Выставка наивного искусства

***

Гаснет свет. Небеса умирают.
Горизонт красной кровью залит.
Электричество город включает.
Самолёт, – как корова, мычит…
Пролетел. Промычал. И умчался.
Снова город вниманье привлёк:
человек у метро закачался,
баба старая плохо поёт…
Без гармошки и без гитары.
Так фальшиво! Зря она так –
ведь народная песня прекрасна.
Под неё – и плясать, и страдать!
Так зачем же из глотки скрипучей
извергается ужас такой? –
«Три сосны» так поёт непевуче, –
будто это убогий шансон!

Самолёт промычал и умчался…
Я в трёх соснах печально застрял:
это я у метро закачался,
и район свой не очень узнал.
И кружил средь стекла и бетона, –
одинокий, как Робинзон.
И дома;, – словно стадо коровье,
мимо шли, удивляя числом…


***

Слишком хорошо сияет солнце.
Слишком радостен воздух вокруг:
в нём гоняются птички за кушаньем,
чтоб детишек своих накормить…

Так прохладен и свеж мир вселенной,
так в объятья свои заключил,
что гляжу я своими зелёными
и не верю, что счастье купил.

Заплатил за билет пол-копейки,
Час с копейкой в вагоне сидел.
А теперь вот открыл я америку: –
зря Акакий мечтал про шинель!

Надо просто улечься на травку –
и не думать, что беден, как мышь!
И мозгами своими не гавкать
на судьбу, на людей, и на жизнь.

Ананасы в шампанском, вообще-то, –
глупость, юмор, и попросту чушь!
А вот небо над речкой… Вот это –
это рай, это хмель, а не чушь.


***

Уличные огни загорелись вечерние,
расшвыривая вокруг себя золотой свет.
В чёрный подвал угрюмой рюмочной
забрёл я, – один человек.

Килькой маринованной и чёрным хлебом
сорокоградусную закусил радость,
и пошёл обдумывать жизнь и смотреть как белый
падает снег – пушистый ватой.

Огни фейерверками казались весёлыми –
вокруг фонарей кружилась снежная мошкара.
В душе зашевелился немножко пьяный бесёнок
и стал прилагать усилия, чтобы грусть ушла.

Снег такой нежный, – как пена пивная!
Всё прекрасно и хорошо.
Гуляю себе… Душа больная
ушла в себя и легла на дно.


***

Убегающим солнцем окрашено небо. Тоскою
сердце полнится. Чёрная туча ползёт.
Тишина и природа… Примитивное счастье простое.
Полчаса… И само незаметно исчезнет. Уйдёт.

Звёзды будут гореть в небесах безразлично…
На луну золотую туча чёрная наползёт…
И глаза будут небо разглядывать хищно,
будут видеть – с луны чёрный плащ упадёт.

Будет холод в душе. Будут эти чёртовы звёзды… С каждой –
мне великий поэт своей ручкой приветливо будет махать.
Миллионы поэтов, живущих на звёздах, мне скажут,
что огромное счастье – ночами о звёздах безумно мечтать.

Все они – так же глазками ночью смотрели
на вот эти вот брызги алмазные, на мечту.
Вдохновляли мозги, в общем страстно горели.
И мечту, так сказать, в своём сердце несли, как свечу!

И теперь поэт каждый владеет звездою.
Там прописан законно, там поэмы поёт.
Не в могиле лежит он, не в Вечном Покое,
а из Космоса в рифму – свой сигнал подаёт!!!*

* Примечание:
«Я свои стихи не сочиняю. Они мне приходят из Космоса!» – так когда-то на полном серьёзе заявил мне один поэт.

Идиллия

Улетучилась туча – куда-то на запад.
Стало солнышко жарить снова вовсю.
Ах, Природа! Ах, лето! Как чудесно Тарзаном
бегать-прыгать по травке где-то в лесу!
Бегать-прыгать средь бабочек ярких и нежных,
среди пчёл, собирающих солнечный мёд,
Неожиданно вспомнить товарища Брежнева
(ведь тогда я был молод, как проказливый чёрт!)
Поорать и попрыгать… Ведь никто не увидит! –
можно быть сумасшедшим, можно быть дураком.
Схватить в белые руки большую дубину,
и представить, что ты – питекантроп крутой…
И орать, и крутиться, как Махмуд Эсамбаев
в фильме том, где на севере диком курился вулкан.
А уставши крутиться, – словно мудрый Чапаев,
песню спеть: «Чёрный ворон, не хулигань!
Над моей головой не кружись, чёрный ворон!
Не добьёшься добычи. Не кружись. Я не твой!..»
Ах, родная земля! Чарующим словом
ты к себе примагнитила. Как Антея… Я – твой!

Я лежу на земле. В небе каркает ворон.
Утомлённое солнце на запад ползёт…
На кисельном брегу лежу, словно корова –
и молочная речка тихо-мирно течёт…




Реки былых времён

В синем море умирают реки…
Мимо сёл и древних деревень
плыли дикие варяги в греки.
Шёл, как призрак, белый пароход:
в белых креслах, в белых платьях дамы
щёлкали глазками берега.
Ноты кто-то трогал на рояле –
и ноктюрны слушала река.
Бурлаки тянули свои баржи,
чтоб буржуазия ела хлеб.
А художники сидели на пейзаже,
изображая на холсте его портрет.
Пилигримы шли из Керчи в Рыбинск.
Шла пейзанка с коромыслом расписным.
Мужики косили то, что вырастили.
И живая тварь паслась – в виде козы.
И скакал-скакал по берегу разбойник
на прелестном вороном коне.
Пел он песню, разумеется, народную,
о Степане Разина челне.
Там и сям цветастые цыгане
занимались пляской у костров…
В общем, русские народные гуляния
шли вовсю у этих берегов!

В синем море умирают реки.
В синем море призраки видны:
бурлаки, варяги, персы, греки…
В белых платьях, в чёрных фраках – господа…


***

Если хочешь попасть в рай, –
ляг в кровать и умирай.
Правда, надо не грешить –
надо глупо жизнь прожить.
Не курить, не пить.
Чужих жён в лес не водить.
А свою жену не бить,
а наоборот – любить.

Вот Старуха-Смерть с косой
за твоей стоит спиной…
Как зайчоночка косой,
весь дрожишь ты, мой герой!
Между тем, старуха-егоза
закрывает тебе глаза.
И, сломя голову, мчишься ты в небеса.
Ура! Ура! Ура!

Вот он рай, чудесный край –
снимай трусы и загорай!
В раю такая чудесная природа!
И очень хорошая всю дорогу стоит погода!
В нём собраны самые лучшие граждане всех народов,
красавицы и красавцы. И нет никаких уродов.
Блондинки и блондины. Брюнетки и брюнеты.
В общем – белые, чёрные, жёлтые… Кого только нету!

Звери миролюбиво гуляют,
за ноги никого не кусают.
Тигры овечек не жрут,
люди людям морды не бьют.
Волки басни сочиняют.
Зайцы братьев Гримм читают.
Крокодилы на гармошке играют.
Берёзки шепчут что-то в духе Есенина…

Хорошо в раю, – дождь не капает!
Хорошо в раю, – снег не падает!

2013


***

Дует ветер нехороший слева…
Нехороший дождь сверху, с небес, идёт…
Грустно… Словно песенка Верлена
поселилась в сердце, и живёт.

