Веле Штылвелд В истоках древнее Трихрамье

Вот и кончилось лето. Вызрел хмель, вызрел звук,
вышла горечи память в вереницу разлук,
заиграли троисто в многогорькой тиши
скрипки, саксы, гитары - старичье, малыши,

джаз и рок откровенно размешали печаль
с чем-то очень нетленным, с чем былого не жаль,
в чем присутсвует право и молиться и жить
за святую державу и украинцем быть...

Гобрахт мунес, ребята, ради Бога, друзья -
наша жизнь простовата, если верить нельзя,
в то что сбудется чудо и победа прийдёт,
в мир, в котором покуда грустных дней тихоход....

-.

Сгоревший орган

Бокал сухого измеренья,
аннигиляция дождя...
сорвался август в песнопенье
у водосточного ручья.
Пылал орган, рыдали трубы,
но был спасен иконостас -
иные ангелы прибудут
в последний раз,
но не для нас...
Мне бабка Аннушка когда-то
шептала слезы алтаря.
Он устоит, а вот кантату
аннигилируют солдаты
иной войны...
не за царя...
Бокал сухого - это детство:
кисляк вкушаемый вдали
с сиротством сирым по соседству,
где та же мать - дитя зари,
а я и шейгиц, и полуда,
и просто сброшен
в интернат,
где и Шопен не стал бы чудом,
и не раскрыл бы свой талант...
Там люто ненависть царила,
и с ней орган вчера сожгли -
все это прежде в душах было,
утробно выло и дробило
все то, что било,
не скорбило
в давно
утерянные
дни...
Пока не выйдет на моленье
вчерашний Киев черных снов,
не будет звуков озаренья
в миру, где проклята
Любовь!

P.S. Киев - это город попранных Душ, и сегодня Ангелы до времени усопших и невинно убиенных мстятся... Говорите и вы... Я говорю ЭТО! Кто прошел через боль, тот узнает пароль... Свой пароль я узнал очень рано... А польский костел в кодах моего детства. Раз 20 за Детство я проходил мимо него в дом моей польской бабки-аристократки Аннушки и моего буйно пившего до самого суицида отца Николая... малолетнего узника фашистского детского концлагеря под Берлином с июля 1942 г. по май 1945 г.

Слушать здесь: https://youtu.be/NFTRZMPlYDM

-.

Я по субботам молюсь Интер-БОГУ:
НЕТ у него виртуальных щиблет.
Просто назначил сей Бог мне дорогу
через IP в неизведанный свет.

Рикши не возят за мной чемоданы,
полуизбитые фразы в ходу -
их для раскачки берут виртуалы,
а уж затем прут свою лабуду.

Я по субботам забыл синагогу.
Честно, жалею, но там старички
молятся просто - я так не сумею
не с'иудею, а врать не с руки...

я интернетчик, мне ведом биткоэн.
Я с ним спокоен, да вот не урвал.
Мир мой нелеп, но себя я достоин -
я в Интернете навеки пропал.

-.

Роботы не болеют лихорадкою Эболлы,
из них не высыпаются винты, как патроны,
Такою планета прежде не была
в пору чумы шли веков батальоны.

В пору чумы из бубонов на вынос
шло на погибель земли население.
Мало кто выжил, редко кто вынес -
черную смерть, как судьбы откровение.

Где-то сегодня судачат о нове -
той, для которой чума по колено.
Не забывать бы им - это не внове:
черная смерть шла от пят до колена.

И от колена с бубонами в берцах,
черная смерть разрасталась на сердце,
и выдыхалась с последним дыханьем -
смачно и смрадно - Любви в наказанье.

Всем недолюбленным - черное скерцо.
запах лаванды, горчичные травы,
и разрывалась планета, как сердце -
мор не для роботов, ставшим под знамя...

Сколько бы не было в мире полосок,
крестиков-ноликов, Каинов-Авелей,
Смерть в черно-белой рабочей матроске
по расписанью стыкается с нами.

И перепост в каждом теле привычен -
вздыбятся трупами в мире погосты.
С надписью общею... НЕ ДОЛЮБИЛИ.
каждою клеточкой, каждою костью...

