  Анны Иоанновны вскоре отрубили голову.
        Не так-то прост был этот поэт.  Родом из незнатной семьи астраханского священника, образование получил в католической латинской школе при миссии ордена капуцинов. В 1723—1725 годах обучался в Москве, в Славяно-греко-латинской академии, обратив на себя внимание дипломатических кругов. Но какова была протекция для карьерного роста – от двух самых  значительных людей из мира русской дипломатии, князей И.Г. Головкина и А.Б. Куракина! Стали бы сразу двое приближенных  российских императоров возиться с безродным поэтом. Можно понять, что Тредиаковский привлек их своими способностями работать на  разведку. Благодаря протекции И. Г. Головкина и А. Б. Куракина он получил возможность выехать в Нидерланды, а затем во Францию, где прожил два года, получив философское образование в Сорбонне. После возвращения в Россию в 1730 году снискал известность как поэт и переводчик, претендовал на статус придворного поэта и панегириста Анны Иоанновны. С 1733 года — секретарь Императорской академии наук.
           Непонятно другое: как мог искушенный в делах высшей власти Волынский просмотреть рядом с собой  такого опасного человека? Но разведчик на то и разведчик, чтобы маскироваться и прятаться под разными масками.
           А кто же такой был Артемий Волынский? Он из древнего дворянского рода.  В Гербовник внесены две фамилии Волынских: потомство князя Дмитрия Михайловича Волынского-Боброка, выехавшего к великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому (1362—1389). Потомство Петра Волынского, бывшего воеводою у великого князя Ивана III Васильевича (1462—1504). Родоначальник их, Пётр Волынский во время войны с Польшей взят в плен, поступил в польскую службу и пожалован гербом. Потомки его, после присоединения Белоруссии к России, вступили в русское подданство. То есть, Волынский – из семьи перебежчиков, плененных поляками и долго проживавших в Польше. Еще заметим: при дворе Ивана Третьего кто-то из предков Артемия Волынского служил вместе с Отрепьевым и Кошкой (предком Романовых).
           В этой семье исстари плелись политические интриги, которые при  правлении Анны Иоанновны выросли до самых высоких амбиций: Артемий Волынский уже претендовал на русский трон и планировал государственный переворот. Момент был удачный: в стране  вызревал серьезный протест против немца-Бирона. А ведь именно он и приблизил к трону Волынского. Выходит, Бирон  не заметил  рядом с императрицей бунтовщика, а Волынский  упустил из виду поэта-разведчика рядом с собой. Но подготовка к шутовской свадьбе в Ледяном доме все прояснила самым неожиданным образом.
         4 февраля 1740 года вечером на дом к Тредиаковскому прибыл кадет Криницын и вызвал Василия Кирилловича в Кабинет, то есть в правительство, что сильно испугало литератора. Криницын отвёз Тредиаковского на Слоновый двор, где велись приготовления к шутовскому действу, возглавлял которые кабинет-министр А. П. Волынский. Тредиаковский пожаловался на самоуправство кадета, в ответ Волынский избил поэта, в чём помогал и Криницын. После экзекуции Тредиаковскому было велено сочинить шутовское приветствие на заданную тему и прочесть стихи непосредственно на свадьбе, то есть оказаться в роли шута. После того, как Тредиаковский сочинил эти стихи, его отвезли в Маскарадную комиссию, в которой он провёл две ночи под стражей. Там его вновь жестоко избили, обрядили в шутовское платье и заставили участвовать в действе. Эти события были описаны самим Василием Кирилловичем в рапорте Академии от 10 февраля 1740 года и прошении на Высочайшее имя, направленном в апреле. На первых порах рапорт и прошение остались без ответа.
            В описании шутовской свадьбы в Ледяном доме упоминается и выступление Тредиаковского — его шутовские вирши именуются «казаньем» или же «срамным казанием». По-видимому, это полонизм, восходящий к польск. kazanie — «проповедь», что могло иметь и католические коннотации. В этом контексте важно то, что кабинет-министру А. Волынскому могли быть хорошо известны связи Тредиаковского с католиками. А он пострадал от них, когда был отстранен от губернаторства в Казани. Это связано со шпионской миссией француза Жюбе и с митрополитом Казанским Сильвестром (Холмским).

                8


            В начале XVIII века сорбоннские богословы решили, что русское правительство склонно к унии православной и католической церквей. Вскоре после смерти Петра I, воспользовавшись возвращением в Россию княгини И. П. Долгоруковой, которая в 1727 году тайно перешла в Голландии в католичество, они прислали с нею иезуита Жюбе под видом домашнего учителя. Жюбе стал разведывать в России обстановку для унии и составлять секретные доклады Сорбонне.

          Тем временем группа близких к этому русских аристократов, объединявшихся вокруг некоторых из князей Долгоруковых, строила планы смены царствующей династии.

           Предполагалось, что в России после заключения унии будет восстановлено патриаршество, отмененное Петром I в 1721 году. Патриарх-униат должен был обеспечить полное фактическое проведение унии и своим авторитетом поддержать простиравшиеся еще дальше политические планы Долгоруковых. За неимением лучшего кандидата прочили в патриархи тридцатилетнего Якова Долгорукова, получившего за границей воспитание у иезуитов.

          Душой всей авантюры был Василий Лукич Долгоруков, дядя Якова. Он учился в Париже, водил там дружбу с иезуитами и, по словам биографа, многого от них набрался. Вернувшись в Россию, он быстро сделал дипломатическую карьеру. Ловкий интриган, член Верховного тайного совета, т. е. один из самых могущественных людей в стране, он вместе с ближайшими родственниками решил возвести свою племянницу на царский престол после смерти Петра II. Было уже заготовлено подложное завещание царя. Но план этот не удался, и в 1739 году В. Л. Долгоруков был казнен.

          Княгиня И. П. Долгорукова поспешила отречься от католичества.

          Иезуитская затея с унией и возрождением патриаршества входила в планы возвеличения рода князей Долгоруковых. Есть сведения, что уже была завербована группа видных православных церковников на ту же незавидную роль, которую в Литве в конце XVI в. сыграли епископы, возглавлявшие Брестскую церковную унию с Ватиканом (Сведения взяты из книги Р. Pierling «La Russie et le Sainte-Siege», т. IV, Париж, 1907, стр. 350).

           «Испанский посол в России граф Лириа был закулисной пружиной заговора, тайно представляя в этом деле интересы Ватикана». Чтобы оградить иезуита Жюбе от неприятностей с властями, он выдал его за своего духовника и для большей безопасности снабдил дипломатическим паспортом. Впрочем, это не избавило Жюбе от высылки из России в 1732 году (об этом заговоре также писали Ф. Успенский, «Сношения Рима с Москвой», журнал «Министерства народного просвещения», 1884, №10, стр. 333-340; С. М. Соловьев в «Истории России с древнейших времён»).

         Лириа в своих записках недаром сокрушался о падении Долгоруковых, хотя, разумеется, умалчивал об авантюре с религиозной унией («Письма о России в Испанию дука де Лириа», сборник «Осмнадцатый век», кн. 2 и 3, М., 1869).

