Миша

Ненавидеть людей я начала с первого класса.

До своего первого 1 сентября я год была в новом детском саду. Для меня — новом. Там я сразу почувствовала себя, как в любящем доме. И группа, и воспитатели, и даже музыкальный руководитель меня почему-то холили и лелеяли.

Когда я пришла в школу, я попала в ад.

Сейчас, во взрослом возрасте, я понимаю, что основной причиной этому была наша пожилая пьющая учительница. Но тогда, в детском сознании, учительница была Царь и Бог — неприкосновенна.

Поэтому всё свое негодование я обратила на глупых, тупых, жадных и жестоких одноклассников. С которыми я воевала, как могла, защищая то, во что верила.

Девочек я не трогала, но с первого по третий передралась со всеми мальчишками из класса. Кроме одного. Его звали Миша. Мне кажется важным написать его настоящую фамилию, но я удерживаюсь из какого-то непонятного мне чувства. Впрочем, желание написать фамилию тоже исходит из такого, непонятного.

Миша — второгодник. С нами он учится то ли второй год в первом классе, то ли третий.

Миша высокий и полный парень. Вряд ли бы драка с ним закончилась для меня чем-то хорошим. Но драться с ним у меня повода нет. Наоборот, нередко я дерусь из-за того, что его обижают.

Нет. Я не дружу с Мишей. По-моему, и он ни с кем не дружит. Но всем своим маленьким сердцем ощущаю его общее неблагополучие. И то, что класс его отвергает.

Помню как-то на уроке труда у него не было клея. Когда он просил у кого-нибудь, ему отказывали.

— Ну неужели вам жалко дать клей? — рвалось из меня.

В итоге клей дала я. Такой, какой был. Бытовой клей-момент.

В результате я этим клеем наклеила на четверку. А Мише учительница поставила два. Потому что "сильно намазал".

Помню, как он пытался отстоять себя. Говорил, что ведь клеил он не клейстером, а клей-моментом. А женщина, старше этого маленького мальчика минимум в шесть раз, отвечает, что вот Сергушенкова-то смогла им клеить аккуратно. Это ты такой растяпа.

Я пишу сейчас это и закрываю от ужаса лица двумя ладонями. Я ее ненавидела. Уже тогда ее тоже ненавидела. Как и своих гребанных одноклассников, которые пели под ее дудку. Которые, жалкие твари, не могли выступить против общего мнения, созданного учительницей, невзлюбившей Мишу.

Хотя должна сказать, что в общении Миша, правда, был не слишком приятным. Грубым и агрессивным. Да вот еще пытается сказать, что учительница не права.

И я всё откладываю самое главное. Самый ужас моей начальной школы. Долгое время я вообще сомневалась, действительно ли это было. Быть может, это только мое разыгравшееся воображение?

Пару-тройку лет назад случайно в разговоре с подругой, которая училась со мной в началке, мы вспомнили Мишу. И она подтвердила, что это было.

Миша стоял в углу. Шел какой-то урок, а Миша стоял в углу. Потому что в очередной раз не угодил нашей Королеве.

В какой-то момент он попросил выйти. Она его не пустила. Он настоятельно попросил еще раз, сказал, что ему надо в туалет. Она не пустила.

Он обписался прямо там. Стоя в углу.

Это чудовище стало его позорить. Стадо баранов в виде моих одноклассников поддерживать ее и ржать. Я не знаю правильно ли я помню, что они смеялись. Что у ребенка такое горе, а они смеются. Ну это же невозможно! Но моя память усиленно шепчет: было.

Вот только сейчас, когда я стала записывать эту историю, я подумала о том, что Миша не вышел из класса без разрешения. Он обписался, стоя в углу, но не вышел. Какая послушность!

Мне кажется, современным детям не представить себе такое. Но в то время мнение учителя, его запрет имел огромное значение. Его нелюбовь к ученику имела огромные последствия для ученика и его одноклассников.

Потом, через несколько лет, в свои четырнадцать, Миша покончит с собой. Повесится, не выдержав ужаса этого мира.

Его жизнь была трудной, естественно, не только в школе. Помимо пьющей учительницы, была еще пьющая и бьющая мать. Миша часто приходил с синяками под глазами. И мама его иногда приходила в школу, когда ее в очередной раз вызывало наше Чудовище, с синяками под глазами.

Я вообще не помню Мишиного лица. Но долгое время навязчиво приходило лицо его мамы.

И я не знаю, чем завершать эту жуткую историю. А впрочем, она уже завершена Мишей. Мишина история.

Моя же история продолжается. После десяти-пятнадцати лет войны, которую я объявила людям и миру, я почувствовала, что ненависть не может ничего изменить. Еще больше погружает в жестокость и несправедливость.

Я почувствовала в себе силы не отвечать ударом на удар. Помогая тем, кому нужна помощь, не судить тех, кто им вредит. Не судить никого, понимая, что их жуткое поведение — это плод чьего-то "воспитания" и тяжелого, непереносимого жизненного опыта.

Иногда это очень сложно. Иногда и не по силам. Но я стремлюсь туда, где мы, люди, будем к другу бережнее, терпимее, щедрее. Где сердце будет переполнено любовью к друг другу, а не желанием наказать.