Письма из римской провинции

Маркер композиции произведения — название. Эта отправная точка для отслеживания приемов создания образов и конфликта, сюжета и основной идеи. В названии "Письма из римской провинции" акцентируется внимание на нескольких вещах: том, что повествование будет иметь исповедальный характер, присущий эпистолярному жанру, адресат в виде "римской провинции" позволяет понять, что речь пойдет об особенностях жизни в небольших городах или селах. Эпитет "римской" охватывает период истории, позволяющий увидеть в теме продолжительный отрезок времени. Для отражения этой мысли автор предваряет стихотворение цитатами о лидерстве и отказе от власти. Имена Цезаря и Диоклетиана, как две оппозиции по значению пребывания во власти и отказа от нее формируют хронотоп стихотворения, в котором рассматривается проблема власти и подданных.
Формально и графически стихотворение состоит из двух частей. В первой, по некоторым признакам (употребление термина "дожития", принадлежащего к современной системе пенсионного обеспечения), идет описание удручающего состояния деревни на современном материале с ретроспекцией к знаменитому поэту. Основной конфликт отрывка — самодостаточность провинции и ее зависимость от властных полномочий.

В качестве оппозиции "провинции", лишенной любви, выступают не только власти ("давно не верит в древнюю столицу"), но и ментальная надстройка ("..что боги не правы"). Стагнация и запущенность жизни в отдалении итожится двумя противоположными тезами "не тяни руки...брать милостыню — вредная привычка" и "Пушкин самодержцу пишет лично, в деревне изнывая от тоски". Такова расстановка ментальных сил в первой части, посвященной жизни в российской глубинке.

Вторая часть содержит историческую реминисценцию о древнем Риме и сенаторе, через цитату послания о засухе на периферии. Здесь оппозиция строится по принципу "война и мир" ( "было для него неоспоримо, что скудный мир счастливей, чем война), властная вертикаль ("отставной сенатор", "напомнить, кто в империи вассал"). В отрывке вскользь упоминается "страна гипербореев". Обилие кавычек в начале второй части позволяет предположить, что римский пласт событий автором представлен как процесс некоего чтения в "стране гипербореев" и картинка рисуется из внутреннего мира читающего о Риме. Формально о том, что речь вновь идет о России указывает и деталь "На лавке —балалайка три струны".

Если сопоставить обе части, то они композиционно равновелики для раскрытия одной и той же темы: истоки бедствий провинции. И если в первой части "просящий у царя милости поэт" косвенно является негативным фоном и темой зависимости от власти, то во второй части "мотив отставного сенатора" и "худого мира" становится сопутствующим фактором проблем засухи и неурожая в провинции. Мотив безжизненности и выгорания земли объединяет обе части.

Композиционно сюжет напоминает принцип матрешки, где первая часть из рассказа о провинции после "прошения" поэта приводит к "письму римского сенатора" через внутренний мир читающего лирического героя. Такое помещение мира в мир и в глубину позволяет почувствовать внутренний объем повествования, способный вместить историческую эпоху в несколько веков и обширность географию. Прием удачно создает эффект масштабирования событий, делая образы и детали выпуклыми и рельефными. А ретроспекция позволяет почувствовать целый слой эпох.

Части написаны с помощью катренов, неравномерно разделенных двустишиями. В катренах рифмовка кольцевая. В тексте, объединенном двумя письмами: прошением государю от известного поэта и сообщением римского сенатора о неурожае в провинции, — дублируется оппозиция смыслов, вынесенных в эпиграфе: лидерства и отказа от власти. Они представлены образом поэта, тоскующего в удалении от столицы, и реакцией властей на письмо сенатора, жалующегося на неурожай, уже отставного сенатора. Такое сопоставление выводит на первый план проблему распределения полномочий, зависимости глубинки от властей и последствия "иждивенчества".

Тема переводится на философский уровень, который аллегорически неплохо собран в постулате о том, что лучше — кормить голодных рыбой или дать им удочки и научить ее ловить. Так мотивы "помощи" и зависимость провинции от "центра" формируют основной конфликт стихотворения, где авторская мысль закреплена в эмоциональном восклицании, наполненном и сожалением, и критикой пассивного подхода одновременно: "Не пой, не плачь и не тяни руки: брать милостыню — вредная привычка..."

Восприятие темы сквозь историческую призму делает ее не социальной, а скорее философской проблемой распределения зависимостей, где неравномерное наделение ответственностью ложится моральным грузом на провинцию. Мегаполис от природных явлений укрыт системами промышленного производства, аграрии же ходят под богом погоды и не в силах влиять на исход очередных битв за урожай. Так они оказываются заложниками двух систем: социальной-властной, и божественно-погодной. И даже, если не ощущать этого давления, осознавая его, оно все-равно будет "изматывать" жителей глубинок. Выход лирический герой видит не в пассивности, а в попытках преодоления этого состояния. Правда, он не предлагает позитивного вектора, а просто отговаривает от пути иждивенчества...Конфликт остается неразрешимым...

Кшесинская Деметра   30.08.2021 07:27   •   Заявить о нарушении