Московское воскресенье

Вчера был в кабаке, в котором пил Есенин –
хранит стихи толчка обшарпанная дверь.
Шестнадцать тридцать, воскресенье,
конец недели полной скуки и потерь.
Вокзал страданья. Веня Ерофеев
ждал «часа волка». Мимо прохожу.
Давно тут не торгуют телом феи.
Но что-то срочно нужно местному бомжу.
Бомжа послушав с Курского вокзала,
что был философом и идеалы толковал,
я понял: нет святого в мире аморала –
всем правит бл*дство и банальный нал!
Держи, отец, и выпей за здоровье,
здоровья мало не бывает никогда.
Стоять, бояться! Сдвинутые брови –
пришла нежданная беда.
Мне мусора толкуют про приличья –
нассать на них, когда порядка нет в стране.
Порядок все же есть – сменил обличье,
но лучше не вдаваться, чтоб не охренеть.
Пройдет и это, всё забудется и канет.
Кафешки, магазины, пищепром.
Вся Азия в цветастом дастархане
с улыбкой вымученной, с бешеным добром.
Таджикский мастер мне свернет шавуху,
и намекнет лукаво про насвай.
Да мне бы не насвай, а жирненькую шлюху!
А лучше то и то – вот на сегодня рай.
Шумящая Москва беспечно-безразлична,
пророков не сажают тут в дурдом,
их в «златоглавой», как всегда прилично –
все у вокзалов аскают притом.
В подземном царстве мрачного Аида,
сиречь в столичном пафосном метро,
не распыляются ни чувства, ни флюиды
и дремлет зло.
На Патриарших есть салон приличного обличья –
свиное рыло было, стал респеткный фейс.
Привыкнуть трудно к этой дичи,
но вкусы измеряются на вес.
А я измерил день как средний, серый, пошлый…
И что мне с Курского пропивший дар пророк? –
нет нового, нет непосильной ноши,
да скукота, затихшая меж строк.