            Это история о шпионском скандале с Жюбе в России. Но также, как Жюбе был связан с Сорбонной, связан с нею в одно  с ним время был и Василий Тредиаковский. Однако цели у них были не одинаковые. Жюбе был агентом Папы римского против России, Тредиаковский был агентом русского двора против Папы.
                А вот  каковы характеристики Артемия Волынского, которого с начала его карьеры  подозревали в шпионаже. В качестве посланника в 1718 году Петр Первый отправил его в Персию. Эта миссия имела две цели: всестороннее изучение Персии и приобретение торговых привилегий для русских купцов. Оба поручения Волынский выполнил, на первый взгляд, успешно и был произведён в генерал-адъютанты (последних было тогда всего только 6), а в следующем году назначен губернатором во вновь учреждённую Астраханскую губернию. Здесь он скоро успел ввести и некоторый порядок в администрации, поправить отношения с калмыками, поднять экономическую жизнь края и сделать немало приготовлений к предстоявшему Персидскому походу. Но  предпринятый Петром Первым в 1722 году поход в Персию окончился неудачно. Враги Волынского объясняли это поражение Петру ложными, будто бы, сведениями, доставленными Волынским, и кстати указали на его взяточничество в Астрахани. Царь жестоко наказал Волынского своей дубинкой и уже не доверял ему по-прежнему. В 1723 году у него была отнята «полная мочь», предоставлена одна только деятельность административная, и от участия в войне с Персией он был совсем устранён.
           В 1722 году Волынский попытался укрепить своё положение браком с двоюродной сестрой императора. Екатерина I назначила Волынского губернатором в Казань и главным начальником над калмыками. Но в последние дни царствования Екатерины I Волынский, по проискам, главным образом Ягужинского, был отставлен от той и другой должностей. При Петре II, благодаря сближению с Долгорукими, свояком Черкасским и другими, в 1728 году ему снова удалось получить пост губернатора в Казани, где он и пробыл до конца 1730 года.
          Страсть его к наживе и необузданный нрав, не терпящий противоречий, в Казани достигли своего апогея, что несмотря на заступничество его «милостивцев» Салтыкова и Черкасского, вызывает учреждение над ним со стороны правительства «инквизиции». И он снова теряет пост губернатора в Казани.
           Конечно, трудно разобраться в действиях Волынского как шпиона, он и с католиками был заодно, и против них выступал. Но  ясно, что  мог тайно выступать и против Петра Первого, и был замешан в  политических делах с  олигархической верхушкой (он был на стороне тех, кто  хотел лишить Анну Иоанновну единовластия при ее вступлении на престол). Не понятно, почему он так жестоко обошелся с Тредиаковским и едва не убил его, но просчитался тем, что бил поэта в покоях Бирона, не предупредив его об этом. Вот когда до всесильного фаворита дошло, что Волынский не тот, за кого себя выдает, что он слишком далеко шагнул.
         Заметим: жалоба Тредиаковского не сразу была принята к сведению. Свадьба в Ледяном доме состоялась, акт садистского унижения всей русской нации произошел. Народ  начал роптать. И тот, кто организовывал этот дьявольский обряд в центре столицы, кто лелеял  фантастический план захвата власти, попал в капкан своей мечты.
       Доведённое до  сведения императрицы дело об избиении Тредиаковского и слухи о бунтовских речах Волынского окончательно решили его участь. Остерман и Бирон представили императрице свои донесения и требовали суда над Волынским; императрица не согласилась на это. Тогда Бирон, считавший себя оскорблённым со стороны Волынского за избиение Тредиаковского, совершённое в его «покоях», и за поношение им действий Бирона, прибегнул к последнему средству: «либо мне быть, либо ему», — заявил он Анне Иоанновне. В первых числах апреля 1740 года Волынскому было запрещено являться ко двору; 12 апреля, вследствие доложенного императрице дела 1737 года о 500 рублях казённых денег, взятых из конюшенной канцелярии дворецким Волынского, Василием Кубанцем, «на партикулярные нужды» его господина, последовал домашний арест, и через три дня приступила к следствию комиссия, составленная из семи лиц.
             Первоначально Волынский вёл себя храбро, желая показать уверенность, что всё дело окончится благополучно, но потом упал духом и повинился во взяточничестве и утайке казённых денег. После, поняв, что его участь неизбежна, активно «топил» своих судей и даже упрекнул Ушакова, сказав: «Вспомни! Или забыл, как ты Остермана втихомолку со мной порицал. А свидетелем того разговора был Черкасский…» Комиссия искала и ждала новых обвинений, и из них наибольшее внимание она обратила на доносы Василия Кубанца. Кубанец указывал на речи Волынского о «напрасном гневе» императрицы и вреде иноземного правительства, на его намерения подвергнуть всё изменению и лишить жизни Бирона и Остермана. Кроме того именно благодаря Кубанцу и стало известно о проекте Волынского, так как черновики находились у Василия в сундуке. Допрошенные, также по доносу Кубанца, «конфиденты» Волынского подтвердили во многом эти показания.
          Важным материалом для обвинения послужили черновики «Генерального проекта о поправлении России», рассмотренные Ушаковым и Неплюевым. Между его бумагами, состоявшими из проектов и рассуждений, например «о гражданстве», «о дружбе человеческой», «о приключающихся вредах особе государя и обще всему государству», самое большое значение имел его «генеральный проект» об улучшении в государственном управлении, писанный им по собственному побуждению, и другой, уже с ведома государыни, проект о поправлении государственных дел.
              Правление в Российской империи должно быть, по мнению Волынского, монархическое с широким участием шляхетства, как первенствующего сословия в государстве. Следующей правительственной инстанцией после монарха должен быть сенат, с тем значением, какое он имел при Петре Великом; затем идёт нижнее правительство, из представителей низшего и среднего шляхетства. Сословия: духовное, городское и крестьянское получали, по проекту Волынского, значительные привилегии и права. От всех требовалась грамотность, а от духовенства и шляхетства более широкая образованность, рассадниками которой должны были служить предполагаемые Волынским академии и университеты. Много предлагалось реформ для улучшения правосудия, финансов, торговли и так далее.
           При дальнейшем допросе Волынского (с 18 апреля уже в тайной канцелярии) его называли клятвопреступником, приписывая ему намерение произвести переворот в государстве. Под пыткой, Хрущов, Еропкин и Соймонов прямо указывали желание Волынского самому занять российский престол после кончины Анны Иоанновны. Но Волынский и под ударами кнута в застенке отвергал это обвинение и всячески старался выгородить Елизавету Петровну, во имя которой будто бы, по новым обвинениям, он хотел произвести переворот. Не сознался Волынский в изменнических намерениях и после второй пытки. Тогда, по приказу императрицы, дальнейшее разыскание было прекращено и 19 июня назначено для суда над Волынским и его «конфидентами» генеральное собрание, которое постановило: 1) Волынского, яко начинателя всего того злого дела, живого посадить на кол, вырезав у него предварительно язык; 2) его конфидентов — четвертовать, и затем отсечь им головы; 3) имения конфисковать и 4) двух дочерей Волынского и сына сослать в вечную ссылку.
            23 июня этот приговор был представлен императрице, и последняя смягчила его, указав четвертовать Волынского, отсечь головы Еропкину и Хрущову, а остальных «конфидентов» после наказания кнутом навечно сослать, что и было исполнено 27 июня 1740 года на площади Сытного рынка.
           Что же касается его действий в пользу Елизаветы Петровны, то это могло быть так. Иначе почему она, едва взойдя на престол,  вернула из ссылки дочерей Волынского и разрешила им поставить памятник отцу?
           Некоторые историки склонны даже считать его национальным героем. А вот поэту  Тредиаковскому хотя и возместили  ущерб «за бесчестье и увечье» в сумме годового жалованья, эта история сильно и навечно повредила репутации поэта. Может быть, потому, что не всем понравился факт  спасения  русского престола от самозванца ради Анны Иоанновны и Бирона? Вольно или невольно, но эта заслуга принадлежит Тредиаковскому, поэту-мученику.

                9
         Считается, что Анна Иоанновна царствовала плохо. Но это не так. У нее была своя программа, которая продолжала замыслы Петра Первого. Она была сформулирована в шести именных указах от 1 (12) июня 1730 года: «Об учреждении комиссии для рассмотрения состояния армии, артиллерии и фортификации и исправления оных»; «Об учреждении Комиссии для сочинения штата коллегиям и канцеляриям»; «О решении дел судьями по чистой совести, согласно с данною присягою, несмотря на лица сильных (О Правосудии)»; «О немедленном окончании начатого Уложения…»; «О разделении Сената на департаменты и назначении каждому особого рода дел»; «О подаче Ея Императорскому Величеству в каждую субботу двух рапортов».
         Программа прямо исходила из проблем, возникших в предыдущие царствования. Содержание вопросов, поднятых в программе, показывает, что на неё оказали влияние как нереализованные проекты Петра I, так и вопросы, которые были поставлены в царствование Екатерины I, но не были решены. Так, в манифесте Екатерины I от 9 (20) января 1727 года были поставлены вопросы бедственного положения крестьян, обременённых налогами, излишне сложном государственном аппарате, отсутствия правовой защиты крестьян. Манифест предполагал сокращение расходов на армию, перераспределение бюджетных статей, оздоровление бюджета за счёт развития производства и торговли, сокращение государственного аппарата и совершенствование законодательства.
        Несомненно заслугой Анны Иоанновны является восстановление флота. По восшествии на престол и упразднении Верховного тайного совета императрица первыми своими указами обратилась к проблеме восстановления флота. 21 июля (1 августа) 1730 года  издала именной указ «О содержании галерного и корабельного флотов по регламентам и уставам», в котором «наикрепчайше подтверждалось Адмиралтейств-коллегии, чтобы корабельный и галерный флот содержаны были по уставам, регламентам и указам, не ослабевая и не уповая на нынешнее благополучное мирное время». В декабре 1731 года распорядилась возобновить на Балтийском флоте регулярные учения с выходом в море, дабы «иметь сие и людям обучение и кораблям подлинной осмотр, ибо в гавани такелаж и прочее повреждение невозможно так осмотреть, как корабль в движении». В январе (феврале по н. с.) 1731 года на Адмиралтейских верфях был заложен новый 66-пушечный корабль «Слава России», ещё два корабля были заложены в феврале и марте 1732 года.
          В 1732 году под председательством вице-канцлера графа Андрея Остермана для реформы флота была учреждена Воинская морская комиссия, в состав которой вошли вице-адмирал граф Николай Головин, вице-адмирал Наум Сенявин, вице-адмирал Томас Сандерс, контр-адмирал Пётр Бредаль и контр-адмирал Василий Дмитриев-Мамонов. Комиссией была сформулирована первая военно-морская доктрина России, произведена реформа управления, введены новые штаты флота. По штату 1732 года основными в корабельном флоте стали 66-пушечные корабли, которые должны были составлять 59,3 % состава флота.
         В августе 1732 года было принято решение, которое сыграло огромную роль в развитии флота и кораблестроения. Воинская морская комиссия представила императрице доношение о восстановлении закрытого в 1722 году Архангельского порта и военного кораблестроения на Соломбале. Соломбальская верфь стала второй основной строительной базой Балтийского флота и начала работу в 1734 году. Задуманная для строительства кораблей низших рангов — 54-пушечных кораблей, она уже в 1737 году начала строительство 66-пушечных кораблей, а с 1783 года в Архангельске начали строить и 74-пушечные суда.
       Считается, что  Анна Иоанновна окончательно  закрепила крепостное право в России. На самом деле это сделал ее дядя. Петр Первый в поисках новых источников пополнения казны ввел единую подушную подать, при которой учитывалось все мужское население. Теперь сборы и повинности собирались не с крестьянских дворов, а с рабочих душ. В дальнейших предложениях предлагалось ввести особую полицию и паспортную систему в деревне, что значительно уменьшило бы побеги крестьян. Эти нововведения были позаимствованы Петром в Европе, податные налоги учитывали прежде всего  необходимые средства для содержания армии.
      Анна Иоанновна ухудшила положение крестьян тем, что, указом 1731 года объявила земли помещиков наследственной собственностью. Следовательно, и крестьяне стали передаваться по наследству. С этого же года на помещиков возлагался и сбор подушной подати. Крестьянам было запрещено заключать сделки - такие как торг в порту, казенный подряд (выполнение государственных работ: строительство, продовольственное и вещевое снабжение армии), казенный откуп (право сбора налогов в казну, предоставляемое за плату). Также крестьянам запрещалось покупать имения (земельный участок с усадьбой). А если же  в собственности крестьянина имение было, его следовало продать.
        Еще один указ 1736 года - о «вечноотданных» - дал владельцам мануфактур право покупать крестьян «на вывоз», то есть без земли. Кроме того, в собственность мануфактуры навечно переходил не только сам крестьянин, но и вся его семья.
                Следом за Анной Иоанновной крепостническую дьяволиаду в России продолжили и другие Романовы. Но вот зачем Петр и Анна призывали дьявола  в своих театрах на острове в Пресбурге и в Ледяном доме? Конечно, можно предположить, что они делали это в силу особенностей своего здоровья. Причем удивительно, что Петр занимался этим  тридцать лет своего правления. Но есть в этих событиях  такое, что перекликается с нашей современностью и заставляет содрогнуться от грандиозности и многозначительности происшедшего в 18 веке, от еще недооцененных «театров» русских царей, ставших  своего рода пророчествами нашей современной жизни.      
          Ледяной дом содержит в себе поистине сверхъестественную тайну – это картинку нашей современной жизни при современных технологиях. Тот холодный и прозрачный дом – словно предсказание развития мира в 21 веке! Если взглянуть  на него пристальнее, то мы увидим в этом театре Анны Иоанновны и телевидение, и компьютеры, и смартфоны, и круглосуточную спутниковую слежку, и рекламу без берегов,  и жизнь за стеклом. Все, все, что только есть прогрессивного в нашей повседневной продвинутой жизни, будто отражается в стенах Ледяного дома, словно в льдинке злой волшебницы из  сердца плененного Снежной королевой мальчика Кая.
          Сегодня вы с утра садитесь за компьютер и погружаетесь в те живые картины, которые  почти триста лет назад предложила посмотреть своим подданным Анна Иоанновна. Любой желающий может приобрести видеокамеру и круглосуточно показывать свою личную жизнь во всех подробностях миру. Что потрясает: эта императрица показал нам и неестественную семейную жизнь людей за стеклом, которая сегодня становится  правилом и рекламой и считается мерилом успеха. Это неравные  возрастные браки с чудовищным разрывом в годах, «искусственные» дети из пробирок и от суррогатных матерей. Это андроидное скоморошество, которым болеет современное человечество, потеряв в себе  ощущение пола. И, наконец, это новый вид самого ужасного рабства – биолого-цифрового. От которого нет спасения.
        А начиналось это у нас на телевидении и поначалу вызвало у народа недоумение. Реалити-шоу «Дом» было создано по образу реалити-шоу, выпущенного британской компанией Zeal. Теперь народ с помощью  доступных любому ребенку цифровых «игрушек» освоил практику демонстрации собственной личной жизни на публику и взял ее на вооружение, зарабатывая деньги на рекламе.
          Вот такая тайна зарыта глубоко в веках – в русском Ледяном доме императрицы Анны Иоанновны. Можно считать это странным происшествием. Но оно произошло в России.



