Магжан Жумабаев. Сказка

Перевод с казахского


           ***
 
Душа сегодня пламенем объята,
Губительно касание его.
Но дух мой жаждет этого, не спрятать
Отчаяние бездонное мое.
Теснится сердце где-то подле горла,
Всадил как будто с ядом кто-то нож.
Хочу без меры быть тобой накормлен
Арак*, и плакать, коротая ночь.

Все отвернулись напрочь, сторонятся…
В тисках сомнений тягостных зажат,
Один, как ветер в поле… Чем заняться?
Зеленый змий утешил бы разлад.
Остались в утешение только грёзы,
В них сказка-ложь баюкает меня.
Непролитые пробирают слёзы,
Невыносимой мукою казня.

Ах, сказка, сказка, призрачная сказка,
Обманом сердце успокой моё.
Ты вымыслом окутай своим вязким,
Я впасть хочу сегодня в забытьё.
Давным-давно, не раз я слышал это,
Был, говорят, кудрявым пух козы.
И жил Абылай*, великий хан на свете,
Чей внук Кене* врагов мечом разил.
Где вы сердец открытых, бескорыстных,
Степных батыров гордых времена?
Вас больше нет… и беды вновь нависли.
Опять, опять в степи моей война…

Есть мрачные чертоги на закате,
Они светило поглощают в ночь.
Орыс, такой же алчностью объятый,
Опасен, до земель чужих охоч.
На Сары Арку* бросает жадно взоры,
Поработить степной мечтает край.
Горяч Кене и защищать просторы
Он будет так, как дед его Абылай!
Утеряны покой и мир, свобода…
Тоска-печаль на сердце у Кене.
Легли на плечи тяжкие невзгоды,
Надежда только в яростной борьбе.
Как преданная тень за ним бесстрашный
Султан Науан, брат младший Наурызбай.
Он в силу лет немного бесшабашный,
Но жажда воли бьет в нем через край.
Под знаменем прославленного предка
Народ ведут на беспощадный бой.
Полотнище колышется на древке,
За ними рать, ведомая судьбой.
С чужим им не смириться произволом,
Степь вольную собрались защитить.
Кене горяч, решителен и молод.
Он – хан и волю предков должен чтить!
Бросает клич - в ряды зовет вливаться,
Изгнать врагов, что горе принесли.
Устали кони день и ночь сражаться,
Не знали устали батыры, не могли
В час испытаний тяжких и суровых
Отдать свободу в руки чужакам.
Враги сильны, их слишком, слишком много.
Хан к Алатау заоблачным хребтам
Направился на поиски подмоги
От тех, кто ему близок по крови.
Путь в битвах пробивая себе долгий,
До обетованной добрались земли!

Ах, сказка, сказка, призрачная сказка,
Обманом сердце успокой моё.
Ты вымыслом окутай своим вязким,
Я впасть хочу сегодня в забытьё.
Давным-давно, я слышал и про это,
Был, говорят, курчавым пух козы.
И жил Кене… последний хан на свете…
Но как же повернулся мой язык?
Он это знал, надежды все напрасны,
К кыргызам прибыл все же хан Кене.
Не поняли, остались безучастны
На деле к общей горькой их судьбе.
Хан принял смерть свою от рук тех братьев,
На чью он помощь крайне уповал.
Жестоки нравы у кыргызской знати …
Что будет смерть нелепой, кто же знал?
Разжег в степи бушующее пламя,
Но ветер пепел лишь разнес, увы.
Хранит из уст в уста людская память,
Как хан Кене лишился головы…
Погиб Кене, погиб и оленёнок
С ним вместе младший брат его Науан.
Погиб тулпар*, остался жеребенок –
Сыздык, наследный юноша султан.
Ах, сказка, сказка, расскажи об этом,
Что сын избрал путь своего отца.
Что жил султан Сыздык на этом свете.
И разве в том, что юн, его вина?
Отважное наследовал он сердце,
С ним честь и боль за Родину свою.
Отпор решает дать Сыздык пришельцам,
За свой народ, за землю, за семью.
Он поднимает боевое знамя,
И в свой черед вдевает в лук стрелу.
Потери боль терзает ему память,
Враг затянул вокруг Арки петлю…
Седлает быстроногого тулпара,
Зовет народ на битву за собой:
«Суровая тебя постигла кара,
Алаш* несчастный, горемычный мой!»
Сыздык! Ты слишком молод и не видел
Ни поля битвы, ни глаза врага.
Удачи тебе, храбрый наш воитель,
И будь достоин доблести отца!

