Восток тоже дело тонкое

Современники Гомера находили оправдание своего пресыщенного благами существования в возвеличивании красоты; в то время как, напротив, часто бывший в угнетении народ Израилев искал себе утешительной отрады против недолелеянности судьбой через идеал справедливости. Иногда, правда, случается, что и само Писание убеждает нас в обратном: в скрытом от посторонних глаз первосвященника и раввина жизнелюбии древних иудеев, в прорывающемся сквозь саван святости пристрастии их ко всему земному и несовершенному. Одно из хорошо знакомых мест в Ветхом Завете, подмечающее это нарушение исторически сложившегося предрассудка (хоть и, в противовес собственной метафоричности, чересчур буквально трактующее его) описывает ситуацию, когда на суд к Соломону привели двух спорящих женщин с грудным младенцем на руках, каждая из которых выдавала себя за его мать; и царь, поразмыслив, предложил им наиболее быстрый и простой способ на законных основаниях добиться удовлетворяющего обе стороны компромисса: для чего надо было всего-навсего рассечь ребенка пополам, чтобы поровну поделить его между двумя истицами, — мораль легенды тотчас же отвергает этот математически выверенный, ужасающий в своей неподкупной логичности выбор и безоговорочно склоняется к принесению своих неоспоримых родительских притязаний (главное справедливость) в жертву — пусть даже наблюдаемой только издалека и не дающей взять себя на руки — жизни (главное красота).