Три женщины, одна судьба. Любовницы и жены Петра Первого, или стиль решает все.


О, мужчины!
Безумье ваше имя,
Обман
И извращенья,
Как самый длинный
Путь
К отсутствию спасенья.

1

ПРАСКОВЬЯ, ЕВДОКИЯ, ЕЛЕНА

       Не знаю, почему в исторических очерках первой любовью Петра Великого называют Анну Монс, немку, дочь виноторговца из Немецкой слободы в Москве. При этом представляя его первую законную жену, мать царевича Алексея Петровича, Прасковью Илларионовну (Евдокию Федоровну в замужестве, Елену в постриге) Лопухину, последнюю царицу в истории России, в самом отрицательном образе. Петр женился на ней в шестнадцатилетнем возрасте, невеста была на три года старше и, вполне возможно, имела уже  свой любовный опыт с соседским юношей Степаном Глебовым, ставший роковым в ее несчастной судьбе. Могла не знать об этом мать царя Наталья Нарышкина, выбравшая ему невесту? Но может быть, она и подбирала   сыну ту, что поопытнее… Да не для того, чтобы  обучила  неопытного мужа, а как раз для того, чтобы  не оттолкнула своей неопытностью юношу, уже давно знакомого с опытами  любви, благодаря «старому женевскому сутенеру» Лефорту и горячим немецким девицам. И, судя по переписке новобрачных,  Прасковье-Евдокии удалось завоевать внимание юного мужа. Особые ласковые обращения и дурачества в письмах подтверждают это.
        Однако запланированная скорая беременность и старания  свекрови возвели стену между Лопухиной и Петром. Вот тут и показала твердый характер молодая царица, уже уверовавшая во взаимные  чувства и незыблемые супружеские права. А для семейного счастья Евдокии был отведен всего лишь год – до 1690 - го, когда царь познакомился с Анной Монс. Хотя Евдокия прожила с ним девять лет и родила от него троих детей. И все это время жила в кремлевских палатах, где в отсутствии мужа ее усердно «обрабатывали» его противники, используя семейный раздор между мужем и женою.
        Едва ли стоит особо романтизировать отношения Петра и Анны. Скорее всего, там была совсем иная привязанность, учитывая психические особенности Петра и его пристрастия. Известно, что он был тяжелым алкоголиком и садистом. И  как они с Анной там развлекались, осталось  глубокой тайной, но, видимо, эта девушка была или обучена, или склонна к определенным сексуальным забавам, но что-то  крепко связало царя и юную немку.
        Однако, изучая документы о жизни Евдокии и Анны, невольно делаешь  вывод, что пришедшаяся по вкусу  алкоголику-психопату и садисту Петру Анна  могла бы сойтись с Евдокией, но… лишь при французском дворе Людовика Четырнадцатого (который, кстати, не  чествовал русского царя и не пускал его во Францию). Что же было у них общего? Как ни странно, поэтические натуры. Что касается Анны, то не удивительно – ее брат Вилллим Монс остался в литературной истории России  одним из трех классиков русской классической поэзии (еще одним был пастор Глюк, воспитатель  будущей второй жены Петра  Марты Скавронской). Значит, Петр был романтиком, поэтической натурой при всем его неукротимом садизме, и ценил романтизм и поэтичность в других? Видимо, так и было, потому что, как выясняется, и Евдокия была в душе поэтом. Мы об этом не знаем, но знал Петр и еще его соперник Степан Глебов. Более того, прожив с первой женой девять лет, царь  не стал бы репрессировать ее, не ввяжись она в политические игры против него на стороне его противников. Хотя даже обнаружив и супружескую, и политическую измену,  Петр все-таки оставил Евдокии жизнь.
         Вот какие письма писала влюбленная Евдокия (в постриге Елена) Степану Глебову:
  «Свет мой, батюшка мой, душа моя, радость моя! Знать уж злопроклятый час приходит, что мне с тобою расставаться! Лучше бы мне душа моя с телом рассталась! Ох, свет мой! Как мне на свете быть без тебя, как живой быть? Уже моё проклятое сердце да много послышало нечто тошно, давно мне всё плакало. Ах мне с тобою, знать, будет роставаться. Уж мне нет тебя милее, ей-Богу! Ох, любезный друг мой! За что ты мне таков мил? Уже мне ни жизнь моя на свете! За что ты на меня, душа моя, был гневен? Что ты ко мне не писал? Носи, сердце моё, мой перстень, меня любя; а я такой же себе сделала; то-то у тебя я его брала»[6]…" Это ли не высокая поэзия?
          И  царица, и ее возлюбленный показали чудеса мужества во время пыток и не предали свою любовь. Это достойно всякого уважения и к Прасковье Лопухиной, и к Степану Глебову. Но можно себе представить, как страдал Петр во время следствия над своей супругой и  соперником!
        В определенных кругах всегда сохранялось сочувствие к сосланной царице. Епископ Ростовский Досифей пророчествовал, что Евдокия скоро опять будет царицей, и поминал её в церквах «великой государыней». Предрекали также, что Пётр примирится с женой и оставит недавно основанный Петербург и свои реформы. Всё это открылось из Кикинского розыска  по делу царевича Алексея в 1718 году, во время суда над которым Пётр узнал про  жизнь первой жены и ее отношения с противниками реформ. Было открыто  участие в заговоре. В Суздаль для розыска был прислан капитан-поручик Скорняков-Писарев, который арестовал Елену (Евдокию Федоровну) вместе со сторонниками.
            3 февраля 1718 года Пётр даёт ему повеление: «Указ бомбардирской роты капитан-поручику Писареву. Ехать тебе в Суздаль и там в кельях бывшей жены моей и ея фаворитов осмотреть письма, и ежели найдутся подозрительныя, по тем письмам, у кого их вынул, взять за арест и привести с собою купно с письмами, оставя караул у ворот».
            Скорняков-Писарев застал бывшую царицу в мирском платье, а в церкви монастыря обнаружил записку, где её поминали не инокиней, а «Благочестивейшей великой государыней нашей, царицей и Великой княгиней Евдокией Фёдоровной», и желали ей и царевичу Алексею «благоденственное пребывание и мирное житие, здравие же и спасение и во все благое поспешение ныне и впредь будущие многие и несчётные лета, во благополучном пребывания многая лета здравствовать»[6].
             На допросе Глебов показал: «И сошёлся я с нею в любовь через старицу Каптелину и жил с нею блудно». Старицы Мартемьяна и Каптелина показали, что своего любовника «инокиня Елена пускала к себе днём и ночью, и Степан Глебов с нею обнимался и целовался, а нас или отсылали телогреи кроить к себе в кельи, или выхаживали вон». Проводивший обыск гвардии капитан Лев Измайлов нашёл у Глебова 9 писем царицы. В них она просила уйти с военной службы и добиться места воеводы в Суздале, рекомендовала, как добиться успеха в различных делах, но главным образом они были посвящены их любовной страсти. Сама Евдокия показала: «Я с ним блудно жила в то время, как он был у рекрутского набора, в том и виновата». В письме к Петру она призналась во всём и просила прощения, чтобы ей «безгодною смертью не умереть».
            14 февраля Писарев арестовал всех и повёз в Москву. 20 февраля 1718 года в Преображенском застенке состоялась очная ставка Глебова и Лопухиной, которые не запирались в своей связи. Глебову ставили в вину письма «цифирью», в которых он изливал «безчестныя укоризны, касающияся знамой высокой персоны Его царского величества, и к возмущению против Его величества народа». Австриец Плейер писал на родину: «Майор Степан Глебов, пытанный в Москве страшно кнутом, раскалённым железом, горящими угольями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, ни в чём не сознался». Тогда Глебов был посажен на кол и, прежде чем умереть, мучался 14 часов. По некоторым указаниям, Евдокию заставили присутствовать при казни и не давали закрывать глаза и отворачиваться.
              После жестокого розыска были казнены и другие сторонники Евдокии, прочие были биты кнутом и сосланы. В сочувствии к Евдокии были уличены монахи и монахини суздальских монастырей, Крутицкий митрополит Игнатий (Смола) и многие другие. Игумения Покровского монастыря Марфа, казначея Мариамна, монахиня Капитолина и несколько других монахинь были осуждены и казнены на Красной площади в Москве в марте 1718 года. Собор священнослужителей приговорил и её саму к избиению кнутом, и в их присутствии она была выпорота. 26 июня того же года умер её единственный сын, царевич Алексей. В декабре 1718 года был казнён её брат, Абрам Фёдорович Лопухин.
           В итоге в 1718 году она была переведена из Суздаля сначала в Александровский Успенский монастырь, а затем в Ладожский Успенский монастырь, где 7 лет жила под строгим надзором до кончины бывшего мужа. В 1725-м её отправили в Шлиссельбург, где Екатерина I держала её в строго секретном заключении как государственную преступницу под именованием «известной особы». Евдокия представляла бо;льшую угрозу для новой императрицы, чьи права были сомнительны, чем для своего мужа, настоящего Романова.
             С воцарением своего внука Петра II спустя несколько месяцев, она была с почётом перевезена в Москву и жила сначала в Вознесенском монастыре в Кремле, затем в Новодевичьем монастыре — в Лопухинских палатах. Верховный тайный Совет издал Указ о восстановлении чести и достоинства царицы с изъятием всех порочащих её документов и отменил своё решение (1722) о назначении императором наследника по собственному умыслу без учёта прав на престол, хотя Александр Меншиков усиленно этому сопротивлялся. Ей было дано большое содержание и особый двор. На её содержание было определено 4500 руб. в год, по приезде Петра II в Москву сумма была увеличена до 60 тыс. руб. ежегодно. Никакой роли при дворе Петра II Лопухина не играла.
       Умерла Евдокия в 1731году. Перед кончиной последние слова её были весьма поэтичны: «Бог дал мне познать истинную цену величия и счастья земного».