Завыванья осени… Ветрюга…
Падает последняя листва…
На земле, словно плевок верблюда, –
пятно снега, шедшего вчера.

Не растаял этот маленький кусочек –
напоминает о зиме.
Шепеляво что-то там бормочет
скучный дождик в сероватой мгле…

Нападенья жду на город снега.
Жду победы сказочной зимы.
Чтобы взгляд мой по сугробам бегал, –
белым-белым, как подушки у кустодьевской купчихи!

НЕОЖИДАННАЯ ЗИМА

Ещё недавно прелыми листьями пахло,
и вдруг, вокруг – настоящая зима!
Гуляют глаза по природе реликтовой,
будто не пробудился ещё я от сна!
Время движется как мысль сумасшедшего, – быстро.
Вчера ещё осенние ветры ревели.
Молчальное снежное море… Белизна в небе…
Пеной обсыпаны чёрные деревья.
Так и хочется какую-нибудь балалайку
схватить и с ней заплясать.
Неужели вернулись зимы нормальные
в города, в деревни, в поля и леса?

Нынче распространяется везде потепление,
погода непорядочно ведёт себя в последние годы –
в прошлом году снег выпал только в январе…
То ли было дело в наше время!
Предрекают всякие пифагоры катастрофы необычайные,
так как льды Антарктики собираются таять.
Библейский потоп будет, или не будет?
Может Петербург прекрасным Китежем станет?
Учёные молвят: «Океан поднимется на триста метров,
останется от Петербурга только сосулька Газпрома.
И волны огромные будут двигаться ветром
над Эрмитажем, сфинксом, Невским проспектом и Смольным…

Рыбка подплывёт к Медному всаднику,
и хвостиком его в нос ударит…
К шведской змее подползёт сом с усами,
поласкает её и поплывёт к государю…
Аллигаторы, то есть, эти…как их?.. олигархи
плывучие острова для себя построят.
И будут в них жить на рикшах ездить…
И плевать с высокой колокольни в синее море!

Сколько снегу, снегу-то нападало!
Великолепная зима царствует.
На улицах Средняя Азия работает лопатами.
Никакого потепления не будет, кажется…


***

Увековеченный тоскою,
серебряной Невой, дождём, –
серонебесный тусклый город
в феноменальный миф вошёл.

Ветры осенние гуляют…
Луч солнца иногда блестит…
Листья зелёные линяют…
Куда-то жизнь, в общем, бежит:
бредут скучальные поэты,
бормочут что-то про себя…
Носят художники береты, –
на берега Невы глядят…
Феноменальный миф заставил
людей загадочных любить
решёток чёрных вид костлявый…
И Блока с Пушкиным бубнить.

Иду, шагаю… Как профессор!
И сердце прыгает, – как тигр.
Я сам себя б совсем повесил,
и жизнь свою бы прекратил,
когда бы жить пришлось бы где-то,
где не течёт река Нева.
Только б Адамом неодетым –
в раю… Но это уж мечта!

Бреду в осеннем зябком ветре:
то – набережная, то – переулок…
Мои суставы тазобедренные
устали сильно от прогулок.
Скамья в Румянцевском садочке…
Сижу себе, как старичок.
И золотистые листочки
падают с неба…

***

Небо серое. Собачий холод.
Входит осень в городскую тьму.
Чертежи решёток утончённых…
Чёрные стволы в саду…

Мокрый город в скуку погрузился.
Мёрзнут души в синих вздорных снах,
хочется напиться по-грузински.
Закусить. И песню заорать…


***

Белый день превращается в ночь.
Улетает мыслишек лавина.
Не кричу, не смеюсь. Как щенок, –
чуть скулю бестолково. Наивно.

Отвернулась, плетущая нить
(позабыл как зовут), древ. гречанка.
И куда-то судьбу понесло
не туда, – к всем чертям и чертянкам.

Бестолково минуты бегут…
Лицемерно писатели плачут…
Сны к художникам новым уйдут,
и умрут на сиреневых дачах.

Книги вдруг перестали учить,
разбрелись в закоулочках мозга.
Мысли стали так жить и тужить,
что попали в творения Босха.

Непонятно. Чуть страшно. Тоска.
Жить в аду, скажем так, – неуютно.
И глядят в сине небо глаза, –
Бог живёт в вышине этой будто…


НОЧЬ И СОЛНЦЕ

Ночь была. Жила-была.
Вдруг, взяла – сошла с ума.
Стала громко песни петь.
Стала плохо разуметь.

Перестала понимать,
перестала мысль глотать.
Мысль, обидевшись, ушла –
дружбу с ночью не нашла.

Ночь гулять пошла на двор,
кинув очи за забор –
там уж утро приближалось,
земля круглая шаталась.

Солнце, словно Мопассан,
стало землю целовать.
Ночь не верила глазам,
и пошла домой, чтоб спать.

Тихо спать и видеть сны
насчёт счастья и весны…

ЛЮДИ! НЕ ЧИТАЙТЕ СТИХОВ!

Моя ранимая душа,
Зачем Ты плачешь над стихами? –
Ушами слушать скушный ад,
и слёзы лить, сказкам внимая.
Зачем пленяешься строкой,
сладкоголосой и печальной,
летишь к мечтаньям стрекозой,
к теням теней очаровальным?

Зигзаги букв ползут потешно…
Чудак! Зачем ты веришь им? –
Мильёны лириков успешно
мешали с грязью мещанинов!
Они талантливо и смело
учили всех житью-бытью.
Сердца поэтов сильно горели…
Кричали Богу: – Кукареку!

Житель Земли (если нормален)
желает, чтобы был покой, цвела герань.
Поэтам же спокойно не сидится, –
зовут куда-то ввысь, и в какую-то Даль!..

Итог такой: рывацанер,
поначитавшийся поэтов,
берёт булыжник или револьвер –
и всё крушит, направо и налево!
Эй, ты! Святая молодёжь!
Не читай ты поэзию!
До добра это занятие не доведёт!

Лгут буквы, звуки и слова…
Поэзия – обман в квадрате!
Лгут губы, руки… И глаза,
в которых грусть верной собаки!


СНЕГ

Снежный свет… В снегово;м океане
время будто забыло идти…
Мягкий пух опускается… Явно
тишь с ума хочет скоро сойти.

Прежних лет колошматится колокол.
В сердце – буря в стакане воды.
Голова, окружённая холодом,
колесом крутит мысли внутри.

Вспоминаются девы в тумане…
Вспоминается Ленин – в дыму…
Кинофильмы на белом экране…
Волны моря в шашлычном Крыму…

Жизнь прекрасно, волшебно промчалась, –
как чертёнок на белом коне!
С гулькин нос лет и дней уж осталось, –
чтоб скопытиться и околеть!..

Среди снега, идущего вечность,
холод жизни угрюмо молчит.
Голова всё глядит в Бесконечность.
И Душа, выпив рюмку, ворчит…



***

Плачет осень над крышею дома.
Ветер чёрные ветви качает.
Мелкий дождь тараторит знакомо.
И кусается сердце – Печальнью.

Втихаря вечереет пространство.
Город бросился Сумраку в ноги,
молит тихо и жалко: – Останься,
не давай Чёрной Ночи дороги!