-.

Тем Карфаген в истории велик,
что изгонял правителей-уродов.
О Господи, за что такой вердикт
был не услышан бездною народов?!

И Ганнибал оказался земным каннибалом,
и многие прочие после него,
и мы озадачены, с кем не бывало...
Но нам-то при этом, казалось, за что?

-.

Дварка, Копан – города городов,
память о предках, вошедших в Анналы.
Радугой звёзд сквозь былые века
вписаны в Лету – погибли, пропали.

Дварка в запарке младенцев и вдов –
стал Атлантидой град Кришны и замер
на глубине океана веков.
Время – его беспощаднейший ламер.

Время в Копане бежит неспеша – хочешь,
броди в его храмовых кодах.
Время эпохи не стоит гроша,
если приходит забвенье при родах.

Премию мне непременно дадут…
гранды, стипендии, право на воздух -
тот, за которым откроется путь,
где поэтический вырвется возглас!

Ведь у китайских седых пирамид
те же сакральные древние вязи  -
те, из которых наш вырвался мир
в некие новые жидкие грязи.

Там и пребудет, покуда поэт
будет до смерти никем не замечен.
Так и уйдет он по радуге лет
в Дарку, Копан или далее… в вечность!

-.

У мезузы у порога прикасание от Б-га.
Прибыл на дом - помолись.
в дом войдя легко, аксцысь!
Прах дорог и ветер странствий
за порогом там в пространстве
здесь средь стен родных - уют
и священный абсолют.
Тихо Господу молись
и бродяжничать уймись...
Аве блудлый, аве странник
ты из дома не изгнанник,
ты бродяга,
фанфарон,
но мезуза
твой
засов.
Находясь в еврейском доме
отыщи ее глазами,
даже если будешь в коме,
прикоснись к ней
в час прощальный
аве Ева
аве Яхве
аве шхейне
аве яхне
Гобрахт мунес
аве я
в час прощания,
земля!

-.

Кетеле янгеле, киндер сюрприз,
слышишь ли, шейнере, дохтуре, Ада,..
Я стариковской кисенью отвис -
люто мне, голодно в привкусе ада.

Над Украиной довлеет ворье -
рык воровской от Донбасса до Львова -
кто-то евреев бичует за то,
а как по мне - это урков полова!

Нет у меня - у еврейского За -
Контры на нынешних антисемитов.
Хоть по щеке и сбежала слеза
времени страшных в веках прозелитов.

Мыслю я так: сопричастны они
к уркам без чести и светлого счастья.
Грезилось им, что они соль земли,
напрочь лишенные слов и участья...

Вечно мычали, в преддверии зла,
дня - за которым хлестала кровище...
Вслушайтесь в мелос - эпоха права
вы не по праву - скоты пепелища.

Ханава гила - страдальный народ:
им изобретены струдель и проща:
если Всевышний сей струдель вкуснет -
нищим пребудет в прикорм Пирогоща...

Каждый отведает сыто хлеба -
хоть на безтравье и без разносолов:
бражное прочь - если нищих страда
тянется  гОре  - на Крест от Подола!

Вымучил их вдруг воскресший пигмей
из древних Царств и по сих зловредящий.
Не говорите, что он - иудей.
Он просто хлыщ по земле проходящий.

Я словно в лупу читаю века -
были иные в страх горькие вехи,
но чтоб такое - не видел пока -
их истребить нам пора,  человеки!

-.

наши вашим простокваши,
ваши нашим кислый квас
богомолки в тарантасе
прут армадою на нас!

Боже правый, что за дуры
повылазят из кустов
им до фени от кутюры
богонравственный дурдом

на церковных осах этих
прежде слеплен домострой
выстлан матами в кювете
из опальных ими слов...

велоречат, словоблудят,
браво истины скулят...
я листаю их, о, люди,
где вы взялись?!
тихий
мат

-.

Бегущие по лестнице, страдающие свято –
облыженно сподвиженный священный капитул…
А там перед мадонною стоит карбонка злата,
и перед сей мадонною троещинский шум-гул.