2

ПЕРВАЯ ИДЕЙНАЯ ДАЧНИЦА В РОССИИ – РАЗЛУЧНИЦА АННА МОНС

        Евдокия, несмотря на все страшные мучения, уготованные ей царем Петром, надолго пережила свою разлучницу Анну Монс - на 17 лет, она умерла в 62 года. А немка, ровесница Петра,  скончалась от чахотки в 42 года ( в 1714-м), не пережив заточения в монастыре, битья кнутом и смерти всех детей. Но жизнь ее целиком «изжевал» и «выплюнул» русский царь, которого, как считают историки, Анна не любила и с легкостью, как и его супруга Евдокия Федоровна, изменила ему. Они подолгу жили с ним, первая жена – девять лет. Анна – тринадцать. Видимо, все эти годы он терзал и мучил не только Россию (женщины которой в годы его правления  или отказывались рожать, или в массовом порядке теряли своих детей, и в стране тридцать лет не увеличивалось население, оставаясь на одном и том же уровне), но и своих собственных женщин! Жену он измучил изменой с анной, а ее – изменами с другими женщинами. Говорили, что Анна стойко переживала его  дикие загулы, потому что он был ей просто противен.
         А какие женщины нужны подобным психопатам и садистам, извращенцам и алкогольно - и сексуально зависимым? Да точно такие же – которые бы не знали удержу ни в сексе, ни в пьянстве. Но такой стала для него только третья – Марта Скавронская, безудержная пьяница, что почему-то осталось ее «историческим» достоинством на русском троне. Однако, воспитанная искусным шпионом и поэтом пастором Глюком, по иронии судьбы, что ли, Марта – императрица Екатерина Первая – приблизила к себе  поэта и  знаменитого на весь мир стилиста, брата Анны Монс – Виллима Монса. И тем сгубила  поэта, которому Петр велел отрубить голову и преподнес ее, заспиртованной в банке,  изменнице-жене. Однако ее, как и Евдокию, и Анну, оставил живой. В этом загадка характера Петра или, наоборот, разгадка? Возможно, великий Петр глубоко в душе тоже был романтиком, как и его женщины, и  отблагодарил их, сохранив им жизнь, за  ту бесценную школу, в которой обучался тонкостям европейского политеса  и русской сказочной мудрости одновременно? Если коротко, то можно сказать, что нашего Петра Великого «сделали» эти три женщины: Евдокия, Анна и Екатерина. Которые имели то необходимое  для эффективного царствования, чему Петр научился у них гораздо позже – это чувство высокого стиля, за которым всю жизнь гонялся русский царь-реформатор.
             Необразованный Петр учился в Немецкой слободе, хотя Софья, его сестра,  была обучена и знала толк в европейском стиле. Особенно им блистал при  дворе ее фаворит Василий Голицын, совершенный раб всего европейского. Вместе с Софьей они старались привить вкус  к этому всему европейскому в русском обществе. Но предпочитали делать это постепенно и без насилия. Юный Петр, конечно, в этом процессе не участвовал, и пришлось ему всему научиться у Лефорта и  Анны Монс, которая  активно помогала юноше  впитывать эту науку, а эффективным проводником тут был секс.
         Петр Великий зависел от этих двух женщин, представительниц Запада. Под их влиянием европейский стиль стал его зависимостью, как  прежде  - алкоголь и секс.  И всегда с тех пор в России  жизнь и прогресс определялись пьянством (наркотиками) и европейским стилем. Законная жена Петра Лопухина не имела ни того, ни другого. Она была патриархальной трезвенницей с глубоко чувствующей русской душою. Анна определила стиль России и ориентировала ее на Европу. За ней это делал Монс, друживший с Екатериной Первой. Екатерина же  определила финансовую деятельность Петра через  еврейство. И иезуитскую  систему шпионажа через пастора Глюка. Анна не любила Петра и не хотела служить России. В России она была  эмигранткой- дачницей и любила лишь свой крошечный огородик, который и был ее родной и желанной «страной» до конца  жизни. Екатерина демонстрировала обратное поведение - любовь и преданность Петру, и она на самом высоком уровне продолжила «постельное дело» Анны Монс, посадила на русский престол правителей еврейско - европейского происхождения, которых родила лично! Это вообще запредельное событие – как на дохристианском Олимпе власти. Россия оставила себе православную веру, но взяла в правители чужестранцев по происхождению. И это был ритуал – эти чужестранцы рожали русских правителей.  Это было  русской судьбой, которая началась с Петра Первого – медного всадника.
                Но в общем-то это русская политика с темных времен – пригласить варяга на правление и затем все время продолжать «тему» правления в том же порядке. Напомню: Петр Первый поехал в Голландию учиться – туда,  где в девятом веке правил таможней Европы - Дорестадом - Рорик Ютландский, возможно, будущий правитель  земли росов Рюрик.