Из серебряных туч льётся дождик.
Мальчик в луже серебряной скачет.
На берёзе уселися слёзы.
Осень хмурая плачет и плачет…


ДВЕРЬ

Не нужно знать, не нужно верить,
не нужно песенки любить.
А нужно видеть в каждой двери
вход в мир, где могут вас убить!

Идёт по улице прохожий…
Что у него сейчас в мозгах?
Возможно, парень он хороший,
но в голове его – тоска!
Возможно, он идёт на площадь,
где собирается народ,
где он (народ) вовсю хохочет,
одесский юморок жуёт.
Его охватывает нежность
к бегущим в небе облакам…
– В конце концов, смерть – неизбежность,
лучше ведь – в небо, чем к чертям?!
Так мыслит он про тех, кто рядом,
кто улыбается вовсю, –
и лезет в брюки за гранатой,
чтоб бросить сей предмет в толпу…

Когда я думаю о счастье,
о жизни грустной средь людей,
– Зачем случилося зачатье
И в этот мир открыл я дверь? –
я задаю вопрос нелёгкий,
а мама с папой говорят:
– В тот миг, отчаянно животный,
в наших телах был рай и ад!
Мы делали движенья быстро.
Вдруг, невесомость наступила…
Чрез 9 месяцев в капусте
тебя нашли, и в жизнь впустили.

– Я в мир пришёл, чтоб видеть солнце! –
изрёк элли;н Анаксагор.
Рабиндранат Тагор
тоже сказал что-то
насчёт того зачем рождён…
– Человек рождён для счастья,
словно рыба для полёта! –
это тоже сказал кто-то,
сказал кто-то для чего-то.
Сейчас я в улице – прохожий…
Что у меня сейчас в мозгах? –
сплошные мысли нехорошие,
сплошная синяя тоска…

Солнце прыгнуло в глаза мне
из колеблемых ветвей…
Я сажусь в чужие сани.
Я вхожу в чужую дверь…


КОНЕЦ СЕНТЯБРЯ

«Опавших листьев сладкий трупный запах…»

Холёный дуб стоит на косогоре.
Холодный воздух кружится везде.
Устав печалиться, забыв чужое горе,
глаза весь день гуляют в синеве.
Пойдут направо – осень в жёлтых листьях,
налево – двухтрёхэтажный городок…
Так жалостливо всё вокруг!.. Как быстро
схватил за горло щуплый холодок!

Ещё недавно лето буйным цветом
цвело во всей своей немыслимой красе.
И вот уже осень, так скажем, – на коне!
Летает, скачет постаревшею Джульеттой…

Балет Прокофьева… Уланова в ударе, –
вздымая руки, мечется по сцене…
На небе нарисована луна…
Фигуры в чёрном бесятся, как тени…

Скончалось лето… В золотой петле
качается труп августа, чуть-чуть несчастный.
И пахнет Зюскинда духами в сентябре…
(Это парфюм из крови девственниц прекрасных!)


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Башня из кости слоновой…
Грёзы. Мечтанья. Печаль…
Т. Селявин

Я уснул. Я отправился в сны.
Неожиданно кони проснулись,
поскакали туда, где видны
ласко-тёплые волны в лазури.

Пьяной томностью солнце печёт…
Не гуляет нигде синий ветер…
В жилах кровь голубая течёт –
стал я вдруг проживать в оперетте!

Розы белые в клумбах растут…
Белый мрамор богинь-обнажёнок…
В белых платьях стадами идут
баронессы, графини, – с мужьями…

Заплясали они, закружились, –
как в кино, в электрическом сне…
Вдруг, цветы с небесов повалились –
словно снег где-то там, в декабре!

Лепестки белых роз все упали…
Вдруг, сугробы из них возрослись.
Дамы в них, словно в волнах купались,
постепенно в овец превратясь.

Все мужья превратились в баранов.
Появился красавец пастух.
Засвистел на дуде бесшабашно –
и концерт этот резко потух.

Баронессы-овечки пропали, –
испарились, как яблони дым…
А барашки-мужья превратились
в сигаретовый пепел и в пыль.

Проскакали во сне жеребцы…
Проскакали кобылы куда-то…
Проскакали в больших декольте
баронессы Большого театра…

Я вернулся в знакомый, как жизнь,
мир реало-обычно-всегдашний.
Посмотрю. Посмеюсь. Погрущу.
И залезу в слоновую башню…


***
Как турок с головой отрубленной
в руках (в картине Верещагина),
стою с арбузом тристару;блевым…
Немножко счастья ощущаю.
А потому, что это вкусно: –
кусок кровавой красной мякоти!
Смотреть в окно, и с тихой грустью
кусать плод сладкой Азиатии…
Потом о чём-нибудь задуматься,
о чём-нибудь очень хорошем…
О том, что люди, – там на улице,
не все в ад чёрный будут брошены!
А кто-то в рай светлый отправится,
и будет там под солнцем нежиться.
И там ни водкой не отравится,
и от несчастья не повесится!
И размышлять об этом радостно –
как заяц думает о волке:
– А может быть, меня не слопает?
Вдруг, он стал вегетарианцем, как Лев Толстой?..
Увы, в любви к вегетарьянству
Судьба ни разу не замечена –
она с унылым постоянством
людей съедала всех навечно.

Как кура с головой отрубленной,
бегу куда-то я по жизни…
И Лермонтов сам (демон Врубеля!)
поёт мне тихо свои песни…

***
Убегающее лето.
Утро. Плачущая даль.
Дождь своею сетью мелкой
уж торопит календарь.

Тускло очень. Дрожь по телу
ходит-бродит… И бежит.
Вот и осени рожденье –
лету саван уже сшит!

Цельсий – меньше всё и меньше.
Скоро птицы полетят…
Капли превратиться в жемчуг
на траве лесной хотят.


ВОСПОМИНАНИЯ О ДЕТСТВЕ

Детство… Снятся книжные рыцари.
Ричард Львиное Сердце прибыл в родные края…
Носятся в небе стаями Синие Птицы…
Будущее… Словно сыр в масле, катаюсь в нём я!

Детство. Хрущёв изобрёл кукурузу.
Люди в белых ракетах летают вокруг всей Земли…
А Робертино Лоретти – это новый Карузо!
Кэннеди Джона плохой человек застрелил…

Невский проспект ещё весь – в кинотеатрах…
Фильмы итало-французские в них в это время царят.
Магнитофоны… Какие-то Кукины-Клячкины
о тайге, о кострах, о туманах всё время задорно мычат…

Счастье через лет 20 у всех обязательно будет!
Все, как сказано, – по потребностям будут сказочно жить.
Думал и я – принесут на голубеньком блюдце мне золотой ключик,
ларчик открою – там Счастье, готовенькое уж, лежит…

Перенесёмся вперёд: Синие Птицы – в могилах.
Сыром в масле я, к сожаленью, не стал.
Жизнь проглотила мечты, – как крокодилы
глотают овечек, козлов, людей, и прочее мясо…


***

В ненастной мутной полумгле
холодный ветер невский дует.
Сфинкс на сиреневой скале,
самим собой сидит любуясь.

Тоской залитое пространство…
Дело идёт к вечерней тьме.
Одеты воды в белый панцирь.
Фонарь участвует в игре.

