***

Я не ведьма бабуль, я лишь эхо твоё,
Я пыталась тебя полюбить!
Но над домом над нашим кружИт вороньё
И меня в этом надо винить.
И меня материть и бросая в чулан
Запрещать унижать убивать.
Это твой персональный самообман.
Тот апрель был холодный и серый туман,
Как ты прятала руки в теплющий карман,
Согревалась в своём шерстяном пальто.
Ну а я, кто же я? я тебе никто,
И никем никогда не стать мне.
Я промёрзла до жути, до боли в костях,
Я была в том нарядном платье.
Мой платок десять тысяч пятьсот сорок раз,
С головы норовил «убежать».
Меня холод сковал и душила коса.
Поправляла платок закрывала глаза,
И ни звука не писка тогда не издав
Я плелась за тобой, - крестный ход в два ряда.
И потом как положено чинно тогда,
Целовала с тобой распятье.
Мерзкий привкус слюны триста тысяч людей
И холодный металл и в душе пустота,
Заунывные песни глухого попа
(Опасалась чтоб он прямо здесь не упал…
О поверь мне бабуль ощущалось все так. )
 «Ишь коробит тебя от святого Христа»
Наклонившись ко мне прошептал он.
Тот гнусавенький поп с желтоватым лицом,
Был похож на облезлого гризли.
Низкий лоб и две потные пряди на нём,
Глазки сальные, хитрые впЕрив в меня,
Мне сказал «Не боишься Христова огня!»
Он вонял формалином и водкой вонял
И слюнями вонючими брызгал.
Он махал мне кадилом тяжелым в лицо,
Сантиметра четыре от глаз.
Едкий дым разъедал
И священник кивал
И холодной водой обливал.
А Христос так печально с иконы смотрел,
И его как меня не спросили,
Он присутствовать здесь ни за что не хотел,
И абсурду быть должен какой то предел..
Терпкость ладана, мускус чадящий от тел,
И дурманящий запах кадила.
И кружилась земля и сознанье моё,
Кораблём с накренившейся мачтой.
Хоть сейчас бы на крышу, дружить с вороньём!
Ускользнув между арками в узкий проём,
Запах хлеба и трав, и бревенчатый дом
Как же мало мне надо для счастья.

Написано в 10 лет