Опять я еду по России

Обуреваем грустью и печалью,
с тоской гляжу в вагонное окно.
Картиной проплывает даль за далью,
чужим всё это стало и давно.

Причастным чувствовал себя вот к этой речке,
к озёрной глади, к лесу, к роднику.
Теперь же чувствую себя в уздечке,
из-под колёс на рельсах слышу всё ку-ку.

Седым Уралом раньше любовался,
разливом Волги, садом по весне,
С красотами я с этими расстался,
как будто еду по чужой стране.

Разрушенные вижу полустанки,
заброшенные школы и дома.
От бывших ферм торчат одни остатки,
что происходит? Мы сошли с ума.

Шестые сутки еду по России,
нет новостроек, больше пустырей.
Всё меньше самолётов в небе синем
и люди не становятся добрей.

Сосед в купе закрылся простынёю,
чего-то там бормочет и сопит.
Противно всё, я этого не скрою,
отгородился от меня, как будто спит.

Мы друг от друга все отгородились,
в мещанстве потонули с головой.
И до того мы думать разучились,
считаем, что решится всё само собой.

Решили всё за нас, и нас лишили,
всего, что нам даровано судьбой.
А предки наши головы сложили,
чтоб был у нас достаток и покой.

Но не дремало всё же, вражье племя,
а сеяло и множило вражду.
И выждали, пришло лихое время,
отняли всё, загнали нас в нужду.

Свобода слова только на бумаге,
глухая власть, хоть закричись кричи.
Заброшенные земли, да овраги,
а мы всё ждём из печи калачи.