Над головой кочует ветер, –
свистит, словно матрёшкин кот.
Нет никого на Белом Свете.
Лезет туман в голодный рот…

Вдруг, безмозглая Природа
мокрым снегом заплевалась.
Иду, словно Квазимодо, –
криво сгорбясь, и шатаясь…


***

Тьма глотает осеннее небо.
На арену выходят созвездия.
Листья с деревьев слезли последние.
Бездну царапают чёрные ветви.
Окна горят… Там сварили картошку.
Съели. Теперь телевизор глядят.
Новости там: украинский атошник
в пушку бросает свой незалежный снаряд.
Вот он его запускает, с очень радостным воплем…
Вот он про вату чего-то орёт, орёт и орёт…
В следующем кадре – площадь. Сопливые дети
скачут и скачут… и что-то кричат про москальский народ…

Милые детки, с наивной и чистой улыбкой,
ваши умишки – это воздушные шарики,
наполненные газом из попы свиньи!..
Вы подрастёте… Головы ваши наполнены будут навозом –
верные дочери, верные Б. Степана сыны!

Грустно. Печально. Гоголь в гробу шевелится…
Гетман Хмельницкий с медного слазит коня…
Трезвенник Гоша Петренко хочет напиться.
Святой Владимир-Красное Солнышко хочет сойти с ума.


ГАТЧИНСКИЕ ГРЁЗЫ

Я в сад вошёл, где золотые листья
умели чаровать изысками лучей.
Лучи – иль солнцем бликовали быстро,
иль чудно лились сквозь листву, словно ручей.

Аллея деревянных насаждений
влекла в потёмки, в голубую глубь.
Среди мечтаний, привидений, наваждений –
гулять, вдыхая свежий воздух в грудь!..

Здесь некогда прохаживались графы.
Бароны в смокингах разгуливали тут.
Марии Фёдоровны здесь, как будто Марфы,
коров на фермерском доили на лугу…

Переодевшися в пейзанок, взяв ведёрко,
они трудились – как простой народ!
Императрицы улыбались, как девчонки…
Как радостен простой крестьянский труд!

Как это мило, как красиво, дерзко! –
фарфоровые вёдра наполнять!
По Жак-Руссо жить, чуть впадая в детство –
в гармонии с Природой, так сказать.

Очаровательные времена фантазий!..
Румяный, романтичный Жак-Руссо…
Как жаль, – не сохранилось фотографий!
Как жаль, что не было в те времена кино!

Вовсю уверен я, что были грандиозны
движения изысканные рук.
Коров я вижу в грёзах… словно ангелов…
Ах, Гатчина! Ах, монархизм! Ах, Петербург!


***

Было уж позднее утро.
Погода на улице шла своим чередом.
Дождь с небесов лился круто.
И холод конечно был налицо.
Я вышел на улицу мониторить ситуацию.
Маячило перед глазами серое небо.
Капли дождя бацали и бацали
по асфальту мокрому, цвета цемента.
Зонтик зачем-то я забыл –
эх, старый я старый дуралей!
Хотя, допустим, какая-нибудь собака
тоже гуляет по улице без зонтика!

Осень, в общем, плачет и плачет…
На сердце от этого не очень хорошо.
Как будто, татаро-монгольское войско скачет, –
так мысли бегут толпой в моей голове.
Размышленья об итогах жизненного пути,
который несётся к близкому финишу…
Как говорил Денис Давыдов: «Жомини да Жомини,
а об водке – ни полслова!»
Действительно, лучше всего взять и выпить:
и вот вернулся я непосредственно в свою конуру.
Сижу у окна на кухне, как Нестор-летописец,
и водочку сладкую кидаю в нутро…

Утро. Бегут прохожие.
Думы думаются, полные мечтаний юности.
Ах, мечты! Какие вы были хорошие!
А всё превратилось, разумеется, в глупости…

***

Весёлые объедки памяти
вторглись в голову, как пушечное мясо.
Многие истории немного спятили,
и лезут в бутылку, с осточертевшей гримасой.

И хотят выглядеть, как рубахи-парни,
но со словами весьма диетическими, –
будто каза;ки усатые в бараньих папахах,
которые в Париже вели себя прилично!

Умудрились листья обнаружиться на деревьях, –
ведь весна влезла уже в календарь!
И, кажется, что планета вся счастьем беременна, –
ведь на небо повесили золотую медаль!

Может быть, вспоминать надо только хорошее,
а всякие там неприятности – видеть в гробу!
Кажется, я сам себя замечательно огорошил…
Я – рабовладелец. Я дал свободу рабу!



НЕОКОНЧЕННЫЙ РАЗГОВОР О ФУТУРИЗМЕ
Статья третья

Футуризм родился, когда его никто не ждал. В моде в то время были цыганские романсы. И вот вдруг Хлебников замычал. И Маяковский из-за угла выскочил гангстером. Самый знаменитый поэт футуризма, Алексей Кручёных, был непереводим на другие языки. Даже, на русский. И поэтому, толпа не понимала его. Так всегда бывает с новаторами.
Возьмём его самое известное стихотворение, которое безусловно, знакомо каждому. Вот оно:

Дыр был щыл
убещур
скум
вы со бу
р л эз

Можно восхищаться им. А можно не восхищаться. Человечество разделилось в этом вопросе на два лагеря. Что же! – это обычное явление. Человек, который изобрёл велосипед, в своё время не получил понимания в своей стране! Кстати, кто может назвать его имя? Боюсь, что никто. В какой стране это случилось? Боюсь, что никто не ответит.
Также и в поэзии. Люди любят всё то, что попроще. Что не заставляет напрягать мозговые извилины. Всякие там «Люблю грозу в начале мая!»
Поэт-открыватель, поэт-изобретатель терпит от населения только безукоризненные ругательства. Но он держит удар. Потому что он боец. Такова его сущность.
Между тем, такие поэты всегда народны. Это не «Ай-люли-люли-люли», что, конечно, является профанацией народности. Это – суть. Это – глубь народная. Идущая из корней. Идущая от земли.
В доказательство можно привести пример из одного его чудесного стихотворения. Вот только небольшой кусочек из него:

Я жрец. Я разленился.
К чему всё строить из земли?
В покое неги удалился.
Лежу и греюсь близ свиньи.

Не правда ли, что это можно назвать квинтэссенцией отношения поэта к своему народу? Он показывает здесь, что нисколько не стыдится простого труженика земли. Пахаря, скотовода, сельчанина… Он себя ставит в положение крестьянина. Может ли так написать какой-либо дворянин? Нет, не может. Дворянин-поэт мог по-своему быть толерантным по отношению к народу, но он смотрел на него со стороны. Даже – с высоты!
Множество самых различных тружеников пера пытались растолковать его «Дыр бул щыл». С разной степенью согласия мы можем смотреть на их изыскания. Одним из убедительных разъяснений, безусловно, является ответ на этот труднейший вопрос Давида Бурлюка. Ведь он сам был виднейшим деятелем этого движения. Одним из первых. Он даже удостоился почётного титула «Отец русского футуризма».
Вот как Бурлюк расшифровывал этот стих:
Дырой будет уродное лицо счастливых олухов!