3

СКАВРОНСКИЕ НА РУССКОМ ТРОНЕ

            Закончилась эта история женитьбы Романовых на  безвестных дворянках невысоких родов самым необыкновенным образом -  когда Петр Первый во второй раз женился - на женщине не русской и неизвестного роду-племени, какого - остается тайной и по сей день – на Марте Скавронской. И я, учитывая ее материнство в отношении  младших детей Петра, поставила им и ее как бы  «девичью» фамилию. Ну что же делать, если в истории и в официальных документах  таким и осталось имя (не первой – второй императрицы России). Первой все-таки была полька Мария Мнишек, жена Лжедмитрия Первого, объявившего себя императором.
              Как ни удивительно, именно фамилии ближайших родственников русских царей, которые они по праву могли бы носить, вдруг открыли мне  еще одно неизвестное окно в истории  рода Романовых. И это  открывшееся окно заслонило густой тенью фамилию Скавронских.
                Это была фамилия представителей  династии Глюксбургов, которая  среди прочих «появилась» лишь у последнего российского императора Николая Второго. Который был сыном датской принцессы Марии Софии Фредерики Дагмар. Дочери принца Глюксбургского, затем короля Дании Кристиана Девятого, племянника британского короля Эдуарда Седьмого.
               Глюксбурги, как династия, стали считаться таковыми лишь с начала 19 века, но  вышла эта династия из  Ольденбургской ветви. А поэтому не стоит считать ее  какой-то новой или молодой. Кстати, сейчас она правит в Дании и Норвегии.
               Давайте посмотрим, какими землями в Германии владели Глюксбурги.
               Это город Глюксбург и родовой замок 16 века в нем, находится в немецкой земле Шлезвиг-Гольштейн, а вообще он является сегодня частью города Йесен земли Саксония-Анхальт. А это, как известно, родина предков императрицы Екатерины Второй, принцессы Софии Фредерики Августы Анхальт-Цербстской. Ее отец Кристиан Август Анхальт-Цербстский происходил из цербст-дорнбургской линии Анхальтского дома, а  ее мать Иоганна Елизавета, из Готторпского владетельного дома, из рода Кристиана Первого,  короля Дании, Норвегии и Швеции. Родословная Иоганны Елизаветы восходит к Кристиану I, королю Дании, Норвегии и Швеции, первому герцогу Шлезвиг-Голштейнскому и основателю династии Ольденбургов.   Ее брат Адольф Фридрих вступил на шведский престол в 1751 году, а другой брат, дядя  будущей императрицы Екатерины Второй, по замыслу Марты Скавронской, должен был стать мужем ее дочери Елизаветы (дочери Петра Первого, затем российской императрицы), но он умер в преддверии свадебных торжеств.
                Напомним: мать Екатерины Второй была двоюродной теткой Петра Третьего.
                Выходит, что чужестранка Екатерина Вторая,  состояла в родстве с Романовыми, являясь троюродной сестрой собственного мужа, внука Петра Первого.
                Давайте вернемся к Марте Скавронской. Случайно ли был задуман ею брак дочери Елизаветы и отпрыска  соединившихся семейств – Анхальтского и Готторпского домов? Саксония-Анхальт – земля династии Глюксбургов из Ольденбургской ветви. А земля Шлезвиг-Голштейн – владение родононачальников династии  Ольденбургов. Значит,  Марту Скавронскую - Екатерину Первую интересовало родство с Глюксбургами-Готторпскими-Ольденбургскими.
                А теперь вспомним, с кем прибыла в Россию, попав в плен во время войны Петра со шведами, Марта Скавронская? С пастором Глюком, в семье которого она была воспитанницей.
               О семье этого пастора  мы знаем только то, что  его отец был тоже пастор, но кто он – история умалчивает. В этом-то все и дело! Кто он? Где  же  родился Эрнст Глюк? А родился он в 1852 году в городе Веттине, в земле Саксония-Анхальт. Где находится родовой замок Веттинов – саксонских маркграфов, курфюрстов и королей, ныне представленный Виндзорской династией, правящей в Великобритании, а также Саксен-Кобург-Готской династией королей Бельгии.
                Вообще Веттины – это Вельфы. Не буду углубляться в разницу между Саксонскими и Английскими Вельфами и историческую вражду между ними за передел мира, камнем преткновения в которой, как считают современные историки, была Россия.
                В России, как я уже говорила выше, правили Саксонские  Вельфы – Петр Второй, Иван Шестой и, как выяснилось, Петр Третий. Правили – громко сказано, все трое были убиты вскоре восшествия на престол,  а последнему «российско-саксонско-английскому» Вельфу – сыну Николая Второго - и до престола дойти не дали, также зверски убив. Как  и его предшественников.
               Так вот, пастор Глюк был родом как раз из самого гнезда, откуда и вылетали эти самые высокородные Вельфы – Ольденбурги – Глюксбурги. Он учился в гимназии в Альтенбурге, затем изучал богословие в Виттенбергском и Лейпцигском университетах. Уже с двадцати лет ему была поручена ответственная миссия по распространению и укреплению лютеранства в Лифляндии, которая  в 1673 году принадлежала Швеции. Чтобы религиозное окультуривание жителей Лифляндии шло эффективнее, пастору Глюку поручили перевести библию на латышский язык.
                И  с этого момента, можно сказать, и начинается новая, Петровская, история России. Хотя до воцарения Петра Первого оставалось еще  девять лет! Что же произошло за эти годы с пастором Глюком?   Сославшись на то, что  без дополнительных знаний он перевести библию не сможет, Эрнст Глюк уезжает добывать их в Гамбург, где изучает древние языки под руководством знаменитого ориенталиста Себастьяна Эзарда.
                Об этом Эзарде мне узнать  ничего не удалось, а вот ориенталист – это востоковед, а сегодня – и специалист по глобализму, то есть,  явлению проникновения одного государства в другое, расширению территорий за счет других государств, объединению  земель, религий, культур – в общем, как говорили в средневековье – наука о  конце света.
                Но есть в ней очень существенный  предмет – это так называемый «еврейский придворный фактор» захвата власти на престоле. Иными словами – захват власти представителями той или иной династии  с помощью мощного финансирования придворных евреев, которые в 17 веке в Европе имели  уже особе положение при королевских дворах.
Однако, предоставляя  королям целые армии,  огромные суммы денег, евреи все-таки никогда сами  на престол не садились. Исключение составляет итальянка-флорентийка Екатерина Медичи, выданная замуж за французского короля.
                А вторым исключением в мировой истории стала Марта Скавронская,  которую взял замуж  российский царь Петр Первый. Почему и как это случилось?
                Тут надо понять, откуда все-таки взялась эта Марта и кем она была.
Вернемся к пастору Глюку, который, обучившись всем нужным ему наукам у  Себастьяна Эзарда,  в 1680 году возвращается в Лифляндию и в том же году рукоположен в пасторы при гарнизоне Динамюнде. Ему 28 лет. Но он без труда теперь переводит на эстонский язык Большой Катехизис и берется за перевод  библии. В 1783 году уже готов перевод Нового завета, Глюк назначается пастором в Мариенбург. Ту самую крепость, где через девять лет  и будут разворачиваться важные события, связанные с войной России со Швецией и с пленением пастора Глюка и его семейства вместе с воспитанницей Мартой Скавронской.
                В Мариенбурге он учредил народную школу, начал создавать школы для подготовки учителей,  а также Эрнст Глюк открыл школу и для детей русских старообрядцев, бежавших от преследований из России( эта его деятельность как-то уж сильно напоминает  деятельность отца Владимира Ильича Ленина, Ильи Ульянова, в Симбирске. Вполне возможно, что, близкий к русским староверам, в свое время он именно от  мариенбургских раскольников получил программу пастора Глюка по организации народного образования?)
                Так что с этой страной заочно пастор познакомился еще до того, как был пленен русской армией Бориса Шереметева. Согласимся, что обычному священнику такую  обширную деятельность без поддержки шведского двора, а также немецкой лютеранской церкви,  было бы вести не по силам. Значит, у Глюка была сильная поддержка – но лишь в  случае его непростого происхождения. Какого? Не Вельфов - Ольденбургов ли, то есть, впоследствии Глюксбургов, чью сокращенную фамилию он носил? Почему сокращенную? Может быть, потому, почему носили сокращенные фамилии русских аристократов их знаменитые бастарды – Ронцовы – Воронцовы, Лицын – Голицын, Ловин – Головин, Рукины- Долгоруковы, Агин – Елагин, Умов – Наумов, Тёмкина, - Потёмкин, Умской – Разумовский, Пнин – Репнин, Умянцов- Румянцев, Бецкие – Трубецкие.
                Интересно посмотреть на  знаменитостей под фамилией Глюк. Их немного: Глюк, Кристоф Виллибальд (1714—1787) — австрийский композитор. Глюк, Луиза (род. 1943) — американская поэтесса.  Глюк, Эрнст Готлиб (ок. 1698 — 1767) — российский государственный деятель. Глюк, Фемистокл (1853—1942) — немецкий медик, врач-хирург, профессор, автор ряда научных трудов по медицине. Глюк, Христиан Фридрих фон (1755—1831) — немецкий юрист, профессор университета Галле и Эрлангенского университета.
                Первый – великий композитор Глюк, тоже с интересной биографией-мифом. Ее до сих пор еще никто не подтвердил точно. Однако знаменитый реформатор итальянской оперы, директор Венской оперы, любимец всех королевских дворов Европы, был, как  предполагается … сыном лесника. И вот "прямо из леса" начал он свой взлет в мировом искусстве и в мировой истории. Забавно, конечно.
Так вот и с Мартой Скавронской забавно – из маленького домика пастора Глюка в Мариенбурге взлетела она всего за год на российский царский трон к Петру Первому.
                Уже будучи его женой Екатерина Первая признала сына Пастора Глюка  Кристиана Бернарда своим названным братом и осыпала его всевозможными милостями. Этот Кристиан на четыре года старше Марты Скавронской, он родился в 1780-м году, она – в 1784-м. И сегодня доподлинно неизвестно, откуда попала в дом пастора эта девочка. А, может быть, она – его внебрачный ребенок, и Кристиан не названный, а ее сводный брат?
                Или Эрнсту Глюку поручили воспитывать чью-то «высокопоставленную» бастардку, имея виды на ее  определенную карьеру.    Какую? А вот того самого «еврейского придворного фактора», который позволил сесть на  английский трон Ганноверской династии. Но только все зашло гораздо дальше, чем предполагали те, кто готовил Марту к ее миссии при каком-то из правящих дворов. И это  мог быть не обязательно русский двор Романовых. Но так получилось, что Марта оказалась вместе со своим воспитателем и его семьей в плену у Бориса Шереметева, взявшего крепость Мариенбург в войне со шведским королем Карлом Двенадцатым в 1702 году.
Плен – это очень хороший способ внедрения агента. Так и произошло с Глюком и Скавронской. Сначала их разделили, Глюка отправили в Псков, а Марту оставили в штабе армии Бориса Шереметева, который одновременно возглавлял и армейскую разведку. Наверное полученные от нее сведения были настолько интересны, что вскоре Скавронскую забирает к себе в штаб армии начальник ее разведки Александр Меншиков.
                Чем могла юная девушка так заинтересовать столь высоких армейских чинов - матерых разведчиков? Отбросим скабрезные антиисторические  россказни о ее сексуальных похождениях. Это сочинил глубоко непорядочный бастард "лжеграф"  Алексей Толстой для непосвященной и доверчивой советской публики. А глубоко непорядочные, хотя и весьма известные, советские актеры изобразили  всю эту гадость в популярном фильме о Петре Первом. А Сталин, который, безусловно, пользовался, вслед за Лениным, этим самым "еврейским придворным фактором", будучи, однако, в отношении евреев всегда  настороже, позволил известным актерам и режиссеру всю эту мерзость о Скавронской и Меншикове.  Здесь и сомневаться не приходится – Марта Скавронская представляла те круги «еврейского придворного фактора», которые в своих интересах могли на тот момент финансировать деятельность русского царя, который тратил колоссальные  деньги на войну со шведами и на строительство кораблей и новой столицы России – Санкт-Петербурга, обживая завоеванные европейские берега. И неизвестная плененная девушка из крепости Мариенбург отправилась в Москву вслед за пастором Глюком, которого пока что держали там под арестом, но недолго. Вскоре он занялся привычным делом – образованием молодежи, преподавал им  тонкости шпионской (дипломатической) деятельности в специально открытой гимназии. А Марта, сменившая имя на Екатерину (наверное, по ассоциации с первой еврейкой-королевой Франции Екатериной Медичи) уже была беременна от русского царя, который решил на ней жениться! Это было невероятно и для России, и для Европы – «еврейский придворный фактор» не просто  проводил финансирование проектов Петра, он «сам сел на трон» рядом с русским царем, а впоследствии и вовсе два года правил самостоятельно под именем императрицы Екатерины Первой. В качестве «еврейского придворного фактора» Марту Скавронскую заменил еврей Петр Шафиров, ставший главным придворным финансистом Петра Первого.
                Но все-таки, почему Петр женился на Марте? Может, быть, причиной – зов крови, который "по наследству" передал ему отец - царь Алексей Михайлович Тишайший? Ведь по матери, Наталье Нарышкиной, Петр-то наш, как говорят историки Карамзин и Ключевский, наполовину еврей. Как же так получилось?
              Давайте рассмотрим историю  второй женитьбы русского царя Алексея Михайловича Тишайшего. В предшествующие ей годы Россию сотрясали: Польская война, неудачная денежная реформа, вызвавшая  «медный» бунт, война со Степаном Разиным и война с Турцией за Украину. Все это требовало огромных денег. А «еврейским придворным фактором» в то время при дворе Алексея Михайловича несомненно был его ближайший сподвижник, первый «западник» в России,  Артамон Матвеев. В 1671 году царь женится на его племяннице и воспитаннице Наталье Нарышкиной, еврейке из иудейской секты  караимов. В этом же году Матвеев сменил Ордина-Нащокина и в заведовании Посольским приказом, после чего вся внешняя политика России перешла в его руки.
                В последние годы царствования Алексея Михайловича Матвеев - самый влиятельный из приближенных царя. За время управления Малороссийским и Посольским приказами он "учинил,- по его собственному выражению,- прибыли великие" государевой казне: построил аптеку и кружечный двор, и из доходов от них "сделал дворы каменны - Посольский, греческий, лавки", и, сверх того, ежегодно доставлял в Тайный и другие приказы по 60 тысяч рублей. Важным делом его была новая организация продовольствия московских войск, расположенных на Украине: вместо хлебных запасов туда стали посылать из Москвы деньги, что было много экономнее и удобнее. Матвеев же расширил операции Московского монетного двора. В 1672 году  заключил новый договор с армянской компанией по торговле персидским шелком, предоставлявший по сравнению с договором 1667 года значительные выгоды казне и русским купцам. При нем также был отправлен в Китай Н. Спафарий с поручением составить подробное описание пути от Тобольска до китайской границы.
               Но даже при всех своих романтических чувствах едва ли прагматичный и жестокий правитель Петр сделал бы исторический шаг к алтарю, если бы не узнал о происхождении Марты Скавронской что-то такое, что заставило его отбросить все сомнения и соединиться с этой неизвестной никому женщиной.
                И все-таки остается загадкой, почему биография Марты Скавронской так и не была рассекречена? Более того, она  еще сильнее была засекречена именно в тот период, когда Марта выехала из штабов армий Шереметева и Меншикова с Петром. И есть у меня подозрения, что жертвой этого секрета стали лучшие разведчики России того времени -  Иоганн Рейнгольд Паткуль  и Андрей Яковлевич Хилков. Иоганн Рейнгольд Паткуль - разведчик, швед,  русский резидент. Был выдан  шведам польским королем Августом Вторым и казнен шведами - заживо колесован, а затем четвертован, несмотря, как пишут историки, на  "горячее участие" в его судьбе Петра Первого. А ведь Август Второй был союзником Петра в войне со шведами. Непонятно, почему они не могли договориться об освобождении русского дипломата Паткуля, который  шпионил и в пользу России, и в пользу ее союзника на тот момент – Польши? А, может, именно Петру нужно было, чтобы Паткуль навечно замолчал?
