Собачка

На центральном липецком пляже многолюдно. Кажется, что полуденный зной с каждой минутой «крепчает». Изнывая от жары, я с разбегу нырнула в прохладную воду реки – это лето выдалось необыкновенно жарким. Но едва только я проплыла несколько метров, как тотчас с берега до меня донесся тревожный детский крик:
– Хозяйка, хозяйка, куда ты? Не уплывай!
Крик несколько раз повторился. Я остановилась и развернулась к берегу. Кричала, стоя по колено в воде, хрупкая белокурая девочка лет восьми-девяти вслед быстро уплывающей к буйкам рыжеволосой женщине средних лет. Удивившись услышанному, но всё же не придав крикам особого значения, я продолжила наслаждаться купанием и направилась к середине реки.
Спустя четверть часа, когда я вдоволь наплавалась и даже немного замерзла, вернувшись на берег, к дереву, под которым оставила пляжную сумку с одеждой, закуталась в полотенце, чтобы согреться, огляделась и тут же моё внимание привлекла следующая картина.
Недалеко, буквально, в двух-трех шагах от меня, расположились трое. Та самая, кричавшая с берега, девочка-блондинка. Миленькая такая, худенькая, ладно сложенная, с правильными чертами лица и вьющимися до плеч белокурыми локонами. Её отец, как сейчас говорят, брутальный молодой человек, лет тридцати с небольшим. И моложавая, на вид – «немного за пятьдесят», женщина, с ярко окрашенными в рыжий цвет кудрявыми волосами, собранными в короткий хвостик на затылке. Как я решила – бабушка девочки. 
Всем своим обликом женщина излучала уверенность в себе – статная, крепкая, почти стройная. Она твердо стояла на чуть расставленных в стороны ногах, словно упираясь ими в песок. В отличие от отца малышки в ней не было ни капли суетливости. Скорее наоборот, присутствовало полное спокойствие и довольство жизнью. На загорелом, выглядящем вполне спортивно, теле женщины пониже спины, что вызвало моё очередное удивление, красовалась татуировка ящерицы, а может – змеи, спускающейся по позвоночнику прямо в синие плавки купальника. Отдыхающих вокруг было много, и эти трое однозначно притягивали любопытные взгляды, я тоже не удержалась – повернулась в их сторону.
Девочка сидела справа от бабушки в позе собаки. Бабушка крепко держала в руках большую, закругленную по краям и ошкуренную от коры палку, наверняка принесенную на пляж из дому.  Сопровождая своё движение какими-то словами, которых я не расслышала, дала понюхать эту палку девочке, затем с размаху кинула палку далеко вперед себя, громко скомандовав:
– Апорт!
Девочка подскочила с места и помчалась за палкой. Добежав, подхватила её. Так же, бегом, вернулась. Как настоящая собака, присела напротив коленей женщины и с покорным видом подала принесенную палку. Дождалась, когда та погладит её по голове. Затем, как и положено собаке, обошла вокруг энергичной, «по физкультурному» стоящей дамы, и вновь уселась в той же позе справа от неё. Действие это повторялось и повторялось. Каждый раз, снова:
– Апорт! Апорт! Апорт! – громко и без устали выкрикивала женщина.
Потом за палку взялся отец девочки. Молодой мужчина бросал её значительно дальше бабушки.
Однажды, на бегу, девочка споткнулась, упала на песок и поползла к палке, поскуливая. Видимо, изображая раненную собаку. Её родные спокойно стояли и наблюдали за этим зрелищем, дожидаясь, когда малышка всё с той же покорностью и собачьей преданностью принесет палку. Видно было, что такая игра происходит далеко не впервые и забавляет их, а также у меня не вызвало сомнения, что люди эти имеют определенный опыт в дрессировке животных.
Девочка продолжала бегать за палкой. Без особых эмоций, с послушным равнодушием, словно механически, приносила её. Дожидалась очередного поглаживания по голове. И усаживалась справа от кидавшего палку, внимательно и преданно глядя на «хозяина». Периодически подавались команды «сидеть», «лежать», которые тоже тут же, незамедлительно, ей же и выполнялись. При этом внешне девочка с такой необычной игрой совершенно не гармонировала – она была очень красива. Нежная, хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Эдакая куколка-принцесса, она совершенно не подходила для такой «забавы».
Я так и не смогла заставить себя отвести взгляд от происходящего. И до неприличия «уставившись во все глаза» неотрывно следила за ситуацией.
Когда «собачка» утомилась и легла в соответствующей данному виду животных позе на покрывало, бабушка протянула ей бутылку с водой. Девочка уронила бутылку, не удержав. Да так, что вода пролилась. На строгое замечание бабушки последовало жалобное, сопровождающееся скулением, оправдание:
– У меня же не ручки, а лапки…
Женщина, заметив мое пристальное внимание к развернувшемуся действию, не глядя в мою сторону, недовольно повела плечами и, как будто невзначай, с нескрываемой иронией, нехотя бросила фразу:
– В собачку играют те, у кого нет собачки.
Я отвернулась. По спине пробежал холодок. Стало неприятно. И немного страшно – совсем ещё маленький ребенок выпрашивал внимание, похвалу и ласку у самых близких ему людей через унижение. Неумело и наивно пряча это за странной игрой. А они, взрослые, так и не поняли серьезности происходящего…
Вечер. Я давно дома. Глажу, тормошу, обнимаю мою собаку Булю, взятую год назад полуторамесячным щенком из местного приюта для бездомных животных.
Радостная Булька только что, изо всех собачьих сил виляя лохматым хвостом, притащила мне в зубах свой любимый, местами уже погрызенный до дыр красный резиновый мячик. Наклонив набок безмерно ушастую голову, с довольным, излучающим счастье видом она смотрит на меня своими хитрющими, что-то «говорящими» карими глазами – потявкивает, порыкивает. Подначивает, чуть отпрыгивая от меня в то в одну, то в другую сторону, поиграть с ней. С молчаливым восторгом уверяя меня, что это будет весело и интересно!
А перед глазами у меня в этот момент – худенькая светловолосая девочка, ползущая по песку за палкой.