Цветы смерти

Данный рассказ опубликован в журнале "Три желания" №132 за 2021


В дни осеннего равноденствия (1)
В парке Хидака (2) сонмы алого.
Как волшебное тайнодействие —
Парк в мерцании цвета шалого.
То ликорисы — символ призраков,
Символ умерших распускаются.
На зелёном — цвет крови брызгами;
Люди ж смотрят и… восхищаются.
Посвящён цветок миру умерших:
Не срывать его нам охапками,
Не стоять ему в вазах стареньких,
Не кружить голов амбре (3) сладкими.
И в цвету тот парк только осенью.
Красота ковра кратковременна.
По весне ж листва бурной поступью
Зеленит просторы уверенно.
И печаль сквозит в каждой стрелочке, (4)
Что от ветра дрожит и качается.
Словно жизнь висит на той веточке,
А потом с закатом кончается. (5)


Который день я стою на этом мосту и не решаюсь сделать то, ради чего меня собственно и послали на землю, а именно: вручить букет алых ликорисов человеку, которого я уже давно люблю, а потом ударить его в грудь кинжалом. Я знаю, что меня будут ругать; может, сошлют на более грязную работу в преисподнюю за то, что я всё оттягиваю и оттягиваю момент встречи со своей и его судьбами.
Я — шинигами (6), в прошлом Азэми Ямато. Я умерла в двадцать лет неожиданно и глупо. В жаркий день пошла с друзьями на речку, нырнула без раздумий о том, что дна этого водоёма не знаю, и ударилась виском о корягу. Когда пришла в себя, то оказалось, что меня выбрали из многих умерших на должность шинигами. И вот уже много, много лет я — вестница смерти, я — сама смерть, я — владыка чьей-то судьбы.
Наш мир вообще очень странный. Начать с того, что люди здесь живут мало, до сорока лет, а потом за ними приходим МЫ. Поэтому все взрослеют быстро: дети моментально начинают ползать, потом ходить, говорить, учиться читать и писать. Около двадцати они уже получают какую-нибудь профессию, обзаводятся семьями, стараясь работать как можно усерднее, чтобы после своей смерти оставить супругам и детям хорошее наследство.
Даже небо (всегда закатное — ало-розово-жёлтое) и природа (деревья, кустарники и трава — буро-зелёных оттенков) здесь под стать печали, которая навсегда застыла в людских глазах.
Но существует поверье, что однажды, когда шинигами вручит свой букет ликорисов очередному почти уже покойнику, алые цветы превратятся в голубые розы, а ритуальный кинжал — во что-то мило-доброе, проклятье с мира будет снято, и жизнь преобразится. Два человека найдут свою родственную душу.
Как мне рассказывали пожилые (по возрасту, а не по внешности) шинигами, наш мир раньше был обыкновенным весёлым миром, в котором все поля, сады и парки были засажены ликорисами. Люди просто обожали их: собирали охапками и ставили в домах в красивые вазы, плели из них венки и дарили своим любимым, слагали об этих цветах стихотворения и песни.
«О разных частях этого растения заботились два природных духа, один из которых, Манжу, опекал цветки (распускающиеся осенью), а второй, вернее, вторая, Сага, — листья (появляющиеся только весной). Им очень хотелось хотя бы раз увидеться, и однажды они оставили ради этого свои обязанности.
Последствия этой встречи оказались роковыми. Духи полюбили друг друга, и верховный Бог, разгневанный их своеволием, наложил на них проклятие: они никогда больше не встретятся, хотя всегда будут рядом. Поэтому, когда распускаются цветки, листья засыхают, а к тому времени, как они вырастают вновь, цветение заканчивается."(7)
Верховного духа так потрясла эта странная сумасшедшая любовь, что он проклял и весь наш мир заодно, так сказать, под горячую руку. И теперь мы имеем то, что имеем…

***

Ах, да… О Серже Яхонте… О моей любви и жертве… О, это легендарная личность в нашем мире. Он — знаменитейший биолог, который с ранней юности изучал древние манускрипты, написанные на разных языках, в поисках эликсира для продления человеческих жизней. И ему удалось продлить людям жизнь на пять лет благодаря какому-то только ему известному старинному рецепту чая.
Он выращивает травы для этого чая у себя в лаборатории, долго сушит их, размалывает и заваривает каким-то особым способом, а потом просто так, абсолютно безвозмездно раздаёт обращающимся к нему людям. Ему много раз правительство нашей страны делало соблазнительные предложения по поводу продажи за баснословную сумму его рецепта; но Серж всегда отказывался, понимая, что тогда эликсир получат только зажиточные и богатые граждане страны. Поэтому он отдаёт этот чай сам нуждающимся людям в определённые часы (с пяти до девяти после полудня), так как во всё остальное время работает над улучшением качеств чая, для дальнейшего продления людям жизни.
Именно этого человека я и люблю, и постоянно наблюдаю за ним, и, как могу, оберегаю, если это понятие сопоставимо с тем, что я сама являюсь вестницей смерти.