                Андрея Яковлевича Хилкова (1676 — 1718) — князя, резидента  Петра I при дворе Карла XII в Стокгольме, шведское правительство арестовало  после начала Северной войны (в 1703 году, когда Петр познакомился с Мартой) и объявило князю Хилкову, что оно согласно разменять его на шведского резидента в Москве Книпера, но впоследствии отказалось от этого, и князю Хилкову пришлось прожить в плену 15 лет и умереть на чужбине. Шведы очень сурово обращались с ним. Но даже будучи под арестом он слал депеши Петру Первому о положении шведов. И не было ли в тех депешах сведений о еврейской шведке - латышке-немке (кого там еще), которые никогда и нигде не должны были прозвучать?
                Обратим внимание, что деятельность этих русских агентов была пресечена  шведским двором в одно и то же время – пленения пастора Глюка и Марты Скавронской и переезда их в Москву – в начале 1700-х.
                Но у одного знаменитого агента Петра голова осталась цела – у Петра Андреевича Толстого, сообщника  императора и Екатерины Первой  в уничтожении царевича Алексея, законного наследника, сына Петра Первого. Толстой был русским  резидентом в Турции в то же время, когда в Европе работали Паткуль и  Хилков. Однако в первые же дни после смерти Екатерины Первой Меншиков отправил Толстого и его сына Ивана на смерть в страшную тюрьму на Соловки. Может быть, за то, что Толстой, выступая против  притязаний Меншикова на русский престол,  располагал  такой информацией, полученной  при его деятельности главой Тайной канцелярии, что при оглашении  самому Меншикову было не сносить головы? Толстой погиб на Соловках вместе с сыном, Меншиков – в Сибири. Но тайны ушли с ними в могилу, если только не остались в документах, которые до сих пор  засекречены и не подлежат огласке.
                Однако есть один документ, который проливает какой-то свет на эту темную историю с Мартой Скавронской. Это – герб Российской Империи.
                Приглашённый в Россию геральдист Франциск Санти в 1722 году составил официальное описание государственного герба, а 11 марта 1726 года, после смерти Петра, Екатерина I утвердила описание герба: "Орёл чёрный с распростёртыми крыльями, в жёлтом поле, в нём ездец в красном поле" (такая композиция упоминается в сенатском указе об изготовлении новой государственной печати- Т.Щ.).
                "Ездец" - это эмблема - белый конь на красном фоне - ГЕРБ РОДА  ВЕЛЬФОВ - ЗЕМЛЯ НИЖНЯЯ САКСОНИЯ-ГАНОВЕР. Вельфы, напомним, предки Веттинов. Теперь вспомним, откуда родом пастор Глюк, «воспитатель» Марты Скавронской, «названной сестры» его сына Кристиана.
А теперь еще вспомним, кого из императоров так безжалостно убивали в России – представителей династии Вельфов. Долгорукие отняли Петра Второго из рук оберегавшего его Меншикова и сгубили. Ивана Шестого заточила Елизавета (хотя, вполне возможно, и она была отпрыском Вельфов по линии  Марты Скавронской, если та к ним принадлежала тайно как бастардка), Екатерина Вторая расправилась с несчастным законным императором России в 1864 году руками Мировича, Петра Третьего, вполне возможно, вопреки ее желанию, убили братья Орловы. Но уж за сына, Павла Первого, Екатерина вступила в серьезную борьбу, отказавшись от его Готторпского наследства в Германии, отсекла  фамилию Готторпских от фамилии Романовых. Бесполезно! И Павла Первого убили. А потом зверски расправились с последним  вельфом в России – царевичем Алексеем в 1918 году.
                И в заключение предположу, что фамилия Скавронская – выдуманная, это миф. А какая была настоящая она у  Екатерины Первой: Глюксбург, Готторпская, Веттинг? Может быть, когда-нибудь, мы и узнаем это.
                Тайна происхождения и брака с русским царем Петром Первым Марты Скавронской – Екатерины Первой – до сих пор остается загадкой даже для очень въедливых историков. В этой биографии трудно толком за что-нибудь зацепиться, так умело спрятал свою тайну русский царь. И поэтому муссируются  одни и те же скабрезные факты о Марте, которые и послужили  основой всех  значительных  художественных произведений о Петре Первом и его второй супруге. И никем  до сих пор не опровергаются и не ставятся под сомнение. Но правильно ли это?
Мне удалось подойти к биографии Екатерины Первой с неожиданной, казалось бы, стороны – отталкиваясь от биографии Михаила Ломоносова.
                Здесь необходимо начать издалека. Есть достаточно объективная версия, что первым учителем Михаила Ломоносова был старовер, глава  Выговской обители поморов Андрей Дионисович – в миру князь Андрей Денисович Мышецкий. Еще в 1916 году в книге Д. Д. Галанина «М. В. Ломоносов как мировой гений русской культуры» было выдвинуто предположение об участии в судьбе Ломоносова Андрея Денисова (1674-1730), подготовившего его переход в Москву в интересах старообрядчества. Андрей Дионисович  поддерживал хорошие отношения с Феофаном Прокоповичем (1681-1736), поэтом и архиепископом Новгородским. Галанин выдвинул версию о том, что это и позволило талантливому юноше поступить в Славяно-греко-латинскую академию вопреки установленным правилам. При Андрее Дионисовиче Выговская община процветала. И тому способствовало  некоторое покровительственное отношение гражданских властей. Петр I и администрация повенецких государственных заводов высоко ценили выговцев. Они были хорошими, трезвыми, трудолюбивыми работниками и большими знатоками «рудосыскного дела». Им были хорошо известны месторасположения железных, медных и серебрянных руд в Заонежье. Известен выговец  Никифор, который с братьями «послани быша в Сибирь и там приискаша медную руду...и явися руда добрая и прибыльная, и начат Демидов заводы тамо строити и заводити». А руководил всем этим Андрей Дионисович, который, еще будучи под именем Андрея Денисова,  в 1704 году был послан в Саксонию «для науки рудосыскных горных всяких дел».
Но откуда был послан в Саксонию Андрей Денисов? А послан он был в числе самых способных юношей России из «школы Глюка» - того самого пастора Глюка, о котором так скабрезно говорит в своем романе Алексей Толстой устами «простой служанки» Екатерины, якобы наложницы князя Меншикова.
                Эта школа была основана в 1703 году Петром I для обучения служилого и купеческого чина людей иностранным языкам и философской мудрости. Руководитель школы, пастор Эрнст Глюк, в августе 1702 года был захвачен в плен при осаде крепости Мариенбург (ныне город Алуксне, Латвия). Вместе с ним была его воспитанница Марта Скавронская, уроженка Латгалии (местечко Вышки). Глюка с семьей отправили в Москву.
                Царскому посланнику Головину известна была просветительная деятельность Эрнста Глюка в Лифляндии, среди латышей, и его выдающиеся способности: он отлично владел 8-ю языками. 10 мая 1689 года им был закончен перевод на латышский язык Библии по еврейским и греческим первоисточникам. Пастор предполагал открыть школы и для старообрядцев, проживавших в восточных районах Лифляндии. «Уповая на милость Божию, - писал он шведскому королю Карлу ХI, - изготовил на русском языке школьные книги благословит, к славе Его, сии труды, по примеру подъятых на пользу латышей»
                Немецкий протестантский пастор Глюк родился в Саксонии. Получил богословское образование в Виттенбергском и Лейпцигском университетах. В 1673 году переселился в Лифляндию. С 1680 года - пастор. Изучив латышский язык, он совместно с Х. Б. Виттеном предпринял издание первого полного перевода канонических книг на латышский язык в Риге. В Мариенбурге, где Глюк жил с 1683 года, было много русских, и он заметил, что для большинства из них церковно-славянская Библия почти непонятна. Это побудило его взяться за переложение ее на русский язык. Ему помогал один из монахов Печорского монастыря. В записке, поданной лифляндскому генерал-губернатору Дальбергу, Глюк свидетельствует, что труд его поощряли как собратья из Германии, так и русский посланник Головин. Однако напечатать свой перевод не успел. Во время войны Петра I со шведами в1703 году рукопись погибла.
Русский царь отправил Глюка в Москву и, по некоторым данным, поручил ему сделать перевод Нового Завета. Но и этот перевод не увидел света: после смерти Глюка, как считается, он был утерян.
Пленные солдаты шведской армии тогда активно использовались  частными лицами в качестве педагогов. Однако пастор Глюк не стал простым гувернером или преподавателем в училище. Первоначально его поселили в Немецкой слободе, там к нему приставили нескольких учеников, которым он должен был преподавать иностранные языки, но вскоре выяснилось, что он способен обучать не только языкам, но и многим школьным и математическим и философским наукам на разных языках. Ему поручили важную миссию: организовать по заграничным образцам первую в России гимназию.
              И вот в 1703 году в центре Москвы на Покровке, около церкви Николы, что у Столпа, во дворце боярина В. Н. Нарышкина (сегодня ул. Маросейка, д. 11) было открыто учебное заведение, которое в документах называлось «гимназией» и находилось под надзором начальника Посольского приказа, графа Федора Алексеевича Головина. В Указе  было сказано, что школа открывается для «общия всенародныя пользы», для обучения разным языкам и «философской мудрости» детей «всякого служилого и купецкого чина… которые своею охотою приходить и в ту школу записываться станут». В историю русской педагогики эта гимназия вошла как «гимназия пастора Глюка». На ее содержание назначено было три тысячи рублей. В 1706 году был установлен  штат в 100 учеников, с определенным жалованьем, увеличивавшимся в соответствии с классом. Некоторые учащиеся жили на собственном коште, основная же масса поступала в «кормовые ученики», на казенные стипендии. Состав воспитанников отличался пестротой: «дети беспоместных и безвотчинных дворян, майоров и капитанов, солдат, посадских людей». Интересно отметить, что для учеников, которые жили далеко от училища, учителя просили устроить общежитие, построив на школьном дворе восемь или десять малых изб.
Но пастор вскоре умер. Дворяне и разночинцы, обучавшиеся в «Гликовой» школе 1708 года, переведены  затем были в Петербург и подчинены ингерманландской канцелярии под начальством князя Меншикова. Из числа их 33 человека со званием студентов отправлены в Кенигсберг и другие германские университеты, а в Москве вместо «Гликовой» гимназии учреждены две школы, при католической и лютеранской церквах, и воспитание юношества вверено было пасторам. Петр I часто посещал их, сам присутствовал при преподаваемом учении и входил во все подробности.
                В. О. Ключевский приводит такие сведения о гимназии: «Ученики ее постепенно расползлись, переходили кто в славяно-греко-латинскую академию, кто в медицинскую школу при московском госпитале… иные были командированы для дальнейшей науки за границу или пристроились в московской типографии… В 1715 году последние учителя, оставшиеся в школе, были переведены в Петербург, кажется, в открывавшуюся тогда морскую академию». Вот какой  итог подводит В. О. Ключевский: «Гимназия Глюка была у нас первой попыткой завести светскую общеобразовательную школу в нашем смысле слова. Мысль оказалась преждевременной: требовались не образованные люди, а переводчики Посольского приказа, и училище Глюка разменялось на школу иностранных корреспондентов, оставив по себе смутную память об «академии разных языков и кавалерских наук на лошадях, на шпагах» и т. п., как охарактеризовал школу Глюка князь Б. Куракин». По-видимому, и сама общественная потребность в общеобразовательном курсе не успела еще сформироваться (через полвека ситуация будет совершенно иной), и  исполнители  не оказались на высоте стоящих перед ними задач.
Но это – первая попытка, предпринятая Петром Первым для создания  новой, демократической, школы в России. И взял он ее, можно сказать, «на шпагу», как обычно добываются в ходе завоеваний различные  достижения тех или иных стран.
              Однако что же стало с Мартой Скавронской? Об этом нам известно по очень скудным  документам и роману Алексея Толстого «Петр I». Но сегодня, когда открыты новые документы, прежние данные  не внушают доверия. К примеру, версия о том, как встретились Петр и Марта, будто бы перешедшая из рук пастора Глюка к Меншикову, а от того – к русскому царю. Эту версию пора бы считать весьма скверным политическим анекдотом. История о том, как и где состоялась встреча Петра и Марты Скавронской, до сих пор остается тайной.
             То, что русский император  влюбился в  шведскую еврейку, не вызывает сомнения. К этому времени Петр Первый мог себе позволить любить, кого хотел, и жениться по своему усмотрению. Однако он не мог не предвидеть, что двор мог и взбунтоваться. И только безумная любовь  заставила императора принять такое решение. Какая это была большая любовь, все сметающая на своем пути, можно  представить, если принять во внимание, что  даже при всем  огромном значении императора в это время его женитьба на особе не царских-королевских и даже не княжеских кровей могла быть чревата  серьезными политическими последствиями. Но ведь какие-то веские доводы привел Петр своим приближенным, чтобы убедить их принять его брак? Вот это и остается до сих пор неразгаданной (или не  разглашенной)  государственной тайной.
Однако давайте посмотрим, кто были жены Романовых с начала их правления? Мало кто  из рядовых современных россиян  сможет назвать фамилии первой жены предпоследнего правившего Рюриковича – Ивана Грозного. Если имя ее – Анастасия - так или иначе, на слуху, благодаря  различным  фильмам, то уж фамилия Захарьина-Юрьева из рода Кобылы из Прус, трансформировавшаяся в 1613 году в фамилию Романовы, почти никому в народе не известна.
              А ведь эта фамилия и сгубила династию Рюриковичей. Зачем это было нужно Романовым? Версий может быть много. Но все-таки факт, что Кобыла - из Прус, о многом говорит. И Кобыла (на самом деле прусский Камбила), и  Кащ-Неледзевский (Отрепьев-Нелидов) из Великого княжества Литовского, поглощенного затем Речью Посполитой,  прибывшие ко двору Юрия Долгорукого и  Ивана Третьего  служить как грамотные иностранные специалисты, затем породнившиеся перед началом великой русской Смуты в 17 веке, наверное, имели свои – не русские национальные – цели. Какие же? Очень простые и традиционные, сохраняющиеся в действиях всех иностранных агентов-специалистов и дипломатов – иметь Россию для Европы житницей, «кладовкой», наполненной  разнообразной едой и драгоценностями.
              Конечно, проще было бы завоевать такую богатую ресурсами страну, но вот беда – территория-то ее была слишком велика и малодоступна. И все увеличивалась и увеличивалась, особенно при Иване Грозном. Что, в конце концов, и вывело из себя Европу, которая решила заменить воинственную  династию Рюриковичей и посадить на русский трон своих людей, потомков тех, кого заслала на Русь еще в 14 веке. Потомков Кобылы –Камбилы (Романовых) и Нилки Кащ Неледзевского (Отрепьевых). Проникнув на ложе  Ивана Грозного в лице своего «агента» Анастасии, затем объединившись в родстве и начав общими усилиями Смуту, погубив,  за исключением одного, всех детей Грозного, потом и своих, за исключением  будущего царя Михаила, они схватились в  смертельной схватке между собою.
              В чудовищной борьбе, едва не стоившей потери Русью государственности, Романовы победили Отрепьевых, а с ними и Годуновых, и Шуйских, и Мстиславских, и Марину Мнишек, повесив ее трехлетнего сына - законного наследника престола – Ивана («воренка»).
               