Вода артезианская из скважины сочиться.
Здесь принято не ёрничать, здесь следует молиться
слезой земли отточено – за мирный в окнах свет,
за хлеб земной, испеченный в золе нелёгких лет.

По Вере и по Памяти – знамение Христу -
триперстия с посвятою здесь слышны за версту -
украинцы здесь молятся за мирные околицы.
За родину их крест – под дивный анапест.

-.

Они обнаружились в Ведах - последние ратники Неба:
Отныне для них Внеземелье – изорвано бликами Феба.
А тот в Фаэтоне кровавом уже не простит им Земли -
великой, могучей, в оплавах нелепой нездешней войны.

Не много ли впрямь страстотерпцев с оружием гнева в руках -
джидаев, козлов, отщепенцев, ведущих разделы в мирах?!
Но здесь – на Земле, подле Рая об этом никто не просил:
средь храмовых мест Орияны встал буйный покров-травосил.

При вечных сакральных изъянах, довлеет над всем Орион.
Оттуда и зов Орияны пробился сквозь ретушь миров.
Прошел через мира подпушку, сплошь в избах на дальней опушке,
сквозь тантры колдованных слов - на счастье, на жизнь, на любовь.

Три Храма в извечной основе в раздрай на планете Земля.
Здесь боль Атлантиды не внове, трехрамье пронзает война.
Кассетных снарядов разрывы на путинский блеф заведён,
а некогда Храмы сводили каскад свой в один космодром.

И жили у Храмов когда-то народы священной поры -
жрецы и целители в латах воителей древней земли.
Пришельцев они почитали на запах, на выдох, на звук
за то, что открыли скрижали  землянам от вещих наук.

Но вдруг обнаружились сколы и боль воплотилась в веках -
бездушного знания школы взошли на земле в плевелах.
В разрушенном ядерном тесте Трехрамья ушли навсегда,
остался лишь Бог триеперстный в обличье страдальца Христа.

Хоть трудно вот взять и проверить – доверие выстрадал мир,
Христос Орионом отмерян, Христос Орияной храним.
Пришел он на землю без лоска, и прожил на ней не скопцом.

Трихрамье истаяло воском в руинах былых городов.
И только извечные муки терзают нас в памяти снов -
да чьи же мы, Господи, внуки, потомки… Куда мы

-.

На языке планетных Янь мы вспоминаем Пектораль.
На языке планетных Инь мы вспоминаем Радосинь.
Мы так устроены вполне, живём на благостной земле.
но на извечный Благовест в крови багрянится наш крест.

Планетны Синь и Пектораль, и Радо в небо рвется длань,
чтоб ощутить и Янь, и Инь по мере возраста и сил,
по мере Совести во ржи Зерно убитое лежит.
А в нем - Отчизна на кону и Пекторали блеск в зорю...

На языке планетном мы из Радосини и Любви.
А Пектораль - наш оберег - средь Инь и Яеь весомый след.

-.

В симфоническом оркестре не хватает Божьих струн.
Тапер с лабухом в инцесте прут на птицу Гамаюн.
Но а та убралась в Лету, и оттуда чешет хвост,
словно время арбалетом прострелило снов погост

Арфы нет, возьмите бубен, звуков нет, возьмите гром...
кто играет - не подсуден. Громовержец ни причем.
Обнаженные до коды разрывают нотный стан,
оркестранты-сумасброды - всяк с утра по-свойки пьян.

Благо дело, не по-скотски... В симфонический оркестр
затесался некто плотский - звуки выдали протест!
И уже в душевной муке: на поруки не возьмем
эту предавшую суку, в канифоль её зальем!

И смычками дурь обрежем, и отточем мозжечек
даже редкому невежде, если он уже чок-чок. -
Пусть он даже не играет, а придурствует, молчит.
всё равно оркестр ломает,  и симфония болит!

В симфоническом оркестре ощущают эту боль
все, кто в маленьком самтресте уповает на любовь.

-.

P.P.S. Кто я в нынешней системе координат духовных?! левша... ритмоощутим... в древнем мире не поэтил бы... в ту пору не было Слов...  Воистину в ту пору выживали в поэтах те, кто держались за Слово... Не за слова... За слово...