***

Впервые я увидела его, когда он, пятнадцатилетний сорванец, полез на дерево за котёнком и свалился оттуда. Котёнка-то спас, а вот сам провалялся две недели в коме, так как сильно ударился головой. Все эти дни я сидела с ним рядом на стуле около его кровати с букетом и кинжалом, невидимая окружающим, и всё не решалась исполнить свою работу. Я так сильно всматривалась в прекрасные черты, что глаза стали уставать; и на секунду мне показалось, что по букету пробежала голубая волна и кинжал стал прогибаться, но потом всё встало на свои места.
Серж тем временем очнулся, а я поплелась в свой офис за очередной выволочкой (я не очень хорошая вестница смерти, безалаберная и с добрым сердцем, часто жалеющая людей). Поэтому начальство систематически избивает меня за это и на время отстраняет от непосредственных обязанностей, заставляя убирать грязь, копоть и кости в преисподней.
Во второй раз я пришла по его душу, когда, в двадцать пять лет, Серж Яхонт решил испробовать на себе первый полученный образец чая долголетия и отравился. Опять он лежал в беспамятстве в палате, а я со всем своим скарбом сидела рядом, а потом наклонилась и поцеловала его бледные сухие губы.
Перед глазами полыхнуло ярко-бирюзовым, сердце пустилось вскачь, и показалось, что моя собственная кожа стала розоветь, а жар, сконцентрировавшись в той области, где когда-то у меня было сердце, начал разливаться по кровеносным сосудам. Я быстро отпрянула, а Серж открыл глаза, посмотрел на меня и спросил: — Ты кто такая и почему целуешь меня без разрешения? — Я тут же понеслась назад, в свой офис, за очередными трёпками и нагоняем.

***

И вот сегодня от начальства мною получен приказ — убить Сержа Яхонта, как слишком зарвавшегося учёного, дерзнувшего самолично перекраивать сложившийся миропорядок. А ведь у него сегодня день рождения, ему исполняется тридцать три года.
Опять я стою на мосту, на его любимом месте (здесь он часто стоит и раздумывает о чём-то) и жду его: свою судьбу, свою жертву, свою неслучившуюся любовь.
Мимо спокойно течёт людской поток. Они на меня смотрят, но не видят моей сущности. Для них я просто молодая миловидная девушка в чёрных одеждах, с длинными чёрными волосами, собранными на макушке в высокий хвост, которая просто стоит на мосту и смотрит на воду.
Я так погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала приветствие. А когда подняла голову и обернулась, то рядом со мной стоял Серж.

— Ну, привет! А то я тогда в больнице подумал, что ты мне пригрезилась: ты и тот сладкий поцелуй. Ты же шинигами? И пришла за мной? — Он указал на букет и кинжал.

Я ошалело вглядывалась в его глаза: — Ты видишь моё истинное обличье?

Он кивнул и, встав со мной рядом, так близко, что наши плечи соприкасались, стал тоже смотреть на воду:
— Я вижу перед собой очень симпатичную девушку в чёрном с букетом ликорисов и кинжалом. Да, я вижу твою сущность. Видимо, это от того, что слишком долго уже изучаю природу смерти, слишком давно хожу по лезвию ножа, твоего ножа… — он рассмеялся и продолжил: — Я не боюсь ни смерти, ни тебя, потому что… я тебя люблю с той самой минуты, когда очнулся от твоего поцелуя и увидел твоё лицо…
Я так растерялась от его слов, что упустила тот момент, когда он сам взял своими руками из моих букет и направил мой кинжал себе в сердце: — Я готов. Давай! Я рад, что умру от руки любимой.

И в этот момент краски небес и листвы словно потекли, как акварель по листу бумаги. Или это происходило из-за того, что по моему лицу заструились настоящие человеческие слёзы?!
Я вижу, как небеса становятся фиалково-голубыми, как глаза Сержа, а листва приобретает живой зелёный цвет. Серж Яхонт удивленно смотрит на букет — это охапка шикарных нежно пахнущих голубых роз. Кинжал вываливается из его-моих  рук, но я не слышу характерного звяканья металла о камни моста. Вместо этого из-под наших ног раздаётся милое тявканье, и мне в ноги тычется мокрый нос щенка лабрадора.
Мир застывает. Серж Яхонт обнимает меня и вжимает в свою грудь. Поцелуй солёный. Оказывается, мы рыдаем оба. Щенок скулит и, встав на задние лапки, просится на руки.
Последнее, что я вижу перед тем, как закрыть глаза и отдаться сладости и мягкости губ Сержа, это то, что моя кожа приобретает нормальный человеческий цвет; и неожиданно слышится голос моего начальника: — Фиг с вами! Живите!

Прошло семь лет…

— Серж, ты погулял с Аки или опять закопался в свои исследования и забыл про собаку? - грозно произнесла  я.

—Азэми, любовь моя, ну, не ругайся! Похоже, я на пороге очередного открытия! Ты же ведь сама уже погуляла с ним… Ты у меня такая хозяйственная и ответственная шинигами (в прошлом). Свари мне кофейку, пожалуйста!!!

Мой муж вертит мной, как хочет. Но я ему всё прощаю… Всё… Ведь это означает, что мы очень хорошо понимаем и любим друг друга… И у нас впереди целая вечность…

— Серж, только опять не ставь эксперимент на себе… Я тебя умоляю!!!

1. 20–26 сентября
2. Хидака (Сайтама) — город в Японии, находящийся в префектуре Сайтама. В нём есть парк Kinchakuda Manjushage Park, в котором и расцветают по осени ликорисы.
3. Приятный запах (устаревшее).
4. Осенью появляется высокая цветочная стрелка с несколькими ярко-красными цветками. Их главное украшение — тычиночные нити: очень длинные, темно-розового оттенка. 
5. Стихи автора рассказа
6. Персонифицированая смерть или ее вестник (японское)- на фото
7. Информация взята с http://www.aif.ru/dacha/flowers/1342606 - японский миф