          4

ОТ РУССКИХ ЖЕН К ЕВРОПЕЙСКИМ


                Какие же жены Романовых до Екатерины Первой остались в народной памяти? Да никакие! Стрешнева, Милославская, Нарышкина, Хрущева (бездетная), Лопухина, Салтыкова – эти имена русских цариц, дворянок незнатных родов, ушли практически в историческое небытие.
               Так почему же русские  цари брали себе в жены  неизвестных  женщин? Во-первых, они выбирали таких, от которых могли иметь здоровое потомство, эту надежду, кстати, не каждая из избранных оправдала.
 Во-вторых, был тут и особый интерес – родниться с такими захудалыми дворянскими родами, которые не могли повлиять на деятельность молодой и неокрепшей династии Романовых.
В-третьих, присутствовал тут и  библейский фактор девы Мари,  безродной женщины, родившей Христа. К тому же  был опыт крещения Руси князем Владимиром, сыном рабыни. И низкородные жены  первых Романовых как бы должны были подтверждать  их власть «от Христа», как это провозглашалось в Европе.Но закончилась эта история женитьбы Романовых на  безвестных дворянках невысоких родов самым необыкновенным образом -  когда Петр Первый во второй раз женился на женщине не русской и неизвестного роду-племени, какого - остается тайной и по сей день – на Марте Скавронской. И я, учитывая ее материнство в отношении  младших детей Петра, поставила им и ее как бы  «девичью» фамилию. Ну что же делать, если в истории и в официальных документах  таким и осталось имя (не первой – второй императрицы России). Первой все-таки была полька Мария Мнишек, жена Лжедмитрия Первого, объявившего себя императором.
               Но, как ни удивительно, именно фамилии ближайших родственников русских царей, которые они по праву могли бы носить, вдруг открыли мне  еще одно неизвестное окно в истории  рода Романовых. И это  открывшееся окно заслонило густой тенью фамилию Скавронских.
                И это была фамилия представителей  династии Глюксбургов, которая  среди прочих «появилась» лишь у последнего российского императора Николая Второго. Который был сыном датской принцессы Марии Софии Фредерики Дагмар. Дочери принца Глюксбургского, затем короля Дании Кристиана Девятого, племянника британского короля Эдуарда Седьмого.
Глюксбурги, как династия, стали считаться таковыми лишь с начала 19 века, но  вышла эта династия из  Ольденбургской ветви. А поэтому не стоит считать ее  какой-то новой или молодой. Кстати, сейчас она правит в Дании и Норвегии.
Давайте посмотрим, какими землями в Германии владели Глюксбурги.
                Это город Глюксбург и родовой замок 16 века в нем, находится в немецкой земле Шлезвиг-Гольштейн, а вообще он является сегодня частью города Йесен земли Саксония-Анхальт. А это, как известно, родина предков императрицы Екатерины Второй, принцессы Софии Фредерики Августы Анхальт-Цербстской. Ее отец Кристиан Август Анхальт-Цербстский происходил из цербст-дорнбургской линии Анхальтского дома, а  ее мать Иоганна Елизавета, из Готторпского владетельного дома, из рода Кристиана Первого,  короля Дании, Норвегии и Швеции. Родословная Иоганны Елизаветы восходит к Кристиану I, королю Дании, Норвегии и Швеции, первому герцогу Шлезвиг-Голштейнскому и основателю династии Ольденбургов.   Ее брат Адольф Фридрих вступил на шведский престол в 1751 году, а другой брат, дядя  будущей императрицы Екатерины Второй, по замыслу Марты Скавронской, должен был стать мужем ее дочери Елизаветы (дочери Петра Первого, затем российской императрицы), но он умер в преддверии свадебных торжеств.
Напомним: мать Екатерины Второй была двоюродной теткой Петра Третьего.
Выходит, что чужестранка Екатерина Вторая,  состояла в родстве с Романовыми, являясь троюродной сестрой собственного мужа, внука Петра Первого.