Алаш, Алаш, народ непобедимый,
Ты был един когда-то и силён.
Разрозненный теперь, врагом гонимый,
Алты Алаш*, народ шести племен.
На клич его никто не отозвался,
За ним сражаться не пошел с врагом.
Никто в призыв Сыздыка не вдавался,
Не разглядели будущего в нем.
Орыс несет разор и топчет землю,
По одному его не одолеть.
«Скажи, народ мой, почему ты дремлешь,
Не защитишь себя от тяжких бед?»
Отчаялся Сыздык, глазам не верит:
«Да ты ли это, прежний мой Алаш?
Печали горькой сердцем не измерить.
Ужель в полон легко себя отдашь?»
Потеряна последняя надежда,
И горе в юных плещется глазах:
«В степи бескрайней до смерти заезжу
Себя, чем впасть в смирение и страх!
Безлюдная пустыня Туркестана,
Песок зыбучий, жаркий суховей.
Прими к себе последнего султана…
Ты мне всех благ земных теперь милей».
Ах, сказка, сказка, расскажи об этом,
Как сердце вдребезги разбитым может быть.
Султан Сыздык, один он в целом свете,
Еще живой, но всеми позабыт…

К реке пришел стоячей, маловодной,
На берегу густой стеной камыш.
Усталый, изнемогший и голодный.
Смеркалось, дело к ночи, всюду тишь.
Ночлегом это место выбирает,
Собрался подкрепиться перед сном.
Седельный вьюк с коня рывком снимает,
Сушеный курт *лежит соленый в нем.
Ночь расстелила на земле свой саван,
Один, как перст, в степи сидит Сыздык.
Разжечь костер с трудом себя заставил,
На сердце пусто, рок его настиг…
Насуплены чернее угля брови,
В глазах играют языки огня.
Бег времени… Его не остановишь…
Взыграл вдруг ветер в стеблях камыша.
Лицо изнурено, но благородно,
Совсем мальчишка он и пухлощёк.
Безвинные поджаты губы плотно,
Не знавший бритвы над губой пушок.
Рукой подпер от горя подбородок,
Отчаялся и головой поник:
«Навек, навек утеряна свобода…»
Услышал тихий шорох в этот миг.
В огонь сухих подбросил листьев ворох:
«Не ветер ли?» - кидает взгляд вокруг.
Нет, ветра нет, опять раздался шорох,
Шум легкий, треск… вновь слышен странный звук.
Кто может здесь слоняться, на безлюдье?
Не тигры ли таятся в камышах?
Глазам не верит: что это за чудо?
Красавица стоит пред ним впотьмах.
Изящный стан девица выгибает,
Склоняет лик прекрасный перед ним.
Видением восхищенный замирает,
Сам бог сей дивный облик огранил!
К костру поближе подошла и руку
Протягивает в длинном рукаве.
Вокруг все затаилось, нет ни звука,
Он вспомнил тут же о людской молве.
Уткнулся в нее взглядом, сводит брови,
С них сыплется сухой, холодный снег*:
«И здесь ловушка. Кто ж ее готовит?
Так вот где я нашел себе ночлег?»
Чтоб гостью испытать, наотмашь бросил
Ей горстку курта, девица ловка.
Одним лишь махом изловила россыпь,
Не вынув даже рук из рукава.
«Уйди!» - шепнул, хватая лук и стрелы.
«Да, да, иди!» - взметнулись камыши, -
Метелки зашуршали пустотело, -
Скорей в объятия наши поспеши!»

И вновь посыпал снег с бровей Сыздыка,
Без слов понятно – нечисть видит он.
Зажала рот, беззвучно захихикав,
Изнемогла от смеха, только стон
Сдавил ей грудь, встает и восвояси
Отправилась, раздвинув камыши.
Камыш в ответ ей зашуршал, затрясся,
Его ведь так нетрудно рассмешить.

Песок, песок, беззвучная пустыня.
Взлетая, пляшут языки костра.
И здесь враги, отродье злобных джинов,
Не убоялась, видимо, огня.
Красавица… Да нет же, кровопийца,
Колдунья злая, нечисть ЖезтырнАк*,
Что прячет когти медные, как спицы,
И без зрачка дурной, бельмастый зрак.
Нечеловеческая сила в ней таится,
Неудержим, быстрее ветра бег.
Явилась к нему в образе девицы,
Врагом ей будет каждый человек.
Дочь беспощадной и коварной пЕри*,
В прелюбодействе с дИю* рождена.
Способна обратиться в птицу, в зверя,
В кого угодно, даже в старика.