Убедительно? Да, очень. Мне кажется, что нельзя не восхититься этим замечательным ответом на вечную загадку этого необычного произведения Кручёных.
Тем не менее, можно ли утверждать, что Бурлюк поставил точку? Что он всё объяснил? Я бы не стал этого утверждать. И, хотя, мне очень понравилось бурлючье разъяснение, я попробовал дать свой вариант. Вот он:

Дыркой от бублика
были все ваши обещания.
Вы – собаки!
Вы – собутыльники дьявола!

Можно ли сказать, что теперь вопрос решён окончательно, что дан ответ? Я не хочу брать на себя смелость говорить, что это так. Не хочу быть нахалом. В конце концов, любое гениальное творение имеет множество интерпретаций! И чем больше проходит времени после создания такого творения, тем больше находится в нём смыслов. Так что, пусть и другие ищут. Пусть находят. Пусть пытаются.
Корней Чуковский любил Кручёных! Другие учёные не любили Кручёного. А мы имеем право любить. И мы имеем право не любить.
Но как можно не полюбить, к примеру, такие стихи:

Говядина ходила с сердцем.
У неё был свой разум.
А потом она отличилась смертью.
И в живот залезла, – зараза!

Это, безусловно, магические стихи. Здесь дана вся суть Геофилософии. Всего в нескольких строчках здесь выражена вся трагедия существования коров! Бедные милые красавицы! Вот в чём ваше предназначение, в чём ваш смысл жизни! – в том, чтобы залезть в наши животы! – говорит поэт.
Поэт, безусловно, печалится, и передаёт свою печаль нам. И мы задумываемся. И вместе в автором глубоко скорбим по поводу окончания жизни этого конкретного живого существа! И, волей-неволей, мы ставим Главный Вопрос: Зачем всё? Зачем мы? Зачем каждое утро солнце всходит и заходит?


ВОПЛЬ ФИЛОСОФА

Человек! Иди назад, – в Природу!
Жан-Жак Руссо

Река рожает рыб серебряных.
В хрустальных водах тишина.
Пожаром неба глаз ослепленный,
устав, уводит взгляд в леса.

Прохлада бегает проворная,
шуршит дремучая листва…
Жуёт костёр дрова прожорливо –
дым уползает в небеса.

В пространстве ходит увядание –
листва рыжеет, как лиса.
Через неделю на диване я
буду сидеть, лежать и спать!

Ну, а пока – в воде хрустальной
река рожает чудных рыб,
покрытых золотом сусальным…
Люди! Ловите их!


В ОСЕННЕМ ЛЕСУ

Кувырком золото сияет в лесу, –
словно во дворце цыганского барона.
Бесятся блёстки в удивлённом глазу.
Осень любит всё яркое, как – ворона!

Красота пахнет очень неимоверно, –
свежей какой-то сыростью!
То ли молоком с какой-то царской фермы,
то ли прелестной прелостью грибной гнилости.

Звери в зеркало воды глядятся…
В синеве на небе тучка спит…
Душа возлегла на траву, как телятина.
Закрыла глазки, – и куда-то летит…


УТРЕННИЕ НОВОСТИ

Вот случилось просыпание утреннее…
Глаза неохотно открылись, и охотно закрылись.
Во сне приснились человечки кукольные.
Они летали, а потом разбились.
Снова проснулся, – открыл в мир форточку:
холодные ворвались кислорода молекулы.
В мире, за окном, сидит на корточках
Салям-алямский дворник, беседует с коллегами.
Соседний дом позолочен солнцем…
Тарахтят где-то какие-то моторы…
Пейзаж за окном выглядит очень здорово:
обстановка, в общем, – погода которая!
Чаша наполнена чёрным чаем,
с кислым лимонным кусочком…
Бутерброд с булкой и сыром кусаю
и читаю одновременно Зощенко строчки…

Новости. Убийства. Украинцы стреляют…
Когда же всех этих цивилизованных президентов повесят?
Обезьяна с татуировкой и гранатой гуляет…
Пока что всё выглядит невесело.

15 августа 2022 г.

ЛЮДИ! НЕ ЧИТАЙТЕ СТИХОВ!

Моя ранимая душа,
Зачем Ты плачешь над стихами? –
Ушами слушать скушный ад,
и слёзы лить, сказкам внимая.
Зачем пленяешься строкой,
сладкоголосой и печальной,
летишь к мечтаньям стрекозой,
к теням теней очаровальным?

Зигзаги букв ползут потешно…
Чудак! Зачем ты веришь им? –
Мильёны лириков успешно
мешали с грязью мещанинов!
Они талантливо и смело
учили всех житью-бытью.
Сердца поэтов сильно горели…
Кричали Богу: – Кукареку!

Житель Земли (если нормален)
желает, чтобы был покой, цвела герань.
Поэтам же спокойно не сидится, –
зовут куда-то ввысь, и в какую-то Даль!..

Итог такой: рывацанер,
поначитавшийся поэтов,
берёт булыжник или револьвер –
и всё крушит, направо и налево!
Эй, ты! Святая молодёжь!
Не читай ты поэзию!
До добра это занятие не доведёт!

Лгут буквы, звуки и слова…
Поэзия – обман в квадрате!
Лгут губы, руки… И глаза,
в которых грусть верной собаки!


СНЕГ

Снежный свет… В снегово;м океане
время будто забыло идти…
Мягкий пух опускается… Явно
тишь с ума хочет скоро сойти.

Прежних лет колошматится колокол.
В сердце – буря в стакане воды.
Голова, окружённая холодом,
колесом крутит мысли внутри.

Вспоминаются девы в тумане…
Вспоминается Ленин – в дыму…
Кинофильмы на белом экране…
Волны моря в шашлычном Крыму…

Жизнь прекрасно, волшебно промчалась, –
как чертёнок на белом коне!
С гулькин нос лет и дней уж осталось, –
чтоб скопытиться и околеть!..

Среди снега, идущего вечность,
холод жизни угрюмо молчит.
Голова всё глядит в Бесконечность.
И Душа, выпив рюмку, ворчит…



***

Плачет осень над крышею дома.
Ветер чёрные ветви качает.
Мелкий дождь тараторит знакомо.
И кусается сердце – Печальнью.

Втихаря вечереет пространство.
Город бросился Сумраку в ноги,
молит тихо и жалко: – Останься,
не давай Чёрной Ночи дороги!

Из серебряных туч льётся дождик.
Мальчик в луже серебряной скачет.
На берёзе уселися слёзы.
Осень хмурая плачет и плачет…


ДВЕРЬ

Не нужно знать, не нужно верить,
не нужно песенки любить.
А нужно видеть в каждой двери
вход в мир, где могут вас убить!

Идёт по улице прохожий…
Что у него сейчас в мозгах?
Возможно, парень он хороший,
но в голове его – тоска!
Возможно, он идёт на площадь,
где собирается народ,
где он (народ) вовсю хохочет,
одесский юморок жуёт.
Его охватывает нежность
к бегущим в небе облакам…
– В конце концов, смерть – неизбежность,
лучше ведь – в небо, чем к чертям?!
Так мыслит он про тех, кто рядом,
кто улыбается вовсю, –
и лезет в брюки за гранатой,
чтоб бросить сей предмет в толпу…

Когда я думаю о счастье,
о жизни грустной средь людей,
– Зачем случилося зачатье
И в этот мир открыл я дверь? –
я задаю вопрос нелёгкий,
а мама с папой говорят:
– В тот миг, отчаянно животный,
в наших телах был рай и ад!
Мы делали движенья быстро.
Вдруг, невесомость наступила…
Чрез 9 месяцев в капусте
тебя нашли, и в жизнь впустили.