5

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В БИОГРАФИИ ЦАРСКОЙ НЕВЕСТЫ ПЕТРА ПЕРВОГО – КАК ВОПРОС НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

Но вернемся к еврейскому вопросу в происхождении и биографии Марты Скавронской. Если еврейское  происхождение императрицы  до сих пор никак не доказано, то плохое отношение к народу израилеву подтверждено в документах. В конце царствования Екатерины I Алексеевны были изданы два монарших указа, направленные на полное и безусловное изгнание из России всех иудеев. И ранее, при Петре Великом, отношение к евреям было трудно назвать благосклонным: им возбранялось не только жительствовать, но и въезжать на территорию империи (исключение делалось лишь для иудеев из свиты герцога Карла-Фридриха Гольштейн-Готторпского и австрийского графа Шато де Бюсси-Рабутина). Но на ослушников при Петре иногда смотрели сквозь пальцы, и для них находились законодательные послабления.
Примером тому дело об откупщике и предпринимателе Борухе Лейбове из сельца Зверовичи на Смоленщине. История его такова. В 1722 году в Святейший Синод поступил извет от смоленских мещан Герасима Шилы и Семена Паскина. В нем говорилось, что со времени присоединения Смоленского края к России (а именно с 1654 года), «жидовская поганая вера искоренена была без остатка», но вице-губернатор князь Василий Гагарин самовольно допустил сюда евреев в кабацкие и таможенные откупа. Те размножились и «старозаконием своим превращают в жидовство христиан», заставляют их работать в воскресные дни и православные праздники, «отвращая от Церкви Божьей». Евреи будто бы продают мертвечину и «нечистые кушанья, не освященные молитвой», оскверняя тем самым простой народ. А один из супостатов, откупщик Лейбов, ругался Христовой вере и до того обнаглел, что дерзнул построить в сельце Зверовичи «жидовскую школу» (синагогу) прямо рядом с церковью Николая Чудотворца. А когда тамошний священнослужитель отец Авраам «в строении школы в басурманской их вере укоризны чинил», Борух помянутого божьего пастыря «бил смертно и голову испроломил и, оковав, держал в железах», а хотя потом и освободил, «от того жидова мучения священник одержим был болезнью, и, не освободясь от нее, умер».
 В том же году был подан и другой донос на Лейбова, состряпанный отцом Никитой Васильевым и дьяконом Григорием Никифоровым: якобы жид Борух и его жена мучили булавками и иглами служившую у них крестьянскую девицу Матрену Емельянову, чтобы извлечь из нее «руды», – захотелось нехристям христианской кровушки!
Как отмечал историк Илья Оршанский, многочисленность преступлений, инкриминируемых Лейбову, «невольно вызывает сомнение в их действительности».  Обвинения же в кровавом навете и продаже мертвечины – это вполне может быть приписанные доносчиками Лейбову, дабы отстранить от откупов удачливого конкурента.
Петровский Сенат, выполнив требование уничтожить синагогу и предать огню молельные книги, не усмотрел в действиях вице-губернатора Гагарина никакого криминала и отказал Синоду в поголовном выселении евреев из Смоленска. Сенаторы сослались на узаконения «тишайшего» царя Алексея Михайловича о том, что всем лицам, проживавшим в присоединенных от Польши областях (и евреям в том числе), разрешено оставаться на прежнем месте. При этом и иудеи, осевшие там ранее, не подвергались ограничениями в правах жительства, торговли и промыслов в России. А в январе 1725 года к вящему удовольствию Лейбова за подписью самого императора был издан указ об отдаче этому еврею смоленских таможенных и кабацких сборов.
Однако в конце царствования Екатерины все круто переменилось, и для сынов Израиля наступили самые лихие времена. Преданное, казалось, забвению дело еврейского откупщика снова вышло наружу и решилось заново и крайне неблагоприятным образом, причем не только для него одного. Монарший указ от 14 марта 1727 года повелевал выслать всех иудеев за рубеж из сельца Зверовичи, а «сборы отдать на откуп всем, кроме жидов». Мало того Екатерина выселила евреев из всех сопредельных городов и селений.
Не прошло и двух месяцев после выселения Лейбова, как последовал другой именной указ императрицы, относящийся уже ко всем без исключения представителям еврейского племени: «Сего 20 апреля Ее Императорское Величество указала: жидов, как мужеска, так и женска пола, которые обретаются на Украине и в других Российских городах, тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать и того предостерегать во всех местах накрепко». Евреев стали повсеместно выселять из России. При этом все их серебряные и золотые монеты принудительно менялись на медные.
Говорят, что Екатерина делала это под влиянием Александра Меншикова, который ненавидел евреев. Но так ли это? А, может быть, Екатерина хорошо знала свой народ и опасалась  его влияния на русских?  Может быть, она  боялась такого излишнего влияния и признания ее иудейкой – что недопустимо для императрицы на русском престоле. Скорее всего, второе было главной причиной изгнания евреев из России Мартой Скавронской. Тут, как говорится,  каждый – за себя.
               Но прошло время, на трон вступил ее правнук Александр Первый. И все переменилось для евреев в России. Он пересмотрел еврейское законодательство.
               В середине 1802 года граф В.П. Кочубей, сопровождавший царя в путешествии по России, писал, что по возвращении в столицу император учредит комитет, который мог бы «представить виды для общего положения о евреях». В дальнейшем новое учреждение стали называть в соответствии с его объявленной целью Комитетом об устроении евреев на пользу государственную и их собственную, или Комитетом по благоустройству евреев. Во избежание путаницы с названиями этого и последующих аналогичных комитетов сотрудник Министерства внутренних дел в 80-х годах XIX века князь Н.Н. Голицын признал нужным называть их по нумерации, либо указывая год учреждения. Комитет по благоустройству евреев Н.Н. Голицын обозначил как первый Комитет, или Комитет 1802 года . С разрешения императора каждый член комитета мог пригласить для участия в его работе по одному «просвещеннейшему» еврею. Державин пригласил в декабре 1802 года петербургского купца и поставщика армии Н.Х. Ноткина, еще в 1797 году представившего в Сенат проект либеральной еврейской реформы, с которым Державин был знаком.
              В октябре 1804 года Александру Первому представили выработанный Комитетом проект «Положения для евреев». В докладе говорилось, что за основу Комитет принял следующие начала: преобразовать собственное внутреннее управление евреев, подчинив их общим для всех подданных порядкам; открыть им способы к просвещению; привлечь евреев «к земледелию, фабрикам, ремеслам и общежительности».  «Извлечь евреев из унизительного состояния, предоставив им способы обратиться к трудолюбию, снискивать себе пропитание способами честными и безвредными», и пояснение: пресечь мелкие злоупотребительные промыслы и одобрить общеполезные упражнения евреев. Последних очень взволновал предстоящий запрет на торговлю водкой в селах. Но Александр поступил  поистине демократично - проект Положения передали еврейским депутатам, избранным по решению Комитета (начала 1803 года) от еврейских обществ всех губерний для заключения. Но они заявили, что без кагалов (органов самоуправления общин) не могут принять решение, и просили дать им срок полгода. Кагалы желали, чтобы преобразования и особенно вопрос о содержании шинков и аренды отложили на 15-20 лет. Комитет отклонил предложение.
И вот что показательно: для крепостных крестьян в России  таких демократических обсуждений их положения в стране не предпринималось. Более того, евреи, в отличие от крепостных, были освобождены от уплаты налогов. Тогда как крепостные, не обладая никакими гражданскими правами, платили в казну государства свои тяжкие подати. И исполняли барщину – неподъемную арендную плату за землю, на которой проживали испокон века. Пришлые же евреи  были освобождены от таких непосильных материальных затрат.
                Евреи оставались свободными, и никто не мог сделать их крепостными;  правда, сами  они не могли владеть крепостными. Положение разрешило евреям покупать в черте оседлости незаселенные земли для занятия хлебопашеством; не имеющие средств должны были получать казенную землю безвозмездно. Евреи становились собственниками земли и могли нанимать работников для ее возделывания, в том числе христиан; они также могли арендовать землю у помещиков. Евреи освобождались от земельных податей на пять лет, что являлось дополнительным стимулом в сельскохозяйственных районах, главным образом, на южных окраинах страны.       Таким образом, новый закон положил начало еврейским земледельческим колониям. Что дало им основание, например, в  1944 году претендовать на создание независимого еврейского государства в Крыму.
Фабрикантам и ремесленникам были обещаны льготы по податям, а на устройство фабрик – ссуды. Они не должны были платить двойную подать, введенную Екатериной Второй для евреев. Ремесленники могли выбирать любые ремесла, дозволенные законом, и вступать в ремесленные цеха, «если то не будет противно привилегиям, особенно некоторым городам присвоенным».
                Что получается: как только  поколение Романовых отдалилось от своей прародительницы - еврейки на  сто лет, когда уже о еврейском происхождении  Петра  Третьего, Павла Первого и, тем более, Александра Первого было напрочь забыто, еврейские корни Романовых дали о себе знать. И их родной народ получил в России права. Которые узаконили большевики, а уж о сегодняшнем привилегированном положении  евреев в России и говорить не приходится. В их руках:  медицина, образование, культура, политика,  бизнес и финансы. В общем, все. Все остальные – народ – платят  им непосильную дань. Налоги, отчисления в пенсионный фонд,  оплату ЖКХ. И подпольные поборы за медицинское обслуживание и образование. И русским строжайше запрещено жаловаться на евреев. Это карается суровыми мерами за «разжигание  национальной розни». Насколько это справедливо, пусть подумает каждый. Марта Скавронская предпочла держать дистанцию с возможными единоверцами. Она и ее окружение отлично понимали, что заигрывать  с искушенным народом, умным и предприимчивым, но лишенным своей собственной земли, опасно для государства и его правителей. Даже если императрица – еврейка.


(Продолжение будет)