Сто семь весен боли

Друзья мои, хочу вам рассказать
Одну историю, что так давно тревожит.
За давность лет прошу меня понять,
За искренность простить еще, быть может.

Позвольте, я обычный человек,
Работа, дом, собака, как у многих.
А с личной жизнью – нет ее вовек,
Везет все больше на четвероногих.

В работе страстен, не остановить –
Что в ней ни сложно, для меня нет проще.
А в выходной с Шерри люблю бродить
В лесах глухих и дивной дикой роще.

Мне скучно просто так смотреть в окно,
Не разглядеть в нем горы, лес и воду.
Есть хобби безобидное одно –
Всегда фотографирую природу.
..................................
Я сообщение ее прочел в сети,
Забыв о том, что это паутина.
«На фото слева у тебя, прости,
Цветущий терн? Как мило! Катерина».

И закрутилось страстно колесо,
В ночи – стихи Цветаевой и Фета,
Сонаты Моцарта, кубизмы Пикассо,
А утром пожелания рассвета.

Бежал с работы будто бы шальной,
Чтоб погрузится в мир иллюзий снова.
В который раз при «встрече под луной»
Друг друга понимали с полуслова.

Тогда стоял цветущий, теплый май,
И точно помню – это было в среду.
Я лишь подумал: «Катя, приезжай».
Она сказала: «Не вопрос, приеду».

Как только «опустились вниз шасси» –
12 на часах пробило. Звездно.
Остановилось у ворот такси,
Открылась дверь… «Спасаться» было поздно.

Ее увидев, отшагнул назад.
Лет десять жизни у меня забрали
Огонь волос и изумрудный взгляд –
В средневековье за такой сжигали.

«Привет, Катрин, дай руку, покажу,
Где я живу, точнее обитаю».
Сам чувствую, как перед ней дрожу,
Волнуюсь весь от края и до края.

Она вдруг посмотрела в никуда,
А голос, словно дикая малина:
«Нет, нет, мой друг, веди меня туда,
Где терн цветет и лунная долина».

И так гуляли под большой луной,
Вдыхая ароматы звездной дали.
Мы наслаждались на двоих одной
В то время, когда люди мирно спали.

И устремив взгляд в Космоса простор,
Лежали на весеннем одеяле.
Потом развел я для нее костер,
С ним до зари мы Нимфу согревали.

В метающемся пламени костра,
Когда его огни сменяли тени,
Казалась мне колдуньей до утра,
Со вкусом Чили, с запахом сирени.

Ей ветер нежно в волосы вплетал,
Бутоны яблонь, лепестки нарциссов.
И только он, тот страж небесный знал,
Терзания влюбленного Париса.

А на заре, как только поняла,
Что сверху пали все метеориты,
Она ушла и тихо забрала
Вселенную, планеты, их орбиты.

Она ушла. Оставив за собой
Пожар Помпеи. Рухнула Пальмира.
На части мощной распилив пилой –
Был целый мир, ну а сейчас пол мира.

Мгновенно с ней ушли цветные сны,
Ее спектаклей чудные премьеры.
Я долго помнил запах той весны,
И прелесть нежной утренней Венеры.

Ждал гостью милую саму или письмо,
Сменился терн цветением жасмина.
И, наконец, послание пришло,
А в нем слова, что терпкая рябина.

«Поступок мой, не спорю, был жесток,
Скорей всего, накрыло наважденье.
Не знаю, где искать ему исток,
Да вряд ли он бы заслужил прощенья.

Кто забирает разум грешных душ?
Я не отвечу… Лишь ясна картина –
Во-первых, у меня прекрасный муж,
А во-вторых, зовут не Катерина».

И тысячи терновых острых игл
Вонзились в плоть. Нет, не бывает весен,
Чтоб раны те не жгли от взрослых игр –
Уже семь лет, но, а как-будто, сто семь.