– Я в мир пришёл, чтоб видеть солнце! –
изрёк элли;н Анаксагор.
Рабиндранат Тагор
тоже сказал что-то
насчёт того зачем рождён…
– Человек рождён для счастья,
словно рыба для полёта! –
это тоже сказал кто-то,
сказал кто-то для чего-то.
Сейчас я в улице – прохожий…
Что у меня сейчас в мозгах? –
сплошные мысли нехорошие,
сплошная синяя тоска…

Солнце прыгнуло в глаза мне
из колеблемых ветвей…
Я сажусь в чужие сани.
Я вхожу в чужую дверь…


КОНЕЦ СЕНТЯБРЯ

«Опавших листьев сладкий трупный запах…»

Холёный дуб стоит на косогоре.
Холодный воздух кружится везде.
Устав печалиться, забыв чужое горе,
глаза весь день гуляют в синеве.
Пойдут направо – осень в жёлтых листьях,
налево – двухтрёхэтажный городок…
Так жалостливо всё вокруг!.. Как быстро
схватил за горло щуплый холодок!

Ещё недавно лето буйным цветом
цвело во всей своей немыслимой красе.
И вот уже осень, так скажем, – на коне!
Летает, скачет постаревшею Джульеттой…

Балет Прокофьева… Уланова в ударе, –
вздымая руки, мечется по сцене…
На небе нарисована луна…
Фигуры в чёрном бесятся, как тени…

Скончалось лето… В золотой петле
качается труп августа, чуть-чуть несчастный.
И пахнет Зюскинда духами в сентябре…
(Это парфюм из крови девственниц прекрасных!)


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Башня из кости слоновой…
Грёзы. Мечтанья. Печаль…
Т. Селявин

Я уснул. Я отправился в сны.
Неожиданно кони проснулись,
поскакали туда, где видны
ласко-тёплые волны в лазури.

Пьяной томностью солнце печёт…
Не гуляет нигде синий ветер…
В жилах кровь голубая течёт –
стал я вдруг проживать в оперетте!

Розы белые в клумбах растут…
Белый мрамор богинь-обнажёнок…
В белых платьях стадами идут
баронессы, графини, – с мужьями…

Заплясали они, закружились, –
как в кино, в электрическом сне…
Вдруг, цветы с небесов повалились –
словно снег где-то там, в декабре!

Лепестки белых роз все упали…
Вдруг, сугробы из них возрослись.
Дамы в них, словно в волнах купались,
постепенно в овец превратясь.

Все мужья превратились в баранов.
Появился красавец пастух.
Засвистел на дуде бесшабашно –
и концерт этот резко потух.

Баронессы-овечки пропали, –
испарились, как яблони дым…
А барашки-мужья превратились
в сигаретовый пепел и в пыль.

Проскакали во сне жеребцы…
Проскакали кобылы куда-то…
Проскакали в больших декольте
баронессы Большого театра…

Я вернулся в знакомый, как жизнь,
мир реало-обычно-всегдашний.
Посмотрю. Посмеюсь. Погрущу.
И залезу в слоновую башню…


***
Как турок с головой отрубленной
в руках (в картине Верещагина),
стою с арбузом тристару;блевым…
Немножко счастья ощущаю.
А потому, что это вкусно: –
кусок кровавой красной мякоти!
Смотреть в окно, и с тихой грустью
кусать плод сладкой Азиатии…
Потом о чём-нибудь задуматься,
о чём-нибудь очень хорошем…
О том, что люди, – там на улице,
не все в ад чёрный будут брошены!
А кто-то в рай светлый отправится,
и будет там под солнцем нежиться.
И там ни водкой не отравится,
и от несчастья не повесится!
И размышлять об этом радостно –
как заяц думает о волке:
– А может быть, меня не слопает?
Вдруг, он стал вегетарианцем, как Лев Толстой?..
Увы, в любви к вегетарьянству
Судьба ни разу не замечена –
она с унылым постоянством
людей съедала всех навечно.

Как кура с головой отрубленной,
бегу куда-то я по жизни…
И Лермонтов сам (демон Врубеля!)
поёт мне тихо свои песни…

***
Плывут серебряные льдины…
Прохладное, синее небо спустилось вниз…
Чайки кру;жатся, как балерины…
Пачкаю рисунком бумаги лист.

Ржание лошади не передать на картине.
Не передать белых чаек рыдания…
Шпиль Петропавловки, – как нос Буратино,
небо Петербурга прокалывает шикарно.

Годы наши то ползут, то бегают.
Вот куда-то уже и убежали.
Валяется Жизнь разбитой телегою,
и на Время жестокое тихонько жалуется.

Вот и вспоминаешь: ледоход на Первое Мая,
холодный ветер на Дворцовом мосту,
красных флажков огромную стаю…
И детскую, какую-то белебердянскую мечту!

На рисунке – шпиль знаменитый всемирно,
льдины серебряные плывут и плывут…
Сладкие (нечестно говоря) как зефир, годы
уходят и уходят… И неизвестно куда уйдут!


ТРЕВОЖНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ПЕРЕД СНОМ

Город вдруг становится несчастным.
Вечереет. Серый дождь прошёл.
Ты теперь опять к тоске причастен.
Ты себя в этой среде нашёл.

Сумрак окунул толпу домов в прохладу.
Небо в миг чернеет, – на глазах.
Вот уже висит на нём награда, –
волчье солнце, белое как сахар.

Страшная, безумная Природа
окружает город, ей совсем чужой.
И деревья, стрижкой изуродованные,
как солдаты, в ряд стоят, – а не гурьбой.

За огромной спрятавшись оградой,
в гнёзда позабившись, словно птицы,
люди с увлечением базарят,
пожирая телевизор с пиццей.

Люди-птицы оторвали себе крылья,
для того, чтоб больше не летать.
Романтический талант зарыли, –
Александра Грина стали не читать!

Скоро я забудусь сном в тревоге:
Человечество как-то не так себя ведёт! –
Что-то мало думает о Боге,
и не любит книгу «Идиот»!




РАЗМЫШЛЕНИЯ О СЕБЕ И О БУДУЩЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Что-то чувствую: жизнь ускорилась.
Стре;лки, зачем-то, быстрее бегут,
Жизнь мечтала, мечтала… И вдруг объегорилась.
Конечно, – ведь мечтания всегда лгут!

Спортсменки бегут… Одна вдруг ускорилась.
Другие отстали, но всё же бегут.
Бежала. Опережала. И вдруг, объегорилась –
Сошла с дистанции. Ну, что ж – вэри гут!

Синие небеса, с плавающими облаками ватными…
Леса, болота – до горизонта туманного…
Глаза настроены на восторг, и на – от него слёзы коварные.
Хочется всегда иметь настроение чемоданное!

Поезд куда-то стучит колёсами…
Реки серебром отливают старинным…
Это милый, чудесный отголосок
того, что с иронией называется «Калинкой-малинкой»!