Приняв прекрасной, юной девы облик,
Ты соблазнить пыталась не того.
Он пребывает нынче в тяжкой скорби
Об участи народа своего.
Защекотав до смерти, съесть решила,
Батыра сердце окуная в кровь.
Отравлена кровь горем в его жилах,
Взгляни, как взор у юноши суров.

Подумал с сожалением: «Напрасно
Я злыдню эту от себя прогнал?
Прикинулся б смеющимся, согласным,
И козни б ее тайные узнал».
Махнул рукой, кляня себя за спешку:
«Возможно, в полночь, словно ураган,
Набросится, устрою-ка я слежку,
И буду чутко зреть по сторонам».
Неспешным шагом обойдя округу,
Нашел большой, увесистый валун:
«А вот и западня тебе, подруга,
Попробуй только, когти в камень сунь».
Булыжник был удобен для затеи,
К костру легко, не глядя, приволок.
Со всех сторон укрыл его плотнее
Овчинным полушубком, взятым впрок.
Безрадостно вздохнул, отвел далече
Коня, стреножив, отпустил пастись.
Осталось ждать с нечистой силой встречи,
Чтоб с нею в битве яростной сойтись.
Прилег в траве, свернулся неподвижно,
Как на джайляу уснувший пастушок.
Не сводит глаз оттуда, где булыжник.
Сегодня мрак тревожен и глубок.
Трава в степи голодной, как солома,
Безмолвны звезды, тусклая луна.
Сыздык угрюм, задумчив, дух надломлен,
И грудь его отчаянием полна.
Там, далеко за горными хребтами
Живет народ, зовется он Алаш.
Озерами богатый и холмами,
Народ, однако, обездолен наш.
Есть табуны несметные, отары,
И горы в дымке, родники, леса.
Благословенным обладая даром,
О мой Алаш, как ты попал впросак?

Был вынужден Сыздык бежать в пустыню,
Чтоб горькою слезой омыть песок.
Ради тебя, Алаш, и сердце вынуть
Он из груди наверняка бы смог.
Так пусть бархан зыбучий и подвижный,
Под ветра свист запорошит следы.
Никто, ни враг, ни друг, ни родич ближний,
Чтоб не сумел вовек его найти.

Сомкнулись очи, сон одолевает,
Вдруг ветер зашептал, зашелестел.
Траву к земле все ниже пригибает,
Да саксаул корявый проскрипел:
«Ах, ветер, ветер, дурачок беспутный,
Как ты меня сегодня уморил!»
Песок вздымает вверх волною мутной,
Кругом одна удушливая пыль…
Куга в объятиях ветра оживает,
Он, как джигит, ей шепчет о любви.
Во власть его отдавшись, уступает,
Стыдливо гнется: «Крепче обними…»
Шалеет ветер, громче завывает,
Задвигались песчаные холмы.
Туч пеленою небо закрывает,
Во тьме кромешной не видать ни зги.   
Батыр в руках сжимает лук и стрелы,
Все шорохи он слышит, каждый звук.
Вот ведьмы вой раздался ошалелый,
Шагов тяжеловесных мерный стук.
Весь гнев дию в ней, поступь злобной пери,
Ломает с хрустом стебли камыша.
В округе затаились птицы, звери,
Черна, как ночь, явилась Жезтырнак!
У валуна в два шага очутилась,
Батыр вставляет тут же в лук стрелу.
Нагнувшись, злыдня к камню обратилась:
«Султан Сыздык, видать ты очень глуп!
В степной глуши улегся беззаботно.
Посмеешь ли взглянуть в мои глаза?
Я извела бы весь твой род охотно,
Хочу за все былое наказать.
Мне не забыть, что с нами сотворило
Когда-то племя подлое твоё.
Ты, их потомок, здесь найдешь могилу.
Вот каково желание моё!
Абылай – ваш предок, будь же он неладен!
Отца он прежде моего сгубил.
Отец Кене твой также беспощаден,
Он брата кровь безжалостно пролил.
Душа пылает местью, знай потомок
Злодеев вероломных и убийц,
Мне также будет жалость незнакома,
Почиешь, пав передо мною ниц!
И принялась точить, сверкнув глазами,
Из меди когти об свои клыки,
Их острыми чтоб разорвать концами…
«Давай же, нечисть, камень рассеки!
Откуда знать тебе, безумной злыдне
Об этой ловкой хитрости моей?»
Одним рывком Сыздык в седло запрыгнул,
И снова снег посыпался с бровей*.

Ярясь, прошлась по валуну когтями,
От боли словно, взвизгнул камень вдруг.
Рассечь, задрать пытается упрямо,
Дрожь унимая хищных, жадных рук.