Лунные слёзы на деревьях повешены вечером…
Заглядывают в сердце, разбросанные по небу звёзды…
В детстве, посмотрев кино, я всё равно не мечтал стать разведчиком,
а просто хотел дышать ленинградским, суздальским и сахалинским воздухом.

Разве лягушки прыгают в златопесочной Сахаре?
Берёзы беленькие там, естественно, добродушно тоже не шелестят…
Мне скучно и неинтересно шевелить измученными мозгами,
чтоб эти аксиомы известные, с криком восторга узнать.

Мир, как все знают, с большой скоростью деградирует.
Но где-то, – кажется в Индии, остались ещё нормальные люди.
Жалко. До слёз жалко, что человечество вроде бы финиширует.
Неужели, – Чехова, Георгия Ива;нова и Бетховена через 40 лет не будет?

Вот меня через 40 лет уж точно не будет,
но мне хотелось бы, чтоб народ во всех странах пел и плясал.
Ведь в мире, ей-богу, есть отличные люди.
Они достойны того, чтобы ночью смотреть как горит их звезда!

Так что, «Возьмёмся за руки, друзья»!
И побежим все на штурм Зимнего, пардон – Вашингтона.
Не думайте, что это под сильным я говорю градусом, –
просто я песенку «Яблочко» прослушал сейчас, со старого патефона!


***
Ветерок… Играет солнце светом, –
брызжут искры среди листьев и ветвей.
Музыкою сердца бессловесной
ввысь Мечта летит, без всяких там идей.
Улыбаясь, бродит в синем небе,
наслаждаясь пухом облаков.
А они бегут куда-то за Край Света, –
в край, где много-много моряков.
Потому что, – там синеет море,
сине-море, море-океан.
Корабли снуют… Их там так много, –
как в Бразилии, так сказать, обезьян!

Корабли плывут в неведомые страны,
в тридевятые и тридесятые миры…
Голубые мореокеаны…
Миражи и романтические сны!

Где-то там слоны живут и зебры,
на деревьях финики растут…
Земли земляникою усеяны…
Флора рая с фауной там ждут!

И сидит парнишка с Джеком Лондоном, –
с потрясающею книгою в руках…
И качается в пруду, как будто лодочка, –
чайка белая, на мизерных волнах.
Д;Артаньяны с негодяями фехтуют…
И кувшины, полные вина…
Дамы декольтистые флиртуют…
Жан Маре садится на коня…

Пригодились эти все мечтанья?
Кто их знает – может быть, и да!
Детские наивные желанья, –
ложка мёда в горькой бочке зла…


ИДИЛЛИЧЕСКИЙ СОН

Дожда;лась окру;га прохлады,
дождями как-надо умылась.
Ветров беспокойных рулады…
Небес бело-серых унылость…

Витают бесплотные грёзы…
Слезятся деревьев листы…
Гуляют, словно туристы,
говяды по травам земли.

«Му-му» иногда произносят,
и травку жуют целый день.
Крестьяне чего-то там косят.
Веселье у всех на селе!

Гармошка под вечер запела…
Запрыгал со смехом народ…
Гулянье ля рюсс закипело,
вовсю закружил хоровод.

Запели «Калинку-малинку»,
запели «Берёзку в полях».
Гусар на коняге приехал,
и в морду трактирщику дал.

Цыгане откуда-то взялись, –
завыли, как волки в лесу.
Какой-то купец, сильно пьяный,
гусара схватил за усы.

Гусар пистолет срочно вынул
и хама насквозь прострелил.
Шарманщик же песню унылую
в итоге для всех закрутил.

Художники-сюрреалисты
рисуют матрёшкам усы…
Гуляют вальяжно матросы
вокруг Сальвадора Дали…


ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ К КОРОВАМ

Надо хорошо относиться к лошадям
В. Маяковский

Корова сделана из мяса говядины,
но в ней светятся задумчивые глаза…
Лежит она на траве, а не на кровати,
и на неё падают золотые лучи…

Она наслаждается отличной природой,
в которой растут цветы и деревья.
Река голубая, довольно широкая,
на своём берегу поселила деревню.
Там живут пастухи и доярки,
которые пьют водку и пьют квас.
А в минуты отдыха на балалайках
играют русский народный джаз.
Живут себе, живут… Коровы, по-дружески,
дают им жидкость под названием «молоко».
Жили они так и во времена пушкинские, –
коров тогда этих было, как селёдок в море!

Лежит… Изумрудную травку покушала.
Солнышко изумительно корове греет её бока…
Никаких законов она не нарушила,
но датские учёные всё равно к ней имеют претензию! –
Они вдруг своими мощными мозгами
установили, что коровы из-под хвоста выпускают газ!
И это очень губительно действует на атмосферу:
человечество из-за этого может скоро пропасть.
И они чётко заявили, что с коровами пора кончать:
«Их надо прикончить!
Их надо зарезать!
Их надо навеки с лица Земли убрать!»

Что-то неладно в Датском королевстве!
Это сам Шекспир уже замечал, –
помните, как датчане в зоопарк сгоняли человеков детских
смотреть как тигр жирафа сожрал?!

Корова сделана из мяса говядины,
но в ней светятся задумчивые глаза…
Лежит она на траве, а не на кровати,
и падают на неё золотые лучи…


ПУТЕШЕСТВИЕ ПЕШЕХОДСКИМ МАНЕРОМ ПО ГОРОДУ ПЕТРА

Вот я снова опять стою на граните у великой Невы…
Ласкаю глазами широкие эти просторы.
Стало радостью в стотысячный раз ленивые взоры мои
бросать на колоссальные, Петрокаменные три столетия эти!

Свежая воздушная масса обволакивает лицо…
Одушевлённая история в мыслях отрывками вспоминается:
то Суворов, то Пушкин, то Блок, то Балакирева кружок
рисуются в голове.
И Гению места сердце от всей души кланяется.

Бледное небо не вызывает никакой нелюбви.
Напротив, – оно мне родное, как для щенка его собачья мамаша.
Когда-то сюда архитекторов со всего мира приволокли, –
они воздушные замки нарисовали… И построили.
И эти воздушные замки из камня – стали все наши!

Смеркается… Тихою поступью куда-то побрёл…
Сентиментальное сердце испытывает блаженство.
Всюду и всюду видится мне и мерещится мне двухглавый орёл,
как Дон-Жуану – всюду мерещатся женщины!


***

Плавает облако в небе синеющем.
Плавают листья в воде молчаливой.
Маленький холод, дующий в шею…
Плачущей ивы рисунок красивый…

Осень лесная желтеет, краснеет…
Зелени – лишь половина осталась.
Лето ушло, но душа не жалеет –
средь праздничных красок, как птица летает!

Как хорошо, что в окру;ге безлюдье, –
тишь благодатная, время бесшумное.
Хочется даже чуть фантазировать:
что здесь, к примеру, было до Рюрика?

Те же леса здесь стояли высокие.
Так же листва упадала на землю.
Так же в воде шелестела осока.
Так же тропинка вертелася змейкой.

Кто-то ходил здесь с главо;й белобрысою…
Верил в богов жутких, – типа Перуна…
Жил он в избушке без окон, но с крышей.
Жён у него было – штуки четыре.

Там, на пригорке, чурбан деревянный,
видно, стоял. А где ещё быть ему?
Ну, а вокруг него, видно, плясали, –
чудные гимны чурбану кричали…

Утром будильник-петух орал весело.
Всех подымал, человеков и куриц.
Снова крутилася жизнь, куролесила –
на ранний подъём люди не дулись.

Вот что привиделось осенью ранней,
в маленьком холоде, в тишине благодатной.
В рыжем пейзаже, – типа Сезанна.
Под небесами, с облаком ватным.


МАНИЯ ВЕЛИЧИЯ

Муза не пришла на свидание.
Она заснула летаргическим сном…
(Белочёрнов)


Пьяный поэт пешеходит по улице…
Мелькают витрины, фонари и фонарики.
Ветерок прохладный в лицо дуется…
А у поэта в душе, – как в свинарнике!

Глас пьющего в пустыне…
Глаза безслёзные, как у птичек…
На небе горит луна грустинная.
И звёзды раскиданы хаотично.

Бьются фальшивыми созвучьями мысли:
истрёпанные… побитые… с синяками.
Золотые лучи фонарей повисли
над людьми, шествующими здесь веками…

Жду, когда прилетят эти чёртовы музы,
и одна, хотя бы, наконец, мой огромный гений заметит:
голова от слов и рифм, как арбуз, разбухла –
мечтает шедевром удивить одну седьмую планеты!

ПРОБУЖДЕНИЕ ОТ СНА

Проснувшись, помечтай о смерти…
Белочёрнов
Мираж цветной в степях Алжира, –
вот что такое жизнь, увы!
Я. Непушкин


Луч солнца упадает в землю.
Пора глаза уж открывать.
Но лень. Призыву дня не внемлю.
Как страшно покидать кровать!

Там день начнётся. Что-то делать
необходимо будет там.
Там надо будет двигать тело, –
бросаться в этот тарарам!

В объятья Времени. А время, –
как сумасшедшее бежит.
Когда-нибудь, словно Каренина,
оно под поезд прибежит!

Жестокий Поезд остановит
сладость и горечь бытия…
Банальна мысль. Совсем не новая.
Жизнь – лишь игрушка для Грабителя!

Судьба играет нашей жизнью.
Жизнь – это сон, а Смерть – реальность.
Смерть всех встречает уважительно –
хлебом и солью. И цветами…

Луч солнца упадает в землю.
Пора глаза уж открывать.
……………………………
……………………………


ЛЕТО

Люблю я пышное природы увяданье…
А.С. Пушкин

Поднебесье. Синий ветер.
Золотое колесо.
Лето прилетело с песней,
и поёт её смешно.

Скачет маленький кузнечик…
Колыхается листва…
В церкви чёрт стоит со свечкой.
А в гробу – чёрт №2.

Где-то там, за горизонтом,
алый парус мчит в морях…
Девы, малые ребёнки,
просыпаются в слезах.

В мясорубке Мирозданья
льётся кровь страшной рекой.
И про осень, увяданье,
я читаю стих чужой…


ОСЕНЬ

Я люблю пышное увяданье природы…
Белочёрнов

Как подзабытый крест могильный,
на самом кончике холма,
стряхнув с себя листву обильную,
дуб старый (в стиле «хохлома»)
стоит, раскинув мощно ветви…
Громадный русский богатырь!
На холм залез я. На вершине,
как всем известный господин,
как всем известный кот один, –
брожу… Направо и налево.
Слагаю стих про королеву
(если, когда иду налево!)
И о себе слагаю я
(когда иду направо я).

Люблю осеннюю погоду,
ведь ей единственной дано
сводить с ума и Левитана
и Сан Сергеич Нашевсё!
Люблю осеннюю погоду –
как красит её цвет природу!

Смотрю я ввысь, с восторгом мышки.
Смотрю я вниз – словно орёл.
Шуршу листвою тёмно-рыжей…
И мнится мне, что я – король!
И мнится мне, что я – осёл…

Безумных дней очарованье!
Печаль часов осенних дней…
Гляжу на прошлое с печалью.
Вперёд смотрю, – как сероглазый король!


ГУМИЛЁВ

Дети! Не ходите в Африку гулять!
К. Чуковский

Влачились угрюмные дни тусклой осени.
Душа поселилась в глухой невесомости.
И сердце скучало, и голос молчал.
Как-будто, повсюду – Начало Начал.
Тишайшие дни чередою катилися.
Пустынное время застыло, как лёд.
Леса беспредельные золотилися.
И птичии стаи, – как мухи на мёд
на юг устремлялись привычкой своею, –
к природе, не знающей белых снегов,
где листья дерев круглый год зеленеют
среди диких трав, среди диких цветов.

Постылые призраки каменных зданий…
Синеющий плотный осенний туман…
И улицы будущих странных восстаний…
Поэты мечтают сойти здесь с ума!
На озеро Чад! Побыстрей – в Эфиопию!
Там звери раскрашены детской рукой.
Весёлые, яркие… Будто бы опием,
Творец всей природы там был опьянён!

Жирафы гуляют, не зная трамваев…
Верблюды шагают брезгливо смотря
на белых кичливых французских бабаев:
– Зачем, для чего эти здесь фраера?

А там, далеко – ледяная страна,
с небес снегопадье зимой происходит.
Там холодно так, – в небесах иногда
Ворона себя в глыбу льда превращает!*
На улице тускло: – Привычно, как дым,
летящий над городом, с царским гнездовьем…
Мечтатели спят и видят здесь сны,
что вдруг непристойно престол арестован.

Ах, лучше б поэт остался бы в Африке,
охотился б лучше на диких слонов!
А то пулемёты скоро затявкали…
Свершилось затем исполнение снов!
А после случилось то, что случилось:
его в яму кинули с пулей в груди.
Любители слов слегка закручинились, –
не думали, что мог так поэт уйти!

Жирафы с тех пор не гуляли на озере…
Трамваи с тех пор в небесах не летали…
А поэты надели очки розовые
и стали петь о Ленине-Сталине.

* Примечание: Такой случай описывает один немецкий барон, путешествующий по России в XVIII веке.


ОБРАЗ РУССКОЙ НАРОДНОЙ ДЕРЕВНИ

Лето в разгаре… Солнышко светит.
Травка. Цветочки. Муха жужжит.
Вяло листва на деревьях шевелится…
В серебристой избушке живёт тыщу лет мужик.

Утро осталось в глубоком прошлом: –
солнце всходило… петушок прокричал…
Потрудились на пашне вдвоём вместе с лошадью, –
а теперь пообедали и можно поспать.

Лошадь спит. Мужик спит.
Солнце по куполу неба катается…
Молочная река течёт солидно.
Кисельные берега Ясну-солнышку улыбаются.


АКТУАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
Призыв к художникам

Финал любовного акта (оргазм) – это маленькая смерть!
Французская мудрость
Когда я заканчиваю картин, я испытываю такое же блаженство как после акта любви!
Высказывание художника N

Посмотри как плавно воды
мимо берегов текут.
Лес, село, луг, огороды, –
вот пейзажей атрибут.
Летом – зелень неизбежная.
Осень – золотом горит.
Зима – снежная и нежная.
Весна солнцем говорит.
Солнце льдины растопляет,
птиц домой с юга зовёт,
с людей ватники снимает,
почкам жить приказ даёт…

Так пиши эти пейзажи,
краски в белый холст кидай,
хорони себя в холст заживо,
смертью малой умирай!