Прицелившись, стрелу в нее пускает,
Согнув со всею силой тетиву.
Колдунье прямо в сердце попадает,
Дрожа, приникла нечисть к валуну.
Бессильный вздох, в нем слышно сожаление,
Кровь полилась струею изо рта.
Внезапно с диким взвыла исступлением:
 «Убей! Убей! Избавь от мук меня!
Пусти стрелу вторую, умоляю...
Ну дай же мне скорее умереть!
Ты одержал победу, поздравляю…» -
И, захлебнувшись, принялась хрипеть.
Сыздык в ответ беззвучно рассмеялся.
Да разве участь ей он облегчит?
Забрезжил окоём, рассвет занялся.
С трудом себя, согнувшись, волочит,
Стеная, истекая черной кровью,
До зарослей густых нечистый дух.
Сыздык спокоен, не повел и бровью.
Посторонился… Падает в бреду,
Ступив по горло в муть болотной хляби.
Раздвинулся дурашливый камыш,
Объятия раскрыв, ее облапил,
Шуршит, чему-то радуясь, глупыш.

Заря взошла над онемевшей степью,
Все замерло вокруг и ветер стих.
И саксаул, как будто скован цепью,
Ветвей не шевельнет своих кривых.
Вновь одолели Ер Сыздыка думы,
Среди безмолвной, мертвой тишины.
Воззрился в даль недвижную угрюмо:
«Ужель на рабство мы обречены?
Там, далеко за горными хребтами
Живет народ, зовется он Алаш.
Озерами богатый и холмами,
Народ, однако, обездолен наш.
Есть табуны несметные, отары,
И горы в дымке, родники, леса.
Благословенным обладал ты даром,
Стал нынче жертвой клятого врага…»
Изъели мысли душу, льются слезы,
Отчаянием охвачен, давит боль.
И юности недолгой меркнут грезы:
«Вот какова, земная ты юдоль!
Вчера лишь правил вверенным народом
Великий хан и предок мой Абылай!
Тебе, Алаш, был верною опорой,
Осиротел теперь казахский край.
Разрушены веков былых устои,
Погиб и мой отец, Кенесары.
Неустрашимый, закаленный воин
Еще недавней, доблестной поры!
Погиб, и стали дни твои, казах мой,
Темней непроницаемой ночи.
Степь сирою страдалицей зачахла,
Батыров не осталось, чьи мечи
Не знали в битве жаркой поражения,
Воители, что жили среди нас.
Отныне терпишь ты одни лишения,
Как стих над степью боевой их глас…

Негоже ждать погибели постыдной,
Чтоб прах бесследно занесло песком…»
От мысли вздрогнув сей неблаговидной,
Сыздык на месте подскочил рывком.
Он будет смерть искать, идя по следу
Кене, Науаном пролитой крови!
«Ты, ветер, всем, кто жив еще, поведай,
Что нет дороже мне родной земли!»
Отчаяние и слабость отвергает,
Путем пойдет героя и борца!
Встав на колено, предкам присягает,
Продолжить дело своего отца!
За свой народ Алаш, за степь и волю
Он примет смерть, взглянув в глаза врагу! …
Идут года, нет больше тех героев.
Куда, не знаю, дену боль свою…

Ах, сказка, сказка, призрачная сказка,
Обманом сердце успокой моё.
Ты вымыслом окутай своим вязким,
Притворство нужно мне сейчас твоё.
Давным-давно, я слышал и про это,
Курчавился подшерсток у козы.
Батыров было, говорят, несметно
В Степи Великой, только с той поры
Народ лишился доблестных героев,
Стремительных, как яростный огонь.
Лишился мудрых ханов и былое
Развеялось во времени, как сон.
С тех пор недугом мой Алаш страдает,
Как канул целый мир в небытиё.
Ах, сказка, боль от сердца отлегает,
С тобою я впадаю в забытьё…

Отчаянием охвачен. Что за мука!
Боль жгучим изъедает грудь огнем.
В объятиях его жарких убаюкать
Хочу себя… нет ни души кругом.
И сердце, задыхаясь, где-то в горле
Отравленный отторгнуть тщится нож.
К чертям арак*! Я горем тяжким сгорблен,
Осталось плакать, коротая ночь.

В упадке, в безнадёге пребываю,
Хочу забыть про сей жестокий мир.
К тебе в час тяжкий, вымысел, взываю.
Не наша боле вся степная ширь…
Не обедняя, не сгущая краски,
Меня утешишь выдумкой пустой.
Еще одну мне расскажи-ка сказку
О временах былых, мечтатель мой…

                06.07.2021 г. Г. Алматы